— Да ты меня уже достал со своим телефоном! Достал! Ты можешь хоть пять минут без него провести? Хотя бы поужинать без него?
Слова Лизы прозвучали, как треск лопнувшей струны в уютной, залитой тёплым светом кухне. Они повисли над тарелками с дымящейся пастой, которую она готовила почти час, стараясь сделать всё идеально. Артём даже не вздрогнул. Его голова была наклонена под привычным углом, глаза прикованы к дисплею, а большой палец совершал быстрые, хищные движения, прокручивая бесконечную ленту чего-то невидимого и, очевидно, гораздо более важного, чем женщина напротив и ужин, который остывал между ними. Лицо его, освещённое снизу мертвенно-голубым свечением, выглядело чужим и отстранённым.
— Сейчас, Лиз, секунду, тут просто… важное, — буркнул он, не отрываясь. На его губах играла тень улыбки, но она предназначалась не ей, а кому-то или чему-то там, за стеклом экрана.
Лиза с силой воткнула вилку в пасту. Она почувствовала, как внутри неё поднимается волна холодной, белой ярости. Это была не первая такая сцена. И даже не десятая. Это стало их нормой. Она готовила, накрывала на стол, пыталась создать островок уюта в их маленькой квартире, а в ответ получала лишь молчаливого соседа, чья душа была полностью поглощена прямоугольным куском стекла и металла. Она ужинала не с любимым человеком, а с его аватаром, с его новостной лентой, с его бесконечными чатами и какими-то графиками, которые он то и дело открывал с озабоченным видом.
— Что там может быть настолько важным, Артём? Конец света? Третья мировая началась, а я не в курсе? Ты хоть понимаешь, что я с тобой разговариваю?
— Да понимаю я, понимаю, — его тон был полон снисходительного раздражения, как у взрослого, которого отвлекает от дел назойливый ребёнок. Он наконец поднял на неё глаза, но взгляд его был пустым, расфокусированным, он всё ещё был там, в своём цифровом мире. — Ну что опять не так? Я же здесь, сижу с тобой.
Именно это и было самым ужасным. Он был здесь. Его тело занимало стул напротив, его рука механически подносила еду ко рту, но его самого здесь не было. Она чувствовала себя прозрачной, невидимой, предметом интерьера. И сегодня чаша её терпения переполнилась. Вместо того чтобы продолжать бесполезный скандал, она молча встала, подошла к кухонному шкафчику и достала оттуда предмет, который купила ещё днём. Это была простая, грубоватая деревянная коробка без лака и украшений, похожая на посылочный ящик или маленький гроб. Она с глухим стуком поставила её в самый центр стола, между их тарелками.
Артём с недоумением оторвался от телефона.
— Это что ещё за инсталляция?
Лиза села на своё место. Её голос стал спокойным, деловым, и от этого спокойствия Артёму вдруг стало не по себе.
— Это новая традиция. Я называю её «вечерний детокс». На время ужина и нашего разговора после него все телефоны живут здесь.
Она открыла крышку коробки, демонстрируя пустое нутро.
— Мой уже там, — кивнула она на свой телефон, который действительно лежал на полке в прихожей. — Теперь твоя очередь.
Артём усмехнулся.
— Лиза, это какой-то детский сад. Ты серьёзно?
— Абсолютно, — подтвердила она, глядя ему прямо в глаза. Её взгляд был твёрдым, как сталь. — Но это ещё не всё. У нашей игры есть правила. Мы кладём телефоны в коробку. И тот, кто первый достанет свой гаджет до того момента, как мы закончим есть и помоем посуду, — тот оплачивает любое желание другого. Какое бы оно ни было затратное. Полностью. Можешь считать это налогом на цифровую зависимость.
Он смотрел на неё, и его усмешка медленно сползала с лица. Он искал в её глазах намёк на шутку, но не находил.
— Ты… ты это серьёзно придумала? Любое желание?
— Любое, — подтвердила она, отрезая ему пути к отступлению. — Я хочу видеть твои глаза, Артём, а не логотип на крышке твоего смартфона. Я хочу, чтобы ты ужинал со мной, а не с ним. Если для этого нужна такая мотивация — пусть будет такая. Так что, ты в игре или как?
Он на секунду задумался, взвешивая что-то на своих внутренних весах. Затем на его лице снова появилось выражение самоуверенности. В конце концов, что такого сложного в том, чтобы час не трогать телефон? Это же смешно. Он справится. Он бросит ей эту подачку, и она успокоится. С лёгкой театральностью он заблокировал экран и, словно совершая великое одолжение, положил свой смартфон в деревянную коробку. Лиза молча накрыла её крышкой. Звук, с которым дерево коснулось дерева, показался оглушительно громким.
Первый ужин в новой реальности прошёл в оглушающей, непривычной тишине. Тишине, которую не заполнял скроллинг, лайки и короткие видео. Остался лишь звук вилок, скребущих по керамическим тарелкам, и размеренное жевание. Артём держался. Но это было видно по всему его телу. Он сидел напряжённо, выпрямив спину, словно аршин проглотил. Его руки, внезапно оставшиеся без дела, казались чужими. Он то сцеплял пальцы в замок, то барабанил ими по столешнице, то просто клал на колени, будто пытаясь их спрятать. Его взгляд блуждал по кухне и то и дело, как магнитная стрелка к полюсу, возвращался к деревянной коробке, стоявшей в центре стола. Он смотрел на неё с плохо скрываемым вожделением и ненавистью.
Лиза же, напротив, ела с подчёркнутой неторопливостью. Она медленно накручивала пасту на вилку, смаковала каждый кусок, её движения были выверенными и спокойными. Она была хозяйкой этого нового ритуала, и она наслаждалась своей властью.
— Как прошёл твой день? — спросила она, нарушив молчание. Её голос прозвучал неестественно громко.
— Нормально, — коротко бросил Артём, не отрывая взгляда от коробки.
— Что нового на работе? Закрыли тот проект?
— Да. Всё нормально.
Его ответы были односложными, пустыми. Он отвечал на автомате, всё его сознание было там, внутри деревянного ящика, где томился его портал в другой, более интересный мир. Лиза не стала настаивать. Она просто продолжала есть, наблюдая за ним с холодным любопытством учёного. Как только последняя тарелка была вымыта и поставлена на сушилку, Артём, не сказав ни слова, рванулся к столу, схватил коробку, выхватил свой телефон и тут же в него уткнулся. Его плечи расслабились, лицо приняло привычное отсутствующее выражение. Он выиграл первый раунд, но победа эта была жалкой.
На второй вечер напряжение возросло. Артём уже знал, что его ждёт, и это знание не добавляло ему спокойствия. Он положил телефон в коробку с видом мученика, идущего на эшафот. В этот раз его ломка стала более явной. Во время еды он несколько раз дёргался, и его рука инстинктивно металась к карману джинсов. Фантомные вибрации. Он замирал, осознав свою ошибку, и на его щеках проступал лёгкий румянец. Лиза видела всё, но молчала. Она решила усилить давление.
— Знаешь, я тут подумала о своём желании, — начала она как бы невзначай, разрезая куриную грудку. — Если ты вдруг проиграешь, конечно.
Артём напрягся, но сделал вид, что ему всё равно.
— Я смотрела сегодня фотоаппараты. Давно хотела себе хороший, профессиональный. Там новая беззеркалка вышла, полнокадровая. И объектив к ней светосильный, чтобы портреты красивые делать… В общем, тысяч двести пятьдесят, если брать хороший комплект.
Он перестал жевать. Вилка застыла на полпути ко рту. Двести пятьдесят тысяч. Она произнесла эту сумму так же обыденно, как если бы говорила о покупке хлеба. Это уже не было похоже на забавную причуду. Это было похоже на шантаж.
— А ещё, — продолжила Лиза, не обращая внимания на его реакцию, — есть отличный недельный тур в Италию. Флоренция, Рим. Перелёт, отели, экскурсии… Думаю, в триста уложимся. Просто чтобы ты знал мои ориентиры. На всякий случай.
Она улыбнулась ему своей самой милой улыбкой, но в её глазах был холодный блеск. Артём молчал. Он вдруг отчётливо понял, что это не игра. Это была финансовая ловушка, тщательно продуманный и хладнокровно исполненный план. Его зависимость, которую он считал своей личной, безобидной слабостью, теперь имела конкретный денежный эквивалент, и ценник ему совершенно не нравился. Он доел свой ужин в гробовом молчании, чувствуя, как у него под ложечкой начинает сосать от тревоги. Деревянная коробка на столе больше не казалась ему смешной. Она выглядела как долговая яма, в которую он мог рухнуть в любой момент.
Третий вечер стал точкой невозврата. Артём пришёл домой не просто уставшим — он был выжат, как лимон, с серым лицом и дёргаными, нервными движениями. Он даже не попытался изобразить интерес к тому, как прошёл день у Лизы. Его взгляд скользил мимо неё, мимо мебели, цепляясь лишь за розетку, куда он тут же воткнул свой телефон, словно подключал к системе жизнеобеспечения умирающего пациента. Он молча сел за стол, когда Лиза позвала его ужинать. На этот раз он положил смартфон в деревянную коробку не как одолжение или часть игры, а как жертву. С мрачной решимостью, будто отрывая от себя жизненно важный орган.
Они ели в тишине, но эта тишина была другой. Она не была неловкой или напряжённой, она была звенящей от скрытого безумия Артёма. Он почти не прикасался к еде. Его глаза были прикованы к коробке, он буквально буравил её взглядом, словно пытался силой мысли прожечь дерево и увидеть экран. Он был похож на хищника в клетке, который ждёт, когда откроется засов. Лиза наблюдала за ним, и в её сердце не было ни капли жалости. Только холодное, отстранённое ожидание. Она знала, что сегодня всё закончится.
И оно закончилось. Внезапно из недр деревянного ящика раздалось низкое, настойчивое жужжание. Бзззз… бзззз… бзззз… Вибрация, отдавшаяся в столешнице, прозвучала в мёртвой тишине кухни как набат. Это не было коротким сигналом сообщения. Это был долгий, требовательный звонок или уведомление от чего-то, что не терпело отлагательств. Сигнал бедствия из другого, более важного мира.
Это стало последней каплей. Рассудок Артёма не выдержал. Он вскочил так резко, что стул за ним с грохотом отлетел назад. В один резкий, животный рывок он метнулся к столу, смахнул крышку с коробки и выхватил свой телефон. Его пальцы вцепились в гладкий корпус так, будто это был единственный спасательный круг посреди ледяного океана. Он провёл пальцем по экрану, и его лицо исказила гримаса паники и отчаяния. Он проиграл. Проиграл вчистую, глупо и предсказуемо.
Лиза даже не вздрогнула. Она с хирургической точностью отложила вилку и нож на тарелку. В её глазах не было ни удивления, ни злости. Только холодное, расчётливое удовлетворение победителя. Она дала ему секунду, чтобы он осознал свой провал, а затем произнесла своим ровным, почти безразличным голосом:
— Отлично. Я выбрала. Курс по веб-дизайну за сто пятьдесят тысяч. И, разумеется, ноутбук к нему, тысяч за сто, не меньше, чтобы было на чём работать. Жду перевода.
Артём оторвал взгляд от экрана. Его лицо было белым. Он смотрел на неё так, будто видел впервые.
— Ты… что? Ты с ума сошла? Какие двести пятьдесят тысяч?
И тут его прорвало. Плотина его самообладания рухнула, и наружу хлынул поток грязной, панической ярости.
— Да откуда у меня такие деньги?! Откуда?! — Он кричал, размахивая телефоном, словно оружием. — Ты думаешь, я тут в игрушки играю? Я всё вложил! Всё до копейки! В один проект! Он должен был выстрелить сегодня, понимаешь ты?! Сегодня! А я из-за твоих идиотских игр мог всё просрать!
Наконец-то. Маска была сорвана. Это были не чаты с друзьями и не смешные видео. Это были какие-то рискованные игры с деньгами, какая-то сомнительная биржа или онлайн-казино, в которое он сливал не только их общее будущее, но и остатки своего разума. Тихая, пассивно-агрессивная война за внимание закончилась. Начался настоящий, уродливый скандал о деньгах, лжи и зависимости.
— Меня не волнуют твои проекты, Артём, — её голос был твёрд как лёд. — Есть правила. Ты их принял. Ты их нарушил. Будь добр, заплати по счёту. Ты ведь мужчина, ты же держишь своё слово, не так ли?
— Так значит, всё, — сказал Артём, и это был не вопрос. Это была констатация факта, произнесённая тихим, опустошённым голосом. Ярость, которая кипела в нём минуту назад, схлынула, оставив после себя лишь серый пепел поражения. Он смотрел на Лизу, но, казалось, не видел её. Его взгляд был направлен куда-то сквозь неё, на руины своего рухнувшего «проекта». — Я ухожу.
Он не стал ждать её ответа. Слова были лишними. Он развернулся и пошёл в спальню. Лиза осталась сидеть за столом, в центре которого всё ещё стояла пустая деревянная коробка — саркофаг их отношений. Она не двигалась, просто слушала звуки из другой комнаты. Вот скрипнула дверца шкафа. Вот глухой стук брошенных на пол джинсов. Вот зашуршала спортивная сумка, которую он достал с антресолей. Он собирал вещи. Не все, а только самое необходимое, чтобы уйти прямо сейчас.
Внутри неё не было ни злости, ни торжества. Только выжженная, ледяная пустота. Он не назвал её меркантильной или жестокой. Он вообще ничего больше не сказал. И это было страшнее любого крика. Он просто вычеркнул её, признав, что его виртуальная жизнь, его финансовые авантюры, его цифровые призраки оказались реальнее и важнее, чем она. Весь их мир, который она пыталась склеить ужинами и разговорами, оказался лишь досадной помехой на пути к его настоящей цели, которая светилась на маленьком экране.
Артём двигался по квартире, которую они вместе обставляли, как чужой. Он прошёл на кухню, чтобы забрать свою любимую кружку, и его взгляд даже не задержался на Лизе. Он был призраком в собственном доме. Затем он направился в ванную, чтобы сгрести с полки зубную щётку и бритву. И в этот момент он совершил свою последнюю, фатальную ошибку. Он оставил телефон на тумбочке в спальне. Он всё ещё был подключён к зарядному устройству, жадно поглощая энергию, словно вампир.
Лиза медленно встала. Её движения были плавными и тихими, как у пантеры, вышедшей на охоту. Она вошла в спальню. Смартфон лежал на тумбочке, его экран был тёмным, но она чувствовала исходящую от него угрозу, ощущала его почти как живое, враждебное существо. Это был не просто гаджет. Это был её соперник, победивший её. Это был алтарь, на который Артём положил их отношения, их будущее, самого себя.
Она взяла его в руку. Металл и стекло показались ей тёплыми, почти живыми. Её пальцы не дрожали. Её решение было холодным и ясным, как зимнее небо. Она не собиралась его разбивать. Это было бы слишком просто, слишком эмоционально. Физическое уничтожение было бы лишь истерикой. Она собиралась совершить нечто гораздо более жестокое. Она собиралась провести ампутацию души.
Её палец привычно разблокировал экран — пароль она знала, это был один из последних рудиментов их былой близости. Она открыла меню. Настройки. Система. Сброс. Она двигалась по пунктам меню с методичностью палача, проверяющего исправность гильотины. Стереть все данные (возврат к заводским настройкам). На экране появилось последнее предупреждение, последний шанс одуматься: «Вы уверены? Все ваши данные, включая аккаунты, приложения, музыку, фотографии и личную информацию, будут удалены без возможности восстановления. Это действие необратимо».
Лиза на мгновение задержала палец над кнопкой «Стереть всё». Необратимо. Какое точное слово. Она нажала.
Когда Артём вышел из ванной с сумкой на плече, Лиза уже сидела на своём месте на кухне. Он молча подошёл к тумбочке, чтобы забрать свой телефон — свой мир, свой инструмент, своё всё. Он отключил его от зарядки, нажал на кнопку… и экран загорелся ярким, девственно-чистым светом. На нём не было привычных иконок, не было его обоев с графиком какой-то криптовалюты. На нём было лишь приветственное слово на разных языках. «Hello». «¡Hola!». «Здравствуйте».
Он замер, глядя на экран. Секунду, две, три. Медленно, очень медленно он поднял голову и посмотрел на Лизу. В её глазах не было ничего. Ни сожаления, ни раскаяния, ни злорадства. Только спокойствие. Пустое, абсолютное спокойствие человека, который сжёг все мосты и теперь смотрит на дымящиеся руины. Он всё понял. Без единого слова, без единого упрёка. Он понял, что она не просто удалила его игры или переписку. Она стёрла его. Всю его цифровую личность, все его контакты, все его рискованные вложения, всю ту жизнь, ради которой он только что пожертвовал реальной.
Он молча сунул бесполезный кусок пластика и стекла в карман — теперь это был просто стеклянный гроб, в котором была похоронена его жизнь. Взял сумку и, не оборачиваясь, вышел из квартиры. Дверь за ним тихо щёлкнула.
Лиза осталась одна. Она не получила ни фотоаппарата, ни путешествия, ни денег. Но она вернула себе тишину. Абсолютную, оглушительную, реальную и цифровую тишину…
