— Костя звонил. Спрашивал, когда ты вернешь семьдесят тысяч. Сказал, ты обещал еще в прошлый вторник.
Ирина стояла посреди гостиной, всё еще сжимая в руке смартфон. Экран уже погас, но корпус телефона казался раскаленным, будто впитал в себя всё то унижение, которое она только что выслушала от старого друга семьи. В комнате пахло застоявшимся воздухом и разогретыми в микроволновке котлетами — тяжелый, жирный запах, от которого теперь мутило.
Саша даже не повернул головы. Он лежал на диване в своей любимой позе — ноги закинуты на подлокотник, футболка задралась, обнажая бледный, рыхлый живот. В руках он держал геймпад, пальцы бегали по кнопкам с раздражающей, механической быстротой. На экране телевизора какие-то цветные человечки бежали по полю, и звуки выстрелов заполняли пространство, мешая Ирине думать.
— Ой, ну началось, — лениво протянул Саша, не отрываясь от игры. — Ир, ну ты чего, нормально же сидели. Костян вечно паникует, у него зимой снега не выпросишь. Жмот он, вот и всё. Скажи ему, что на днях всё будет. Пусть не нудит.
Ирина сделала два шага вперед и выдернула шнур приставки из розетки. Экран погас. Саша дернулся, как от удара током, и резко сел, злобно швырнув джойстик на мягкую обивку.
— Ты больная, что ли? Я уровень почти прошел! — рявкнул он, тараща на неё глаза. В них не было ни капли вины, только искреннее возмущение тем, что его потревожили.
— Не на днях, Саша, — голос Ирины звучал сухо и жестко, как наждачная бумага. Она смотрела на мужа и впервые за пять лет брака видела не любимого человека, а что-то инородное, занимающее слишком много места в её квартире. — Он сказал, ты брал деньги полгода назад. Сказал, что у тебя «временные трудности с бизнесом». С каким бизнесом, Саша? Твой единственный бизнес — это продавать виртуальные танки и покупать пиво по акции.
Саша фыркнул, почесал бок и потянулся к пачке сухариков, стоящей на журнальном столике. Хруст, с которым он расправился с горстью снеков, показался Ирине оглушительным.
— Ты не понимаешь ничего, ты же бюджетница, — он говорил с набитым ртом, крошки летели на ковер. — Я кручусь. Ищу варианты. У меня там тема выгорает одна, просто партнеры подвели. Это оборотка, Ира. Деньги делают деньги. Тебе с твоей зарплатой бухгалтера такие схемы не понять.
— Оборотка? — переспросила она. Внутри начала подниматься холодная, ядовитая волна бешенства. — Вчера мне писала Лена из соседнего подъезда. Спрашивала, почему я не отвечаю на сообщения. Оказывается, ты у её мужа занял тридцатку «до получки». У какого мужа, Саша? Ты не работаешь с ноября! Какая получка? Ты третий месяц сидишь на моей шее и рассказываешь сказки про «поиск себя»!
Саша закатил глаза, всем своим видом показывая, как сильно его утомляют эти глупые бабские разборки. Он встал с дивана, подтянул треники и прошел мимо жены к окну, словно она была пустым местом.
— Ну занял и занял, что ты истерику устроила? — бросил он через плечо, глядя во двор. — Перехватил на жизнь. Ты же мне денег не даешь, всё жмешься. А мужику нужно чувствовать свободу, иметь наличные в кармане. Я, между прочим, для семьи стараюсь, связи налаживаю. Думаешь, легко с людьми договариваться? Это тоже работа.
Ирина смотрела на его сутулую спину и не верила своим ушам. Он не просто врал. Он верил в свою ложь. Он искренне считал, что занимать деньги у знакомых, чтобы проедать их и спускать на развлечения, пока жена пашет на двух работах — это «налаживание связей».
— Костя сказал, что ты должен не только ему, — медленно произнесла она, чувствуя, как пульсирует вена на виске. — Он сказал, что ты обзвонил весь наш список контактов. Даже тех, с кем мы годами не общались. Саша, ты понимаешь, что ты натворил? Ты набрал долгов на сумму, которую мы за год не отложим. И они теперь звонят мне. Мне!
Саша резко развернулся. Его лицо исказилось, выражение скучающего барина сменилось агрессией загнанной крысы, которая решила атаковать.
— Ну и что?! — заорал он, брызгая слюной. — Звонят ей! Цаца какая! Мы женаты, если ты забыла! У нас общий бюджет и общие проблемы! Раз ты моя жена, значит, это и твои долги тоже! У тебя, кстати, на вкладе лежало двести тысяч, которые ты от матери заныкала. Вот сними и закрой вопросы, чтоб люди не воняли. А то устроила тут допрос, как следователь. Закрой долги, и дело с концом. Я потом отдам, когда тема выстрелит.
Он смотрел на неё требовательно, нагло, уверенный, что сейчас она, как обычно, вздохнет, поворчит и пойдет решать его проблемы, чтобы «не позориться перед людьми». Он привык, что она — его подушка безопасности, его вечный гарант и кошелек.
Ирина молчала несколько секунд, переваривая услышанное. Его наглость была настолько абсолютной, что даже восхищала. Он не просил. Он требовал. Он уже распорядился её накоплениями, её трудом, её жизнью.
— Да плевать я хотела по каким причинам ты влез в эти долги, Саша! Я за тебя платить не буду, так и знай! Так что, поднимай свою пятую точку с дивана и иди ищи себе работу, потому что твои проблемы больше меня не касаются!
Саша опешил. Он открыл рот, потом закрыл, лицо его пошло красными пятнами. Он явно не ожидал, что привычная схема даст сбой.
— Ты… ты это сейчас серьезно? — просипел он, делая шаг к ней. — Ты меня бросишь с этим дерьмом? Родного мужа? Из-за бумажек? Да ты хоть понимаешь, что если они придут сюда, то вынесут всё?
— Пусть выносят, — равнодушно ответила Ирина. — Твою приставку, твой телевизор и твой ноутбук. А к моим вещам они не прикоснутся, потому что чеки на них у меня. И на квартиру документы на меня. А ты здесь, Саша, просто прописан. Пока что.
Она развернулась и пошла на кухню, чувствуя спиной его тяжелый, ненавидящий взгляд. Воздух в квартире стал плотным, наэлектризованным, предвещая бурю, по сравнению с которой этот разговор был лишь легким ветерком.
Ирина сидела за кухонным столом, глядя на остывающий чай. В глянцевой черной поверхности кружки отражалась лампа, дрожащая от вибрации холодильника. Ей казалось, что вся её жизнь сейчас — это вот эта темная, мутная жидкость, в которой утонули планы на отпуск, мысли о ремонте и надежды на спокойное будущее.
Дверь кухни скрипнула. На пороге возник Саша. Он уже не выглядел таким воинственным, как пять минут назад, но и раскаяния в его позе не наблюдалось. Скорее, настороженность нашкодившего кота, который прикидывает, дадут ли ему пинка или все-таки нальют сметаны. Он прошел к раковине, набрал стакан воды и жадно выпил, громко глотая.
— Ир, ну хватит дуться, — начал он, вытирая рот тыльной стороной ладони. — Ты же умная баба. Понимаешь, что скандалами денег не вернешь. Давай конструктивно. У тебя там на сберегательном сколько точно? Двести десять? Если сейчас закроем самые горящие вопросы, Костя заткнется. А остальным скажем, что отдадим частями. Я устроюсь куда-нибудь, в такси пойду или курьером… на время, пока мой проект не стрельнет.
Ирина медленно подняла на него глаза. Внутри неё, где раньше жила любовь и теплая привязанность, теперь была выжженная пустыня. Остался только холодный расчет, как у патологоанатома перед вскрытием.
— Телефон, — тихо сказала она.
— Что? — Саша замер со стаканом в руке.
— Разблокируй телефон и положи на стол. Сейчас же.
— Ты совсем с катушек съехала? — он нервно хохотнул, но глаза его забегали. — Это личное пространство! Я же не лезу в твою сумку. Там переписки деловые, коммерческая тайна…
— Саша, какая тайна? Как профукать жизнь за три месяца? — Ирина встала. Она была ниже мужа на голову, но сейчас казалось, что она смотрит на него сверху вниз. — Или ты кладешь телефон на стол, и мы смотрим, в какой именно яме мы оказались, или ты прямо сейчас собираешь вещи и идешь ночевать на вокзал. Я не шучу. Ключи я заберу силой, если придется.
Саша засопел. Он видел в её взгляде то, чего раньше никогда не замечал — абсолютную, стальную решимость. Ему стало неуютно. С глухим стуком он швырнул смартфон на клеенку.
— На! Подавись! Читай! Мне скрывать нечего, я для семьи старался!
Ирина взяла гаджет. Пароль она знала — дата их свадьбы. Как иронично. Первое, что бросилось в глаза — иконки приложений. Ставки на спорт. Три разных конторы. Онлайн-казино. И ни одного приложения по поиску работы. Ни «Хэдхантера», ни «Авито».
Она открыла банковское приложение. История операций пестрела красным. «Пополнение счета в букмекерской конторе», «Алкомаркет 24», «Доставка суши», «Покупка валюты в игре».
— Это ты так «крутился»? — спросила она, не поднимая головы. Голос её был ровным, мертвым. — Тридцать тысяч на ставки в прошлый четверг. Пять тысяч на пиво и закуски во вторник. Саша, ты прожрал и проиграл деньги, которых у нас даже не было.
— Я почти отыгрался! — взвизгнул он, ударив кулаком по столу. — Там коэффициент был бешеный! Если бы «Реал» не слил, я бы принес тебе полмиллиона! Ты бы мне ноги целовала! Это инвестиции, дура, риск!
Ирина молча открыла мессенджер. Список диалогов был бесконечным. Костя, Вадим, тётя Люба, какие-то незнакомые имена. Она ткнула в переписку с бывшим однокурсником мужа, Андреем.
«Андрюха, выручай, вопрос жизни и смерти. Ирка попала на бабки, срочная операция нужна, по женской части. Врачи пугают, говорят, тянуть нельзя. Скинь двадцатку до зп, Христом богом прошу».
Ирина почувствовала, как к горлу подкатил ледяной ком. Ей стало физически плохо, воздух в кухне вдруг стал вязким, как сироп. Она перелистнула на диалог с его двоюродной сестрой.
«Маринка, привет. Слушай, у нас беда. Ирину с работы поперли, подставили жестко, требуют неустойку, иначе суд. Займи полтос на месяц, мы отдадим, как только квартиру её бабушки продадим».
У Ирины не было никакой бабушки с квартирой. И работы она не лишалась. И операции ей не требовались.
— Ты меня хоронил, — прошептала она, поднимая на него взгляд, полный ужаса. — Ты врал людям, что я больна. Что меня уволили. Ты торговал моим здоровьем и моей репутацией, чтобы сделать ставку на футбол?
Саша покраснел, но не от стыда, а от злости, что его поймали. Он перешел в атаку — лучшая защита для подлеца.
— А что мне было говорить?! — заорал он, нависая над столом. — «Дайте денег, я хочу подняться»? Никто бы не дал! Пришлось приукрасить! Это просто легенда, Ира! Какая разница, что я им сказал, если бы я выиграл и вернул с процентами? Никто бы и не узнал!
— Ты чудовище, — выдохнула она.
— Я муж твой! — рявкнул Саша. — Я пытался обеспечить нас! Да, не фортануло. Да, прогорел. Но мы семья! В горе и в радости, помнишь? А ты сейчас ведешь себя как крыса. У тебя есть деньги! Ты сидишь на своих двести тысячах, как собака на сене, пока твоего мужа коллекторы прессовать начинают! Тебе деньги важнее человека?
— Мне важнее правда, — Ирина сжала телефон так, что побелели костяшки пальцев. — Ты не «прогорел», Саша. Ты спустил всё в унитаз. Ты врал мне в лицо каждое утро, уходя якобы на собеседования, а сам шел играть или пить с дружками на мои же, по сути, деньги, взятые в долг под мое имя.
— Да плевать я хотел на эти сопли! — Саша схватил стул и с грохотом отшвырнул его в сторону. — Ты сейчас же переводишь мне бабки, и я закрываю долги. Или я всем этим людям скажу, что это ты их кинула. Что это ты заставила меня брать в долг и теперь прячешься. Посмотрим, как ты тогда запоешь со своей идеальной репутацией!
Ирина смотрела на перекошенное лицо человека, с которым делила постель пять лет. Она видела, как с него слезает маска добродушного парня-рубахи, обнажая гнилое нутро паразита. Он действительно верил, что имеет право на её деньги. Он считал её своим ресурсом, своей страховкой, функцией, обязанной прикрывать его задницу.
— Значит, ты хочешь, чтобы я заплатила? — переспросила она, и в её голосе прозвучала странная, пугающая нотка. — Хорошо, Саша. Мы сейчас всё решим. Прямо сейчас.
Она положила телефон на стол экраном вверх и решительно нажала на иконку «Контакты».
— Ты что делаешь? — насторожился Саша, заметив, как изменилось её лицо. В её глазах больше не было страха или растерянности. Там горел холодный огонь инквизиции.
— Я собираюсь навести порядок в нашей бухгалтерии, — ответила Ирина, нажимая на первый номер в списке кредиторов. — Садись, Саша. Сейчас будет громкая связь. И не дай бог ты откроешь рот, пока я не разрешу.
Гудки громкой связи врезались в тишину кухни, словно удары молотка. Каждый длинный, тягучий звук приближал неизбежное. Саша замер, его лицо посерело, а руки мелко задрожали. Он напоминал человека, который видит, как на него несется поезд, но ноги приросли к шпалам.
— Алло? Сань? Ну что, нашел? — голос Кости из динамика звучал бодро, с надеждой. — Мне реально край как надо, у малой день рождения в субботу.
Ирина не дала мужу даже набрать воздух в легкие. Она говорила четко, глядя прямо в расширенные от ужаса зрачки Саши.
— Привет, Костя. Это Ира. Саша рядом, но говорить буду я.
— А… Привет, Ир. — Голос друга сразу сменил тональность, стал сочувствующим, приглушенным. — Как ты? Саня говорил, операция сложная была. Ты держись там. Здоровье — это главное, бабки дело наживное…
Ирина усмехнулась одними губами. Это была страшная усмешка, от которой у Саши по спине пробежал холод.
— Костя, послушай меня внимательно. Никакой операции не было. Я здорова. Я хожу на работу, и у меня ничего не болит. Саша тебе солгал.
На том конце повисла тишина. Такая густая, что было слышно, как где-то у Кости на фоне работает телевизор.
— В смысле? — наконец выдавил он. — Он сказал, у тебя по женской части… Срочно надо… Я с кредитки снял, с процентами…
— Он соврал, чтобы выманить у тебя деньги, Костя. Твои семьдесят тысяч ушли не врачам. Он проиграл их на ставках. Все до копейки.
Саша взревел раненым зверем. Он рванулся к столу, пытаясь выхватить телефон, его пальцы скрючились, как когти.
— Заткнись! Заткнись, тварь! Что ты несешь?! — заорал он, опрокидывая пустой стакан. Осколки брызнули по полу, но никто не обратил на это внимания.
Ирина не шелохнулась. Она лишь накрыла телефон ладонью, прижимая его к клеенке, и посмотрела на мужа взглядом, в котором было столько презрения, что Саша отшатнулся, словно наткнулся на невидимую стену.
— Костя, ты все слышишь? — спросила она, убрав руку. — Это твой друг Саша сейчас бесится. Я возвращать эти деньги не буду. Я их не брала, я их не тратила. Разбирайся с ним сам. Это теперь исключительно ваши мужские дела.
— Ах ты гнида… — прохрипел Костя в трубку. — Саня, ты труп. Ты понял меня? Ты для меня умер.
Ирина нажала отбой. В кухне повисла звенящая пустота, нарушаемая лишь тяжелым, сиплым дыханием Саши. Он стоял, опираясь руками о столешницу, и смотрел на жену так, будто хотел её уничтожить.
— Ты довольна? — прошипел он, и слюна брызнула изо рта. — Ты меня с другом стравила! Ты меня перед пацанами опустила! Да как ты смеешь?! Кто ты такая вообще? Ты жена моя, ты должна прикрывать меня, а ты… ты меня топишь!
— Я только начала, Саша, — ледяным тоном ответила Ирина. — Следующая — твоя сестра Марина. Та самая, которой ты наплел про мое увольнение и продажу бабушкиной квартиры.
Она снова нажала на вызов. Саша дернулся, его лицо налилось багровой кровью.
— Не смей! — заорал он, хватая её за запястье. — Не звони Маринке! Она всей родне раззвонит! Мать узнает! У матери сердце! Ты убийца!
Ирина с силой выдернула руку. На коже остались красные следы от его пальцев.
— У матери сердце? — переспросила она тихо, но в этом шепоте было больше угрозы, чем в его крике. — А у меня что? Кошелек вместо сердца? Ты не о матери думал, когда врал. Ты думал о том, как бы отыграться. Убери руки, или я включу видеосвязь, и она увидит твою пьяную рожу.
В динамике раздался женский голос:
— Саш, привет! Ну что там? Решили вопросы?
— Здравствуй, Марина, — Ирина говорила ровно, как диктор новостей, сообщающий о катастрофе. — Это Ира. Я звоню сказать, что меня никто не увольнял. И квартиру мы не продаем. Саша выдумал все это, чтобы взять у тебя пятьдесят тысяч на онлайн-казино.
— Ира? — голос золовки дрогнул. — Ты чего такое говоришь? Сашка сказал, вас коллекторы прессуют, суд… Он плакал даже в трубку…
— Он плакал, потому что проигрался, Марина. Денег нет. И не будет. Я не собираюсь платить за его развлечения. Спрашивай долг с него. И передай тете Любе и остальным: если он брал у них деньги под предлогом моей болезни или проблем — это все ложь.
— Да пошла ты! — Саша не выдержал. Он ударил кулаком в стену рядом с головой Ирины. Штукатурка посыпалась ей на плечо, но она даже не моргнула. — Сука! Предательница! Я тебя из грязи достал, я тебя человеком сделал, а ты меня позоришь?!
— Марина, ты слышишь? — спокойно спросила Ирина. — Вот так твой брат разговаривает, когда его ловят на вранье. Всего доброго.
Она сбросила вызов. Теперь телефон молчал, но это было затишье перед ураганом. Саша метался по маленькой кухне, как загнанный зверь в клетке. Он хватал себя за волосы, пинал ножки стульев, сыпал проклятиями. Его мир, построенный на лжи и манипуляциях, рушился в прямом эфире, и виновата в этом была она — эта маленькая женщина, которая годами варила ему борщи и молча терпела его лень.
— Ты понимаешь, что ты наделала? — прохрипел он, остановившись перед ней. Глаза его были налиты кровью. — Мне теперь никто руки не подаст. Мне в этом городе жизни не дадут. Ты мне жизнь сломала!
— Нет, Саша. Жизнь тебе сломала твоя жадность и глупость, — Ирина встала из-за стола. — А я просто включила свет. И тараканы разбежались.
— Я отсужу у тебя половину всего! — заорал он ей в лицо, брызжа слюной. — Машину распилим! Технику! Мебель! Ты мне за каждую копейку ответишь! Я тебя голой оставлю, поняла? Ты еще приползешь ко мне, будешь умолять простить!
Ирина посмотрела на него с усталым отвращением.
— Ничего ты не отсудишь, — сказала она, направляясь в коридор. — Машина куплена до брака. Квартира — наследство от родителей. А техника… Техника, Саша, куплена с моей карты. И выписки у меня есть. А вот у тебя есть только долги и испорченная репутация. Так что закрой рот и иди собирать вещи. Представление окончено.
Она вышла из кухни, оставив его одного среди осколков стакана и руин собственной жизни. Ей было страшно, сердце колотилось где-то в горле, но она знала одно: назад дороги нет. Сегодня вечером этот человек покинет её дом, даже если ей придется вытолкать его силой.
Ирина вошла в спальню и резко распахнула дверцы шкафа-купе. Зеркальная поверхность на мгновение отразила её лицо — бледное, с поджатыми губами и абсолютно пустыми глазами. Она не чувствовала ни жалости, ни страха, только брезгливость, будто ей предстояло вычистить квартиру после нашествия тараканов.
Из нижнего ящика комода она достала рулон плотных черных мешков для строительного мусора. Звук отрываемого полиэтилена прозвучал в тишине комнаты как выстрел.
Саша влетел следом, тяжело дыша. Его лицо все еще пылало пятнами гнева, но в движениях появилась суетливая, дерганая паника. Он понимал: это не показательное выступление. Она действительно это делает.
— Ты что творишь? А ну положи! — заорал он, пытаясь преградить ей путь к полкам. — Это мои вещи! Ты не имеешь права! Это совместно нажитое!
Ирина молча оттолкнула его плечом. Она действовала как робот: сгребала в охапку его футболки, джинсы, свитера и, даже не сворачивая, трамбовала их в черный зев пакета. Вешалки с треском падали на пол, пустые и ненужные.
— Ира! Стой, дура! — Саша вцепился в рукав своей куртки, которую она уже тянула к мешку. — Давай поговорим! Ну погорячились, ну бывает! Я же все исправлю! Я завтра же пойду к Валерке в автосервис, он звал!
— Поздно, Саша. К Валерке ты пойдешь жить. Если он тебя пустит после того, как узнает, что ты и его на деньги кинул, — Ирина дернула куртку на себя с такой силой, что ткань затрещала. — Отпусти. Или я сейчас порежу это ножницами.
Саша отпрянул. Он видел, что она не шутит. В её руках комкалась его «успешная» жизнь: брендовые худи, купленные на заемные деньги, кроссовки, которые он берег больше, чем отношения с женой.
— Ноутбук! — вдруг вспомнил он и метнулся к прикроватной тумбочке. — Я заберу ноут! И «Соньку»! Я их продам и отдам часть долга! Слышишь? Я все улажу!
Он схватил ноутбук, прижимая его к груди как спасательный круг. Его глаза лихорадочно бегали по комнате, выискивая, что еще можно унести, что можно превратить в наличные, чтобы заткнуть глотки кредиторам, которые уже обрывали его телефон. Телефон, кстати, не умолкал ни на секунду — он вибрировал в кармане его треников, как бомба с часовым механизмом.
— Ноутбук оставь, — ледяным тоном сказала Ирина, завязывая узел на первом пакете.
— Ага, щас! Разбежалась! — огрызнулся он, пятясь к двери. — Я его покупал!
— Ты его покупал с моей кредитки, Саша. Два года назад. И я до сих пор плачу за него проценты. Положи на место. Это будет хоть какая-то компенсация за те продукты, которые ты сожрал за эти месяцы.
— Пошла ты! — визгнул он. — Я забираю свое! Ты у меня еще попляшешь! Я на тебя в налоговую настучу! Я придумаю что-нибудь! Ты пожалеешь, что связалась со мной!
Ирина выпрямилась. Рядом с ней стояли два раздутых черных мешка. Вся его жизнь поместилась в сто двадцать литров полиэтилена.
— В налоговую? — переспросила она, делая шаг к нему. — Валяй. А я напишу заявление в полицию о мошенничестве. О том, как ты брал кредиты на мое имя, используя мои паспортные данные, пока я спала. Я ведь знаю, что ты это делал, Саша. Я видела уведомления из банков, которые ты удалял. Я молчала, думала, ты одумаешься. Но теперь — нет. Хочешь войну? Будет тебе война. Только учти: я чиста. А ты — по уши в грязи.
Саша замер. Ноутбук в его руках дрогнул. Он понял, что она знает гораздо больше, чем он думал. Его бравада сдулась, как проколотый шарик, оставив вместо себя липкий, животный страх.
— Ир… — голос его дрогнул, став жалобным, гнусавым. — Ну куда я пойду? Ночь на дворе. У меня в кармане сто рублей. Друзья меня убьют, если я появлюсь. Мать не пустит… Ну дай хоть переночевать. Утром уйду. Честное слово.
— Нет.
Она подхватила один мешок и швырнула его в коридор. Пакет гулко ударился об пол и скользнул к входной двери.
— Выметайся. Прямо сейчас.
Саша стоял в прихожей, прижимая к себе ноутбук и второй пакет с вещами, который Ирина буквально впихнула ему в руки. Он выглядел жалко: в растянутых трениках, растрепанный, с красными глазами. Он пытался натянуть кроссовки, не выпуская из рук свое барахло, прыгал на одной ноге, теряя равновесие.
— Ключи, — потребовала Ирина, протянув ладонь.
Он злобно зыркнул на неё, выудил из кармана связку и с силой швырнул на тумбочку. Ключи с звоном ударились о зеркало, оставив на нем крошечную царапину. Последний шрам на теле этой квартиры.
— Ты сука, Ира, — прошипел он, уже открывая дверь. — Бессердечная тварь. Я пропаду там, а тебе будет плевать.
— Да, Саша, — спокойно ответила она, глядя, как он переступает порог. — Мне плевать. Именно это я тебе и сказала час назад. Мне абсолютно плевать, что с тобой будет. Ты взрослый мальчик. Крутись. Ты же любишь «схемы». Вот и придумай схему, где ночевать.
— Я это запомню! — крикнул он уже с лестничной площадки. Соседская дверь приоткрылась, в щели показалось любопытное лицо бабы Вали, но Саша даже не заметил. — Ты сдохнешь в одиночестве со своими котами! Кому ты нужна, разведенка!
Ирина не стала отвечать. Она просто закрыла дверь. Щелчок замка прозвучал как финальный аккорд в длинной, фальшивой симфонии их брака. Она дважды провернула «собачку» и накинула цепочку.
За дверью было тихо пару секунд. Потом раздался глухой удар — Саша пнул металлическое полотно ногой. Затем послышался звук лифта и его удаляющийся голос: он уже с кем-то ругался по телефону, снова врал, снова выкручивался, снова искал жертву.
Ирина прислонилась спиной к двери и медленно сползла на пол. В квартире стояла тишина. Настоящая, чистая тишина, в которой не было звуков игры, не было лживого бубнежа, не было запаха чужого, неприятного человека.
Она посмотрела на царапину на зеркале. Потом перевела взгляд на пустую вешалку, где еще утром висела его куртка.
Впервые за последние три месяца она сделала глубокий вдох. Воздух казался кристально чистым. Завтра будет тяжело. Будут звонки, угрозы, сплетни родни. Но это будет завтра. А сегодня она наконец-то была дома. Одна. И это было счастье…
