— Вот внуков бы еще дождаться. Да видно, не судьба.
Не может моя невестушка порадовать нас наследником. Хворая она у нас, бедняжка.
В комнате повисла звенящая тишина. Вероника почувствовала, как кровь отхлынула от лица.
Со стороны ее родителей послышался возмущенный ропот.
Хлопнула входная дверь. На часах было всего девять утра, но свекровь, похоже, решила заявиться пораньше — чтобы «помочь с приготовлениями», как она это называла.
— Ау, есть кто живой? — раздался из прихожей знакомый голос Марии Александровны. — Вероника, ты где там прячешься?
Вероника торопливо вытерла мокрые после мытья посуды руки и поспешила навстречу.
В прихожей свекровь, кряхтя, снимала новое кашемировое пальто. На полу громоздились пакеты с продуктами.
— Доброе утро, — чуть натянуто улыбнулась Вероника. — Вы так рано…
— А когда же еще? — фыркнула Мария Александровна, придирчиво оглядывая невестку. — Вечером гости, а у тебя, небось, ни холодца, ни салатов.
Знаю я тебя — опять все на последний момент оставила.
Вероника прикусила губу. Хотелось возразить, что все давно готово, что она встала в шесть утра, чтобы успеть управиться.
Но свекровь уже протиснулась мимо нее на кухню, по-хозяйски распахивая шкафчики.
— Так и есть! — торжествующе воскликнула она, заглядывая в холодильник. — Ничегошеньки не готово!
А ведь не абы кто придет — вся родня съедется. Юбилей как-никак!
— Мария Александровна, — тихо начала Вероника, — я все…
— Молчи уж, — отмахнулась свекровь. — Давай лучше за дело браться. Гости через несколько часов будут, а тут конь не валялся.
Она принялась выкладывать из пакетов продукты, то и дело цокая языком и качая головой.
— И как только Максим с тобой уживается, — ворчала она себе под нос. — Ни готовить толком не умеешь, ни хозяйство вести.
А уж о главном и говорить нечего…
Вероника сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. Вот оно — началось. Не могла свекровь удержаться, чтобы не кольнуть побольнее.
Как всегда — про детей. Точнее, про их отсутствие.
День вышел ужасный. Мария Александровна командовала на кухне, отвергая все попытки Вероники помочь.
Только изредка бросала:
— Подай то, принеси это. Да не так режь! Дай сюда, сама сделаю.
К четырем часам Вероника чувствовала себя выжатой как лимон. Голова гудела от бесконечных придирок свекрови. Хотелось забиться в угол и разрыдаться.
Максим вернулся с работы около пяти — взъерошенный, веселый.
— Как тут мои любимые женщины? — жизнерадостно спросил он, целуя мать в щеку и обнимая жену за плечи.
— Да вот, спасаем положение, — многозначительно вздохнула Мария Александровна. — А то ведь у некоторых руки не из того места растут.
Максим нахмурился, но промолчал. Только крепче прижал к себе Веронику.
Гости начали собираться к шести.
Первыми приехали тетя Зина с мужем — шумные, радостные, с огромным тортом.
За ними потянулись остальные: двоюродные братья и сестры Максима, его школьные друзья, коллеги с работы.
Со стороны Вероники прибыли только родители да младшая сестра с мужем — остальные жили слишком далеко.
Застолье шло своим чередом. Произносились тосты, звенели бокалы, гремела музыка.
Вероника металась между гостями, подкладывая закуски, подливая вино, поддерживая разговор. Но то и дело ловила на себе тяжелый взгляд свекрови.
И вот, после очередного тоста за именинника, Мария Александровна вдруг громко произнесла:
— Эх, хорошо все, да не все! Вот внуков бы еще дождаться. Да видно, не судьба.
Не может моя невестушка порадовать нас наследником. Хворая она у нас, бедняжка.
В комнате повисла звенящая тишина. Вероника почувствовала, как кровь отхлынула от лица.
Со стороны ее родителей послышался возмущенный ропот.
— Это кто тут хворый? — вскинулась мама Вероники. — Да моя дочь здоровее всех будет! Вы на себя-то посмотрите!
— А что смотреть? — парировала Мария Александровна. — Я в ее возрасте уже двоих родила! А она что? Пятый год замужем, а толку никакого!
— Да как вы смеете! — вскочила сестра Вероники. — Вечно вы ее попрекаете! Может, это ваш сын…
— Что — мой сын? — побагровела свекровь. — Да ты на моего Максимку не смей наговаривать! Он у меня…
Удар кулака по столу заставил всех замолчать. Максим медленно поднялся, обвел гостей тяжелым взглядом.
— Хватит, — произнес он глухо. — Раз уж зашел такой разговор… Детей у нас нет по моей вине. Я… не могу иметь детей. Вот так.
Он опустился на стул и залпом осушил бокал. В комнате стало тихо — слышно было, как жужжит забытая на подоконнике муха.
Первой опомнилась тетя Зина:
— Ну и молодец, что сказал! Настоящий мужик! Не каждый решится в таком признаться.
— Да-да, — загомонили остальные. — Вот это поступок! Не то что некоторые — на девочку грешить…
Мария Александровна сидела пунцовая, опустив глаза в тарелку. А Вероника смотрела на мужа — и не могла сдержать слез.
Родной. Любимый. Как он мог взять эту боль на себя? Защитил, прикрыл собой — чтобы ее не терзали, не мучили попреками.
Праздник был безнадежно испорчен. Гости засобирались домой раньше обычного, неловко прощаясь и избегая смотреть друг другу в глаза.
Только самые близкие задержались, помогая убирать со стола и наводить порядок.
— Ты это… прости меня, — шепнула Мария Александровна, виновато глядя на сына. — Я же не знала…
Максим только рукой махнул. Обнял мать за плечи:
— Иди домой, мам. Поздно уже. Завтра поговорим.
Когда за последними гостями закрылась дверь, в квартире повисла гнетущая тишина. Вероника механически собирала со стола тарелки, украдкой поглядывая на мужа.
Максим стоял у окна, задумчиво глядя в темноту, и от его ссутуленной спины веяло такой усталостью, что у Вероники защемило сердце.
— Брось ты эту посуду, — тихо произнес он, не оборачиваясь. — Иди сюда.
Она неуверенно приблизилась, замерла рядом. Максим повернулся, привлек ее к себе, уткнулся носом в макушку.
— Прости меня, — прошептал он. — За мать, за этот вечер, за все.
Вероника вздрогнула, обхватила его руками:
— Это ты меня прости. Зачем ты… Зачем взял вину на себя? Теперь все будут думать…
— А пусть думают, — перебил Максим. — Какая разница? Главное — больше никто не посмеет тебя попрекать.
По щекам Вероники покатились слезы.
— Но ведь это неправда, — всхлипнула она. — Это я… я не могу… А ты здоровый, у тебя все в порядке. Ты мог бы…
— Что я мог бы? — резко спросил Максим, отстраняясь и заглядывая ей в глаза. — Бросить тебя? Найти другую, которая сможет родить? Это, по-твоему, я мог бы?
— Но твоя мама права, — пробормотала Вероника, отводя взгляд. — Я правда хворая. Врачи говорят — шансов почти нет.
А ты молодой, красивый. Тебе нужны дети, продолжение рода…
— Мне нужна ты, — твердо произнес Максим. — Только ты. И плевать я хотел на продолжение рода.
Он помолчал, поглаживая ее по спине, потом добавил тише:
— Знаешь, я ведь давно хотел поговорить… Может, нам усыновить мальчика? Или удочерить девочку? В детдомах столько малышей, которым нужна семья.
Вероника замерла, боясь поверить своим ушам.
— Ты… правда этого хочешь?
— Правда, — кивнул Максим. — Я много думал об этом. И потом, — он чуть улыбнулся, — разве не все равно, как появляются дети? Главное — любить их и заботиться.
— А что скажет твоя мама? — тревожно спросила Вероника. — Она же хочет именно внуков, родных по крови…
— А мама привыкнет, — твердо ответил Максим. — Никуда не денется. Тем более теперь, когда она думает, что это я… В общем, точно привыкнет.
Он снова притянул Веронику к себе, поцеловал в висок:
— Ты только не плачь больше, ладно? Все у нас будет хорошо. Вот увидишь.
Вероника уткнулась лицом ему в грудь, вдыхая родной запах. На душе впервые за долгое время стало легко и спокойно.
Может быть, Максим прав? Может быть, действительно все наладится?
— Давай завтра съездим в детский дом? — вдруг предложил он. — Просто посмотрим, познакомимся с директором. Ни к чему не обязывающий визит.
Вероника подняла голову, всмотрелась в его лицо — такое родное, любимое, с упрямой складкой между бровей и теплыми карими глазами.
— Давай, — тихо согласилась она. — Только… Ты уверен?
— Я во всем уверен, когда ты рядом, — улыбнулся Максим. — А теперь пошли спать. Завтра трудный день.
Позже, лежа в темноте и прислушиваясь к ровному дыханию мужа, Вероника думала о том, как удивительно устроена жизнь.
Еще утром ей казалось, что хуже этого дня ничего быть не может. Унижение, скандал, злые слова свекрови… А теперь в душе теплилась надежда.
«Может быть, она права, и я действительно хворая, — размышляла она. — Может быть, мне никогда не суждено выносить и родить ребенка. Но разве в этом дело?
У меня есть муж, который любит меня такой, какая я есть. Который готов разделить со мной не только радость, но и боль.
И, может быть, где-то нас уже ждет малыш, которому мы сможем подарить всю нашу нерастраченную любовь».
С этой мыслью она наконец провалилась в сон. А за окном занимался рассвет — чистый, ясный, обещающий новый день и новые надежды.
