Когда я выходила замуж за Диму, я думала, что самое сложное позади. Мы познакомились в университете, влюбились друг в друга с первого взгляда, и казалось, что весь мир существует только для нас двоих. Дима был внимательным, добрым, понимающим. Он поддерживал меня во всём, и я была совершенно уверена, что мы справимся с любыми трудностями вместе.
Но я не знала, что главная трудность будет носить имя Валентина Петровна и станет моей свекровью.
Мы переехали к ней в квартиру сразу после свадьбы. Выбора особого не было – снимать жильё было дорого, а на собственное у нас не хватало даже на первоначальный взнос. Валентина Петровна предложила нам пожить у неё «временно», пока не встанем на ноги. Дмитрий работал программистом, я – бухгалтером в небольшой фирме. Наши зарплаты были неплохими, но на московском рынке недвижимости этого катастрофически не хватало.
«Временно» растянулось на полтора года. Полтора года ада, который я была вынуждена терпеть молча, откладывая понемногу на нашу собственную квартиру.
Всё началось буквально на следующий день после того, как мы внесли наши вещи. Я проснулась рано утром от громкого стука в дверь спальни.
– Марина! – резкий голос Валентины Петровны прорезал утреннюю тишину. – Уже восемь часов! Завтрак сам себя не приготовит!
Я растерянно посмотрела на Диму, но он только пробормотал что-то неразборчивое и отвернулся к стене. Очевидно, для него это было нормой.
С того дня моя жизнь превратилась в бесконечный круговорот домашних обязанностей. Валентина Петровна не работала – она вышла на пенсию год назад, но, несмотря на обилие свободного времени, всю работу по дому спихнула на меня.
Я готовила завтрак, обед и ужин. Я мыла полы во всей трёхкомнатной квартире, стирала, гладила, ходила в магазин за продуктами. Я убирала не только за собой и Димой, но и за самой Валентиной Петровной, которая, казалось, нарочно разбрасывала вещи и оставляла за собой грязную посуду.
– Ты же молодая, здоровая, – говорила она, когда я попыталась однажды робко возразить. – А я уже старая, больная женщина. У меня давление, сердце. Мне врач запретил перенапрягаться.
При этом «больная» женщина постоянно ходила на встречи с подругами, в театры, на выставки. Она была полна энергии, когда речь шла о развлечениях, но мгновенно превращалась в немощную старушку, стоило мне попросить её помочь хотя бы нарезать салат.
Дмитрий не замечал происходящего. Точнее, не хотел замечать. Когда я пыталась поговорить с ним об этом, он отмахивался:
– Маша, ну это же моя мама. Она нас приютила, помогает нам. Неужели ты не можешь в ответ немного ей помочь?
Немного! Я работала по восемь часов в офисе, а потом ещё часа четыре дома. У меня не было ни минуты свободного времени. Я просыпалась в шесть утра, чтобы успеть приготовить завтрак, и ложилась после полуночи, разобрав гору посуды после ужина.
Но хуже всего была не работа. Хуже всего были постоянные унижения.
– Марина, как ты могла так пересолить суп? – восклицала Валентина Петровна за обеденным столом, хотя суп был абсолютно нормальным. – У тебя вообще есть вкусовые рецепторы?
– Марина, ты опять неправильно развесила бельё! Всё пересохнет, и его невозможно будет погладить!
– Марина, ты купила не те помидоры. Я же просила красные, а не розовые! Совсем без толку девушка.
Каждый день – десятки мелких придирок, колкостей, унизительных замечаний. И всё это на фоне постоянной работы и усталости.
Я терпела. Я считала дни и откладывала каждую свободную копейку. Мы с Димой уже собрали почти половину суммы, необходимой для первоначального взноса. Ещё несколько месяцев – и мы сможем уехать из этого кошмара.
Но апогеем всего стал день рождения Валентины Петровны.
За месяц до события она объявила:
– Мне исполняется шестьдесят. Это серьёзная дата. Я хочу устроить приём. Пригласить родственников, друзей. Человек тридцать, не меньше.
Я похолодела. Тридцать человек. В трёхкомнатной квартире. И готовить на них должна буду я – это не требовало объяснений.
– Мама, может, закажем что-нибудь в ресторане? – предложил Дмитрий. – Так будет проще.
– Ресторан! – фыркнула Валентина Петровна. – Зачем тратить деньги, когда у нас есть Маринка? Она прекрасно справится. Правда же, Марина?
Она посмотрела на меня с вызовом. В её глазах я прочла: «Попробуй только возразить».
Я промолчала. Ещё немного, говорила я себе. Ещё чуть-чуть потерпеть – и всё закончится.
Следующий месяц превратился в настоящий ад. Валентина Петровна каждый день меняла меню, отвергая мои предложения и требуя всё более сложных блюд. То ей хотелось утку с яблоками, то заливное из осетрины, то наполеон собственного приготовления на тридцать порций.
– Я же говорила – это важное событие! – кричала она, когда я осмелилась предложить что-то попроще. – Что обо мне подумают гости, если я подам им какие-то банальные салаты?
Я составляла списки продуктов, бегала по магазинам после работы, тестировала рецепты по вечерам. У меня болела спина, опухали ноги, но останавливаться было нельзя.
За неделю до праздника Валентина Петровна устроила генеральную уборку.
– Всё должно блестеть! – командовала она, восседая на диване с чашкой кофе в руках, пока я мыла люстры, драила ванну и полировала зеркала. – Смотри, здесь осталось пятно! И вообще, окна пора бы помыть. Грязища какая!
Я молча кивала и продолжала работать. В голове у меня звучала только одна мысль, как мантра: «Ещё немного. Ещё чуть-чуть».
Наконец настал день рождения. Я проснулась в пять утра, чтобы успеть приготовить все блюда. Дима ушёл на работу – у него был важный проект, который никак нельзя было отложить. А может, он просто не хотел остаться и помочь. В последнее время я уже не знала, что и думать.
К двум часам дня квартира была заполнена гостями. Пришли тёти, дяди, двоюродные братья и сёстры Димы, подруги Валентины Петровны, соседки. Все нарядные, с букетами и подарками.
Я тоже успела переодеться в скромное синее платье, накрасить губы. Но не успела сесть за стол.
– Марина, дорогая, принеси ещё салфеток! – позвала меня Валентина Петровна через пять минут после начала застолья.
– Марина, где хлеб? На столе почти не осталось!
– Марина, у Людочки пустой бокал. Налей ей вина!
Я металась между кухней и гостиной, как официантка на банкете. Гости то и дело оборачивались на меня, некоторые с сочувствием, некоторые с любопытством.
– Какая у тебя помощница замечательная, Валя! – воскликнула одна из подруг. – Прямо как пчёлка трудится!
Валентина Петровна расплылась в довольной улыбке:
– Да, Маринка у нас золотая. Всё сама делает, я даже пальцем не пошевелила. Она так хотела мне угодить в мой день рождения! Правда, Мариночка?
Она посмотрела на меня, и в её взгляде я увидела торжество. Она наслаждалась этим моментом. Ей нравилось унижать меня перед гостями, показывать, кто здесь главный.
– Она сама всё приготовила, сама накрыла на стол, – продолжала Валентина Петровна, обводя гостей взглядом. – Я даже не знаю, как бы я без неё справилась! Маринка для меня как родная дочь. Она с таким удовольствием мне помогает, с такой радостью! Видите, как она старается? Даже сесть с нами не хочет, всё носится, всех обслуживает. Такая заботливая!
Гости закивали, некоторые одобрительно улыбнулись. А я стояла посреди комнаты с пустым блюдом в руках и чувствовала, что терпению моему приходит конец.
Полтора года. Полтора года унижений, оскорблений, непосильной работы. Полтора года я молчала, терпела, сжимала зубы и повторяла себе, что это временно. Но в этот момент я решила — хватит.
Я поставила блюдо на стол. Медленно подняла голову и посмотрела прямо на Валентину Петровну.
– Нет, – сказала я тихо, но чётко. – Это не так.
Воцарилась тишина. Все разговоры мгновенно стихли. Гости повернулись ко мне. Валентина Петровна замерла с бокалом в руке, на её лице застыла растерянность.
– Что ты сказала? – переспросила она, не веря своим ушам.
– Я сказала – это не так, – повторила я громче. – Я не делаю всё это с радостью. И я не хочу вам угодить.
– Марина! – Валентина Петровна вскочила с места, её лицо побагровело. – Как ты смеешь! В мой день рождения! Перед гостями!
– Я смею, – ответила я, и голос мой окреп. – Потому что я больше не могу молчать. Вы хотите знать правду? Я вам её расскажу.
Я обвела взглядом гостей. Все смотрели на меня с изумлением и любопытством.
– Полтора года я живу в этой квартире, – начала я. – Полтора года я работаю с утра до ночи, не только на своей основной работе, но и здесь. Я готовлю все завтраки, обеды и ужины. Я убираю всю квартиру. Я стираю, глажу, хожу в магазины. Я делаю абсолютно всё по дому.
– Ну и что здесь такого? – попыталась вмешаться Валентина Петровна. – Ты же живёшь здесь бесплатно!
– Бесплатно? – я усмехнулась. – Мы с Димой отдаём вам половину зарплаты на коммуналку и расходы, как квартплату. Но это ещё полбеды.
Я сделала глубокий вдох.
– Всё это время Валентина Петровна относится ко мне не как к невестке, а как к прислуге. Она постоянно критикует всё, что я делаю. Она унижает меня, оскорбляет, находит недостатки в каждой мелочи. Суп пересолен. Бельё развешано неправильно. Помидоры не того цвета. Каждый день – новые придирки.
– Марина, хватит! – попыталась остановить меня свекровь, но я продолжила.
– Когда подошёл её день рождения, именно я готовила все эти блюда, которыми вы сейчас наслаждаетесь. Я делала это после работы. Я бегала по магазинам, искала нужные продукты, пробовала рецепты. Я убирала всю квартиру, мыла окна, полы, люстры. Валентина Петровна всё это время сидела на диване и командовала мной.
Гости переглянулись. Одна из тёток неловко кашлянула.
– И сегодня, – я почувствовала, как голос мой дрожит от эмоций, – сегодня она сказала вам, что я делаю всё это с радостью. Что мне нравится ей угождать. Но это ложь. Я терплю это только потому, что мы с Димой копим на собственную квартиру. Я считаю каждый день, каждый час, когда смогу наконец уехать отсюда.
– Неблагодарная! – выкрикнула Валентина Петровна, и в её голосе слышалась настоящая ярость. – Я приютила вас, дала вам крышу над головой, а ты…
– Вы не приютили нас, – перебила я её. – Вы используете меня как бесплатную рабочую силу. При этом получая от нас деньги за проживание. И ещё имеете наглость представлять это так, будто оказываете нам великое одолжение.
Я повернулась к гостям:
– Я готова помогать. Я с удовольствием помогу родственникам, когда это нужно. Но я не позволю никому унижать себя и относиться ко мне как к вещи. Я человек, у меня есть достоинство. И я больше не буду терпеть такое отношение.
Повисла тяжёлая тишина. Валентина Петровна побелела, потом снова покраснела. Её рот открывался и закрывался, но слов она не находила.
Одна из подруг, пожилая женщина с умными глазами, неожиданно заговорила:
– Валя, а помнишь, как ты сама жаловалась мне на свою свекровь? Как она заставляла тебя работать, не давала проходу?
Валентина Петровна резко обернулась к ней:
– Это было совсем другое!
– Нет, – женщина покачала головой. – Это было точно такое же. И ты тогда говорила, что никогда не станешь такой. Что никогда не будешь так относиться к своей невестке.
По столу прокатился лёгкий ропот. Гости начали перешёптываться.
– Марина, милая, – обратилась ко мне одна из тётушек, – а где Дима? Он в курсе, что происходит?
Я горько улыбнулась:
– Дима не хочет ничего замечать. Для него мать – святая. И он не видит, что она творит.
В этот момент дверь открылась, и вошёл сам Дмитрий. Он купил торт – огромный, красивый – и нёс его с довольной улыбкой. Но, увидев наши лица, остановился как вкопанный.
– Что происходит? – растерянно спросил он.
– Дима, – я подошла к нему, – я больше не могу так жить. Либо что-то меняется, либо я ухожу. Прямо сейчас.
– Маша, о чём ты? – он попытался взять меня за руку, но я отстранилась.
– Спроси у своей матери, – ответила я. – Спроси у гостей. Они всё слышали.
Дима обвёл взглядом притихших людей, его мать, которая сидела с каменным лицом.
– Мама? – неуверенно позвал он.
Валентина Петровна молчала. Её губы сжались в тонкую линию.
– Дмитрий, – снова заговорила пожилая подруга, – твоя жена права. Я знаю твою маму много лет, но то, что я сегодня узнала… Это неправильно. Маша – не служанка. Она – твоя жена, член семьи.
Другие гости начали кивать. Кто-то негромко соглашался.
Дима растерянно смотрел то на меня, то на мать.
– Я… я не знал, – пробормотал он. – Мама, это правда?
– Она преувеличивает, – наконец выдавила из себя Валентина Петровна. – Я просто просила её помочь…
– Каждый день? – спросила я. – С утра до ночи? При этом оскорбляя и принижая всё, что я делаю?
Дмитрий побледнел. Кажется, до него наконец стало что-то доходить.
– Маша, прости, – он отставил торт и шагнул ко мне. – Я правда не понимал. Я просто… я привык, что мама всегда командует. Я не думал, что это настолько серьёзно.
– Это было очень серьёзно, – ответила я. – Полтора года я молчала ради тебя. Ради нас. Но я не могу больше.
Он кивнул, и я увидела в его глазах боль.
– Что ты хочешь? – тихо спросил он.
– Я хочу уважения, – сказала я просто. – Я хочу, чтобы меня ценили, а не использовали. Я хочу быть партнёром, а не прислугой.
Дмитрий повернулся к матери:
– Мама, нам нужно поговорить. Серьёзно поговорить. Но сначала ты должна извиниться перед Машей.
– Я? – возмутилась Валентина Петровна. – За что?!
– За всё, – твёрдо сказал Дима, и я впервые услышала в его голосе сталь. – За то, как ты с ней обращалась. За то, что использовала её. За то, что унижала.
Валентина Петровна смотрела на сына, и я видела, как в её глазах борются гордость и страх. Страх потерять сына.
– Ладно, – наконец произнесла она сдавленным голосом. – Марина… прости. Я, возможно, перегнула палку.
Это не было искренним извинением. Но это было начало.
Праздник после этого быстро сошёл на нет. Гости начали расходиться, прощаясь и бросая на нас странные взгляды. Кто-то – сочувствующие, кто-то – осуждающие.
Когда все ушли, мы втроём сели на кухне. Торт так и остался нетронутым на столе.
– Что теперь будет? – спросил Дмитрий.
– Теперь, – сказала я, – либо мы говорим о правилах и уважении, либо я собираю вещи и ухожу. У родителей меня примут всегда.
Мы говорили долго. Дима впервые действительно меня услышал. А Валентина Петровна поняла, что если не изменит своё поведение, то потеряет и сына, и невестку.
Конечно, всё не изменилось за один день. Но это был перелом. Мы договорились: я буду помогать по дому, но работа будет распределена справедливо. Никаких оскорблений, никаких унижений. Уважение – или мы уходим.
Через четыре месяца мы собрали нужную сумму и оформили ипотеку на свою квартиру. Небольшую однушку на окраине, но свою. Когда мы въезжали, я плакала от счастья.
С Валентиной Петровной мы поддерживаем отношения. Она изменилась – не полностью, конечно, характер не переделаешь. Но она научилась уважать меня. Научилась благодарить. И больше никогда не пыталась превратить меня в прислугу.
А я поняла, как важно отстаивать своё достоинство. Не молчать, когда нарушают твои права. И никогда, никогда не позволять унижать себя ради призрачной семейной гармонии.
Потому что настоящая гармония начинается с уважения. А уважение нужно требовать. И иногда за него нужно бороться – даже если это означает разрушить иллюзию идеальной семьи на дне рождения свекрови перед тридцатью гостями.
