Жизнь в доме номер 17 по улице Сиреневой была похожа на старый патефон: игла скользит по пластинке, мелодия вроде бы знакомая, но то и дело заедает, и хочется стукнуть аппарат, чтоб заиграл как надо. В центре этой пластинки жили Олег и Лариса — пара, которую соседи называли «те самые, что вечно спорят, но всё ещё вместе».
Олег, сорок два года, инженер с душой поэта и характером бульдозера, любил порядок: носки в ящике — по цветам, кофе — ровно в 7:15 утра, а разговоры с женой — короткие и по делу. Лариса, тридцать восемь, с глазами, как у лани, и языком, как у адвоката в суде, была его противоположностью: хаос в её голове рождал шедевры — от салатов до споров с соседями, но порядок она считала скукой смертной.
Их дом, двухэтажный, с облупившейся краской на фасаде, был ареной для ежедневных спектаклей.
То Лариса забудет выключить утюг, и Олег полчаса читает лекцию о пожарной безопасности так, что слышит вся улица.
То Олег в сотый раз поставит свою коллекцию виниловых пластинок на её любимую полку для книг, и она демонстративно переложит их в кладовку, под коробки с новогодними гирляндами.
Соседи, привыкшие к их перепалкам, уже не дёргались, когда из окон доносилось: «Лариса, где мой синий галстук?!» или «Олег, я же просила не трогать мои цветы!».
Но в тот день, с которого началась наша история, всё было иначе. Конфликт зародился не из-за галстука или цветов, а из-за пустяка, который, как это часто бывает, оказался вовсе не пустяком. Всё началось с того, что Лариса, стоя у плиты, готовила своё фирменное рагу и напевала что-то из репертуара Земфиры. Олег, сидя за кухонным столом с ноутбуком, пытался сосредоточиться на отчёте для работы. Внезапно он поднял голову и сказал:
— Лариса, ты опять мои наушники взяла? Я же просил их не трогать.
Лариса, не оборачиваясь, ответила с лёгкой насмешкой:
— Олежек, твои наушники — это как святой Грааль. Все о них говорят, но никто не знает, где они. Может, в шкафу с твоими драгоценными пластинками?
Олег нахмурился, но смолчал. Он знал, что спорить с Ларисой — это как играть в шахматы с голубем: она перевернёт доску, раскидает фигуры и улетит, гордо взмахнув крыльями. Но в тот момент он ещё не подозревал, что этот мелочный спор о наушниках станет лишь первой искрой в пожаре, который разгорится к вечеру.
К обеду в доме появилась тёща Валентина Павловна — женщина с лицом строгой учительницы и манерами генерала в отставке. Она приехала «просто так», но Олег знал: «просто так» у Валентины Павловны не бывает. Она всегда привозила с собой чемодан советов и пару-тройку историй о том, как Лариса в детстве была ангелом, а он, Олег, этого ангела испортил.
— Олег, — начала Валентина Павловна, едва переступив порог, — ты опять не полил фиалки? Я же просила следить за ними.
— Валентина Павловна, — устало ответил Олег, — я поливал их ровно по вашему графику. Если они завяли, то это не ко мне, а к вашему «секрету полива водой из-под крана с добавлением сахара».
Лариса, услышав это, фыркнула, но промолчала, продолжая нарезать огурцы для салата. Валентина Павловна, однако, не унималась:
— Лариса, девочка моя, ты бы лучше за мужем следила, а не за огурцами. Мужик должен быть под контролем, а то знаешь, как оно бывает…
Олег закатил глаза. Он терпел тёщу, как терпят дождливую погоду: смиряешься, но мечтаешь, чтобы скорее закончилось. Лариса, напротив, обожала подыгрывать матери, зная, что это выводит Олега из себя.
— Мам, не начинай, — сказала она с улыбкой, но в её голосе чувствовалась искренняя усталость. — Олег у меня примерный. Правда, Олежек?
Олег пробурчал что-то неразборчивое и уткнулся в ноутбук. Но Валентина Павловна уже переключилась на новую тему — соседку Зинаиду, которая, по её словам, «вечно суёт нос не в своё дело». Зинаида, дама лет шестидесяти, с причёской, напоминающей воронье гнездо, действительно имела талант появляться в самый неподходящий момент.
Она могла постучаться в дверь, чтобы попросить щепотку соли, а через полчаса вы уже знали, кто из соседей развёлся, кто купил новую машину и кто, по слухам, изменяет жене.
И вот, как по заказу, в дверь постучали. Лариса, вытирая руки о фартук, открыла. На пороге стояла Зинаида с неизменной улыбкой, от которой у Олега начинался нервный тик.
— Ларисочка, здравствуй, дорогая! — пропела Зинаида. — Я тут пирог испекла, решила угостить. А то вы с Олегом всё работаете, небось, и поесть некогда.
Олег мысленно застонал. Пироги Зинаиды были легендарны: сухие, как пустыня Сахара, и с начинкой, которую невозможно идентифицировать. Но отказаться было нельзя — Зинаида умела обижаться так, что потом месяц рассказывала всем соседям, какие вы неблагодарные.
— Спасибо, Зинаида Петровна, — сказала Лариса, принимая тарелку с пирогом. — Заходите, чаю попьём.
Олег бросил на жену взгляд, полный отчаяния, но Лариса лишь хитро улыбнулась. Она любила такие моменты: ставить Олега в неловкое положение и наблюдать, как он пытается сохранить лицо. Зинаида, не теряя времени, уселась за стол и начала свой монолог:
— А вы слышали, что у Петровых с третьего дома дочка замуж выходит? За какого-то программиста, говорят, миллионер. Хотя я бы на её месте десять раз подумала. Все эти программисты — они же как роботы, только в экран и могут смотреть, а в душе — пустота.
Валентина Павловна, почуяв родственную душу, подхватила:
— Вот-вот. Лариса, а ты бы за своим мужем следила, а то он у тебя вон какой красавец, а ты всё на кухне пропадаешь.
Лариса рассмеялась, а Олег, не выдержав, встал и ушёл в другую комнату. Он знал, что спорить с этой женской коалицией бесполезно. Но в глубине души он уже представлял, как вечером выскажет Ларисе всё, что думает о её «гостеприимстве».
К вечеру тёща уехала, Зинаида ушла, унеся с собой половину пирога (Олег тайком выбросил остальное), и дом погрузился в привычную тишину. Лариса сидела на диване с книгой, а Олег, всё ещё раздражённый, листал новости на телефоне. Тишина была обманчивой — оба чувствовали напряжение, но никто не хотел начинать разговор.
— Ты чего такой хмурый? — наконец спросила Лариса, не отрываясь от книги.
— Я? Хмурый? — Олег отложил телефон. — Может, потому что весь день как на каторге? Тёща, Зинаида, твои шуточки. Устал я, Лариса.
Она отложила книгу и посмотрела на него с прищуром.
— Олежек, ты серьёзно? Это я весь день на кухне, с мамой, с Зинаидой, а ты сидишь, как король, и ноешь. Может, мне устать?
Олег открыл было рот, чтобы ответить, но тут раздался звонок в дверь. На пороге стоял их старый друг Максим, которого они не видели пару месяцев. Максим, высокий, с вечно растрёпанной шевелюрой и улыбкой, от которой таяли все официантки в округе, ввалился в дом с бутылкой вина.
— Ну что, ребята, заскучали без меня? — провозгласил он, ставя бутылку на стол.
Лариса оживилась, Олег помрачнел. Максим был их общим другом, но Олег всегда подозревал, что Лариса слишком уж радуется его визитам. Максим, не замечая напряжения, начал рассказывать о своей последней поездке в Питер, о том, как чуть не женился на официантке из бара, и о том, как его босс опять урезал ему премию.
— А ты, Лариса, всё хорошеешь, — подмигнул Максим, разливая вино. — Олег, как ты её удерживаешь, не понимаю.
Олег стиснул зубы. Лариса, заметив это, нарочно улыбнулась шире.
— О, Максим, ты всегда знаешь, как поднять настроение, — сказала она, чокаясь с ним бокалом.
Олег молчал, но внутри у него закипало. Он терпеть не мог, когда Лариса так заигрывала с Максимом. Это была их старая игра: она дразнила, он злился, а потом они мирились. Но сегодня что-то было иначе. Может, тёща с её вечными намёками, может, Зинаида со своими сплетнями, а может, просто усталость — но Олег чувствовал, что терпение на исходе.
После ухода Максима Лариса, напевая, мыла посуду. Олег сидел за столом, глядя в пустой бокал.
— Лариса, — начал он тихо, но с металлическими нотками в голосе, — скажи честно. Что у тебя с Максимом?
Лариса замерла, держа тарелку в руках. Медленно повернулась, её глаза сверкали.
— Что ты там сказал? А ну-ка повтори, — произнесла она, и в её голосе было столько льда, что Олег на секунду пожалел о своём вопросе.
Но отступать было поздно.
— Я сказал, что ты слишком уж веселишься, когда он приходит. И не только сегодня. Я не слепой, Лариса.
Она швырнула полотенце на стол и упёрла руки в бёдра.
— Олег, ты серьёзно? Максим — наш друг. Друг, понимаешь? Или ты думаешь, что я тут, пока ты на работе, романы кручу?
— А что я должен думать? — рявкнул Олег, вставая. — Ты с ним флиртуешь, как будто меня нет! И мама твоя вечно намекает, что я за тобой не услежу!
Лариса побледнела. Её голос стал тихим, почти шёпот:
— Ты правда мне не доверяешь?
Олег замялся. Он ожидал крика, спора, но не этого. Её глаза, всегда такие живые, вдруг потухли. И тут она сказала то, чего он не ожидал:
— Знаешь, Олег, я устала. Устала от твоих подозрений, от твоего контроля, от твоего вечного недовольства. Может, ты мне не доверяешь, потому что сам не чист?
Олег замер. В голове вихрем пронеслись все их ссоры, все мелочные обиды, все недомолвки. И вдруг он вспомнил, как месяц назад Лариса случайно увидела сообщение в его телефоне от коллеги, Светланы, которая благодарила его за «чудесный вечер». Это был просто ужин с коллегами, но Лариса тогда промолчала, лишь холодно улыбнулась. И теперь он понял: она тоже не доверяла ему.
— Лариса, — начал он, но она перебила:
— Нет, Олег. Хватит. Я знаю про Светлану. Знаю, что ты с ней «просто ужинал». Но знаешь, что? Я устала гадать, правда это или нет. Может, это я должна спросить: что у тебя с ней?
Комната будто сжалась. Олег почувствовал, как кровь стучит в висках. Он хотел кричать, доказывать, но вместо этого сказал:
— Если ты так думаешь, то зачем мы вообще вместе?
Лариса посмотрела на него долгим взглядом, потом молча вышла из кухни. Дверь спальни хлопнула.
Ночь была долгой. Олег спал на диване, Лариса — в спальне. Утром они встретились на кухне, оба невыспавшиеся, с кругами под глазами.
— Олег, — начала Лариса, глядя в чашку, — я не хочу так жить. Я не изменяла тебе. Никогда. Но если ты мне не веришь, то это конец.
Олег молчал. Он думал о том, как мелочь — наушники, тёщины слова, Зинаидины пироги, улыбка Максима — привела их сюда. Он думал о Светлане, о том, как невинный ужин стал трещиной в их доверии. И он понял, что виноват не меньше её.
— Лариса, — сказал он наконец, — я тоже не изменял. И я верю тебе. Но я… я запутался. Всё это — тёща, соседи, работа, твои шутки… Я сорвался. Прости.
Она подняла глаза. В них была не злость, а усталость.
— Прости и ты, — ответила она. — Я тоже перегнула. Но нам надо что-то менять, Олег. Или мы так и будем друг друга подозревать.
Они говорили ещё час. Обо всём: о тёще, которая лезет не в своё дело, о Зинаиде, чьи пироги пора запретить, о Максиме, который просто любит подшучивать, о Светлане, которая просто коллега. Они смеялись, злились, плакали. И решили попробовать заново.
К вечеру Лариса испекла торт — не такой сухой, как пироги Зинаиды, а Олег достал из кладовки свои пластинки и поставил их любимую песню.
Они танцевали на кухне, и, может, это был не конец, а начало. Не идеальное, не сказочное, но их собственное.
