Смотрю я на свекровь и невольно радуюсь тому, что произвела на свет дочь, а не сына. Меня всегда пугали истории о бешеных свекровях, которые намертво вцепляются в сыновей и портят им жизнь до самой старости. Наверное, это всё от большой любви — не знаю. Но мне всё равно этого не понять — и, к счастью, не прочувствовать на своей шкуре, ведь в далёком будущем я стану тёщей.
Мы с моим мужем, Димой, давно уже живём в собственной квартире — благодаря моему любимому дедуле, царствие ему небесное. В наследство от него мне досталась однокомнатная квартира и дача. Когда я узнала, что жду ребёнка, мы с Димой приняли решение однушку продать и вложить вырученные средства в просторную квартиру в новостройке. Нам как раз хватило на первоначальный взнос.
В квартире мы сделали ремонт и теперь работали на то, чтобы рассчитаться с основным долгом банку. Подрастала дочка — оглянуться не успели, а Леночке уже семь. Как быстро растут дети! Леночка в этом году пошла в первый класс, мороки, конечно, было… Зато какая счастливая она была на линейке!
Бабушки с дедушками тоже присутствовали — все захотели полюбоваться единственной внучкой. И всё бы прошло замечательно, если бы не Ирина Валерьевна — моя свекровь.
— Да что ж ты за мать-то такая безрукая, — кудахтала она, наводя суету. — Бантики Леночке вон как криво повязала. И фартучек, что ли, не могла отгладить нормально? Косички бы переплести…
— Не надо, бабушка, не лезь! — принялась верещать Леночка, когда Ирина Валерьевна попыталась сцапать её и перевязать бантики.
— Отстань от ребёнка, Ир, — велел свёкор тоном, не терпящим возражений. — Не порть праздник.
— Но… — попыталась она поспорить, однако он её перебил.
— Никаких «но». Успокойся.
Улучив минутку, когда Ирина Валерьевна отвернулась, я благодарно улыбнулась свёкру, Геннадию Викторовичу, и шепнула: «Спасибо». Он всегда защищал меня от этой мегеры. Слова ей не давал вякнуть в мою сторону. Не знаю, как бы я жила без защиты сразу двух мужчин — Дима тоже всегда меня выгораживал. Я не делала ничего, чтобы обидеть Ирину Валерьевну, но она почему-то сочла своим святым долгом сжить меня со свету.
— Да чем же я вам так не нравлюсь? — спросила я однажды. Давно это было, я тогда ещё только вынашивала Леночку, и вечные придирки меня достали. — Прямо скажите и мы подумаем, что с этим делать.
— Да не знаю я, — честно ответила она. — Мерзкая ты просто. Глаза б мои тебя не видели.
Я тогда опешила. Называть жену своего сына мерзкой, да ещё и без причины, — это было выше моего понимания. Я не была плохой хозяйкой, не лодырничала, с Димой мы почти не ссорились. Ну да, я не позволяла ездить на себе и оскорбления не терпела — отвечала. Но странно было ожидать, что я смолчу, когда меня с грязью мешают. Не в средние века ведь живём, где женщина — бессловесное существо, особенно — бездетная жена мужа.
— Не бери в голову, — сказал Дима, когда я поведала ему об этом разговоре. — Ума не приложу, что с ней творится… Но её неприязнь — не твои проблемы, милая. Думай о себе и о ребёнке, не отвечай на её звонки, а лучше вообще в чёрный список её номер добавь. Если ей что-нибудь понадобится — пусть решает всё через меня.
Так я получила относительную свободу — муж делал всё, чтобы оградить меня от своей ненормальной мамаши. Конечно, совсем уж дистанцироваться не получалось, но пару раз в год я могла её вытерпеть.
Хуже всего мне приходилось до того, как я узнала, что ношу ребёнка. Мы только поженились и прожили пару месяцев в съёмной квартире, однако возникли проблемы с арендодателем, и нам пришлось съехать. Геннадий Викторович по доброте душевной предложил нам пожить немного у них, чтобы накопить на первоначальный взнос и съехать уже в свою квартиру. Сам обещал помочь деньгами, и мои родители тоже решили вложиться в жильё для нас.
Я согласилась потерпеть полгода-год. Квартира у свёкров большая, мы могли вообще друг с другом не пересекаться, так как все, кроме Ирины Валерьевны, были заняты на работах. Может, в этом и была проблема — в обилии свободного времени. Скучно было Ирине Валерьевне.
Сразу же, как только мы въехали, она принялась меня муштровать и попрекать каждой ложкой, положенной не туда. Я понимала, что две хозяйки на кухне — это тяжело, поэтому предложила как-то решить этот вопрос: или готовит только она, а мы оплачиваем продукты и всё остальное, или готовим попеременно: неделю она, неделю я, но ко мне тогда не лезет и не пытается меня учить. Мне не хотелось жить на пороховой бочке в ожидании скандала из-за того, что я налила суп не в ту тарелку. Я даже предлагала полностью взять готовку и всю кухню на себя, но сделала этим только хуже — Ирина Валерьевна сочла мои слова посягательством на своё царство и попыткой лишить её возможности приносить семье пользу. Ну, я так предполагаю — ничем иным я ответную агрессию объяснить не могу.
— Ну ты и наглая, — заявила мне тогда Ирина Валерьевна. Разговаривала я с ней вежливо, и просто пыталась так всё устроить, чтобы мы друг другу не мешали. Что я опять сделала не так, я не понимала. — Моя б воля, ты бы на улице осталась, в жизни бы тебя в свою квартиру не пустила.
— Ну так ведь и ваш сын остался бы на улице, — заметила я. — Ни один муж в мире не бросил бы жену без крова, пока сам будет жить у папы с мамой.
— Не заслужила ты такого мужа, девка.
— «Девками» будете девушек на панели называть, — отрезала я. — А я — жена вашего сына. Хватит меня оскорблять, я вам ничего не сделала. Не хотите делить кухню так, как предложила я, скажите, как вас устроит. В чём проблема?
— В тебе, — последовал ответ.
В итоге я просто отказалась готовить. Пусть считают меня ленивой белоручкой, да кем угодно, но я стелиться перед женщиной, которая меня ненавидит, не собираюсь.
— Не хочешь — не надо, — сказал Дима, когда я сквозь слёзы ему об этом говорила. — Я решу с отцом этот вопрос.
Мне не хотелось становиться причиной скандала, но по-другому, видимо, было никак.
Дима с отцом действительно всё решили. Более того: Геннадий Викторович сказал, чтобы я чувствовала себя гостьей и вообще не утруждалась с помощью в быту.
— Я знаю, что ты хорошая и трудолюбивая девочка, — сказал он, — но Иру не переделаешь, а если ты будешь лезть, она вообще с ума сойдёт. Только в комнате у себя порядок наводите, я ей запретил к вам соваться.
Уж комнату-то я содержала в чистоте. Стирала и гладила отдельно, посуду мыл Дима, а есть приходилось приготовленную свекровью еду — куда деваться?
— Благодарны должны быть, что живёте тут, — бухтела Ирина Валерьевна, когда Геннадий Викторович не слышал. — Вовек за доброту нашу не расплатитесь.
— За доброту платить не принято, — отвечала я.
Ну а потом преставился мой дедуля. Он знал, что у нас не самая радужная ситуация с жильём, поэтому и оставил всё мне. Ну и в тот же период я узнала о Леночке, так что мы быстренько, насколько позволила ситуация, съехали, и я выдохнула. Спасибо дедуле. Не представляю, как бы я всё это терпела, будучи в положении.
Дача много лет стояла заброшенной — у нас не было ни времени, ни средств, ни сил на то, чтобы ею заниматься. Однако и продавать её мы не хотели.
— Будет здорово иметь свой угол на природе, — рассуждал Дима, когда речь заходила о даче. — Станет попроще — займёмся ею. Будем туда с Леночкой ездить, шашлыки жарить, немного овощей посадим… Укроп покупной совсем не такой, как с дачи твоих родителей, к примеру. Да и огурцы тоже…
Ему очень нравилось бывать на даче моих родителей. Но она находилась очень далеко, даже на машине туда было неудобно добираться. Родители-то летом туда жить перебирались, а вот нам приходилось уезжать обратно в город — работа сама себя не сделает.
И вот, когда суматоха первого класса осталась позади, мы решили заняться дачей. Домик был небольшим, но нам троим с лихвой хватило бы места, только Дима решил утеплить его на зиму, поменять проводку, отремонтировать крышу…
К весне все работы были закончены. Моя мама помогла нам с рассадой, осмотрела участок и дала рекомендации по высадке. Оказывается, не каждая культура готова соседствовать с другой. Столько нюансов! И так мне всё это было интересно, что я с головой окунулась в подготовку к дачному сезону.
О даче знали и родители Димы. Геннадий Викторович помогал ему с ремонтом, и, конечно, мы позвали наши семьи на шашлыки в мае — когда станет тепло. И однажды заявилась к нам домой Ирина Валерьевна. Позвонить мне она не могла, так как я давно её номер заблокировала, но у меня в тот день был выходной, потому мне пришлось её впустить. «Вдруг что-то случилось, — подумала я, — а до Димы дозвониться не может?»
— Всё хорошо? — спросила я, наблюдая за тем, как она осматривается и проходит мимо меня на кухню, хотя я её туда не приглашала.
— Ну да, — ответила она. — Но у меня к тебе разговор есть.
— Ко мне? — Я удивилась. Ничего хорошего это не предвещало. Какие разговоры могут быть у свекрови, которая меня люто ненавидит?
— Ну а к кому ещё-то? — недовольно ответила она, усаживаясь за стол. — Ты столбом не стой, чаю мне налей.
Первым импульсом было броситься выполнять её требование — настолько я растерялась. Но я тут же вспомнила, что нахожусь у себя дома, и что Ирину Валерьевну сюда не приглашала.
— Приказывать будете в другом месте, — ответила я спокойно и села напротив. — Выкладывайте, что хотели, и уходите. Я вам не рада, у меня много других дел.
Я давно перестала пытаться стать хорошей невесткой и смирилась с тем, что навсегда останусь для свекрови злом во плоти. Так что и расшаркиваться перед ней смысла не видела, как и разыгрывать из себя радушную хозяйку. Вовсе я не радушная, и незваным гостям не рада.
— Ты должок-то отдавать собираешься? — спросила она, хитро прищурившись.
— Какой ещё должок? — не поняла я.
— Ну как же! Вы с Димой у нас столько времени прожили бесплатно! Столько неудобств причинили! А я так и не увидела никакой благодарности.
— Геннадий Викторович сам предложил нам пожить у вас. — ответила я. — По счетам мы платили, за продукты платили. Что вам ещё надо? Больше семи лет прошло.
Я уже сто раз пожалела о том, что согласилась жить со свёкрами. Мы прожили с ними восемь месяцев, и эти несчастные восемь месяцев мне теперь будут припоминать до конца дней. Всякий раз, как мы пересекались — в основном, на семейных праздниках, — Ирина Валерьевна принималась хвастать тем, как помогла нам в трудную минуту, и сетовать на то, что мы, твари эдакие, не отблагодарили её. Сколько раз за семь лет я это слышала — не счесть. Тошнило уже от разговоров о благодарности.
— Дачу дедушки отдашь мне, я туда гостей и родню звать буду — Сказала мне свекровь
Тут я, мягко говоря, обалдела.
— Может, вам ещё квартиру нашу подарить? — ошарашенно спросила я. — Вы с дуба рухнули или что? Это моё наследство, на которое даже Дима юридически никаких прав не имеет.
Я сказала это, чтобы она не думала, будто через Диму сможет подобраться к нашей даче, но она меня будто даже не услышала.
— Я же знаю, что Дима там ремонт хороший сделал. А ты мне столько лет жизнь портишь, я заслужила благодарности от тебя. Спасибо бы сказала за то, что я вообще позволила тебе стать женой моего сына.
— Это как же вы запретили бы, интересно, — холодно ответила я.
— Ты же не думаешь, что между женой и матерью Дима выбрал бы жену?
Я вообще об этом не думала — мне и в голову не приходило ставить Диме ультиматумы. Да и поводов не было — он всегда меня защищал, делал всё, что мог. Почему я должна заставлять его выбирать?
— Ну всё, — сказала я и взяла в руки телефон. — Я звоню Диме, разбирайтесь с ним сами.
— Жадная курица! — вскрикнула Ирина Валерьевна. — Я к тебе со всей душой, на мировую, а ты!
— Мировая? — переспросила я. — Это я перемирие с вами должна купить ценой своего наследства, в которое мы с вашим сыном вложили столько денег и сил? Вы нормальная?
— Ты как со мной разговариваешь?! Вот не зря ты мне никогда не нравилась! Всё себе, на других плевать! Ты же знаешь, сколько у Димы родственников, ни у кого дач нет, собираться негде. Ну зачем она тебе? Что, в земле ковыряться будешь? Так ты ж безрукая, у тебя все посевы сгниют!
Так мы препирались ещё долго — часа полтора, не меньше. Мне стоило огромных трудов выпроводить её — в ход пошли крики и оскорбления, до чего я обычно никогда не опускалась. А когда за свекровью, наконец, закрылась дверь, я пообещала себе её даже на порог больше не пускать. Придёт ещё раз — буду разговаривать с ней через запертую дверь.
Вечером я всё рассказала Диме. Я была на взводе, расстроена и зла, но он лишь посмеялся.
— Во даёт, — сказал он. — Нечего было её пускать, знаешь же, что ничего хорошего от неё можно не ждать. Она мне, кстати, звонила.
— Да? И что сказала?
— Что пришла в гости и застала тебя с мужчиной, — ответил Дима. — И что часто видит тебя с этим мужчиной в центре.
Я в ужасе уставилась на мужа. В мысля промелькнули панические сомнения: а вдруг он маме поверит? Чем я докажу, что нет у меня никаких мужчин?
Но Дима и не думал меня обвинять. Он хохотал от души, пересказывая выдумки, которыми меня обласкала его мать.
— Обещала завтра ещё кое-что интересное о тебе рассказать, — сообщил он. — Интересно даже, как далеко её заведёт фантазия и как скоро ты из неверной жёнушки превратишься в рептилоида, участвующего в масонских заговорах.
Я выдохнула и, наконец, тоже смогла посмеяться над всей этой ситуацией. Пусть Ирина Валерьевна развлекается, раз ей делать больше нечего. А мой муж знает меня и верит мне. И фига с маслом теперь Ирине Валерьевне, а не шашлыки на нашей даче.
