Татьяна поливала цветы на подоконнике, когда Андрей вошёл в комнату с телефоном в руке. Лицо мужа выражало что-то среднее между виной и надеждой.
— Мама звонила, — начал Андрей, присаживаясь на край дивана.
— И что?
— У неё проблемы с мебелью. Диван развалился, шкаф перекосило. Просит помочь.
Татьяна поставила лейку на подоконник, вытерла руки о полотенце.
— Помочь как?
— Ну, деньгами.
Пять лет брака научили Татьяну распознавать, когда муж что-то недоговаривает. Присела на противоположный край дивана.
— Сколько?
— Не знаю точно. Тысяч восемьдесят, может сто.
— Андрей, мы копим на ремонт. Два года копим. У нас почти двести тысяч накоплено.
— Мама обещает вернуть. По частям, с пенсии.
Татьяна покачала головой.
— Нет.
— Таня…
— Нет, Андрей. У твоей мамы пенсия двадцать две тысячи. Если откладывать хотя бы по пять тысяч в месяц, возвращать придётся два года. Мы за это время хотели уже начать ремонт.
Андрей помолчал, потёр переносицу.
— Она моя мать. Ей неудобно на старом диване.
— Твоя мама может взять кредит. Или купить что-то попроще, на свои деньги.
— Таня, ну пожалуйста. Это же не навсегда. Мама честная, вернёт.
Татьяна встала, прошла на кухню. Разговор окончен.
Но Людмила Петровна не сдавалась. Звонила каждый день. Утром, днём, вечером. Голос дрожал, слёзы срывались на всхлипы.
— Танечка, я понимаю, что прошу много. Но мне правда некуда деваться. Диван совсем просел, спать больно. Шкаф дверцы не закрываются. Я старая, мне уже не купить новое на свою пенсию.
— Людмила Петровна, возьмите кредит.
— Мне не дадут. Я пенсионерка, какой кредит?
— Купите попроще.
— Да куда уж проще? Мне шикарного и не нужно. Просто хоть что-то приличное, чтобы не стыдно было.
Татьяна вздыхала, обещала подумать, откладывала разговор. Но свекровь звонила снова.
Андрей подключился через неделю. Каждый вечер начинал один и тот же разговор.
— Таня, ну сколько можно? Мама старая, ей действительно тяжело.
— Мы копим на ремонт.
— Ремонт подождёт. Квартира никуда не денется.
— А наши планы?
— Мама важнее планов. Это моя мать, Таня. Я не могу смотреть, как она мучается.
— Она не мучается. Она жила с этой мебелью двадцать лет, ещё год проживёт.
— Жестоко.
— Реалистично.
Но давление нарастало. Людмила Петровна звонила три раза в день. Андрей больше не разговаривал нормально, только вздыхал и смотрел с укором. Татьяна чувствовала себя злодейкой, которая морит голодом беззащитную старушку.
Через две недели Татьяна сдалась.
— Хорошо. Но с условием: Людмила Петровна подписывает расписку о возврате долга. И возвращает по десять тысяч в месяц. Максимум за десять месяцев всё закроет.
Андрей расцвёл.
— Конечно! Мама согласится на любые условия!
В субботу поехали втроём в мебельный салон. Большой торговый центр, три этажа гарнитуров, диванов, кресел. Людмила Петровна шла впереди, изучала ценники, трогала обивку.
— Вот этот ничего, — остановилась свекровь у бежевого дивана. — Мягкий, удобный.
Татьяна глянула на ценник. Сорок восемь тысяч.
— Хороший выбор. Берите.
— Но к нему нужна стенка. Вот эта подойдёт.
Стенка. Тридцать две тысячи.
— Людмила Петровна, может, обойдёмся без стенки?
— Куда без стенки? Книги складывать некуда, посуду некуда.
Андрей кивал, поддакивал матери.
— Мама, а журнальный столик нужен?
— Конечно нужен! Чай пить, газету положить.
Столик. Одиннадцать тысяч.
Татьяна считала в уме. Девяносто одна тысяча. Больше, чем планировала.
— Людмила Петровна, это дорого получается.
— Танечка, я же обещаю вернуть! Всё до копейки! Я честный человек, ты же знаешь.
Свекровь смотрела с такой искренностью, что Татьяна не выдержала.
— Ладно.
Оформили заказ. Доставка и сборка — ещё семь тысяч. Итого девяносто восемь тысяч рублей. Татьяна приложила карту к терминалу, услышала одобряющий писк. Половина накоплений на ремонт улетела за десять секунд.
Людмила Петровна обнимала невестку, целовала в щёку.
— Спасибо, доченька! Ты спасла меня! Я всё верну, обещаю! Буду по десять тысяч откладывать, как ты сказала!
Татьяна кивала, улыбалась натянуто. Внутри скребло неприятное предчувствие.
Мебель доставили в понедельник. Собрали быстро, за три часа. Людмила Петровна звонила Татьяне вечером, голос звенел от счастья.
— Танюша, красота какая! Диван — мечта! Сижу, не нарадуюсь! Спасибо тебе огромное!
— Не за что, Людмила Петровна. Главное, про расписку не забудьте.
— Какую расписку?
— О возврате долга. Мы договаривались.
— Ах да, да, конечно! Завтра составлю, привезу!
Завтра не привезла. Через неделю Татьяна позвонила сама.
— Людмила Петровна, как насчёт расписки?
— Ой, Танечка, совсем забыла! Обязательно напишу, завтра же!
Прошла ещё неделя. Потом две. Расписки не было. Татьяна начинала раздражаться.
— Андрей, твоя мама обещала расписку. Месяц прошёл, ничего нет.
— Мама забывчивая. Напомни ещё раз.
— Я три раза напомнила!
— Ну напомни четвёртый. Какая разница?
Разница была. Без расписки долг доказать невозможно. Татьяна понимала это прекрасно.
Прошло два месяца. Ни расписки, ни денег, ни даже разговора о возврате. Людмила Петровна звонила Андрею, рассказывала новости, жаловалась на здоровье. О долге — ни слова.
Татьяна злилась всё сильнее. Девяносто восемь тысяч рублей растворились в воздухе. Будто их и не было. Накопления на ремонт урезаны вдвое, сроки отодвинулись на год.
Ещё через три недели Татьяна не выдержала. Позвонила свекрови, договорилась заехать в гости.
Приехала в субботу после обеда. Поднялась на четвёртый этаж, позвонила в дверь. Из квартиры доносились голоса, смех.
Людмила Петровна открыла, лицо раскрасневшееся, радостное.
— Танечка! Заходи, заходи! У меня подруги в гостях!
Татьяна разулась, прошла в гостиную. Три пожилые женщины сидели на новом диване, пили чай из красивых чашек. На журнальном столике — пирог, конфеты.
— Девочки, это моя невестка, — представила Людмила Петровна. — Танечка, познакомься. Это Нина Андреевна, Зоя Ивановна и Валентина Семёновна.
Подруги кивали, улыбались. Свекровь гордо продолжала:
— Вот, полюбуйтесь, какую мебель я себе купила! Красота, правда? Диван мягкий, стенка вместительная. Я так рада!
Татьяна сжала кулаки. «Я себе купила». Людмила Петровна даже не упомянула, кто платил.
— Людмила Петровна, мне нужно с вами поговорить, — твёрдо произнесла Татьяна.
— Конечно, доченька! Только давай после чая, ладно? Посиди с нами, угощайся.
Татьяна села на край кресла. Пила чай, не чувствуя вкуса. Слушала разговоры о внуках, о здоровье, о ценах в магазинах. Сдерживала нарастающее раздражение.
Подруги ушли через час. Людмила Петровна проводила гостей, вернулась на кухню.
— Ну вот, теперь мы одни. Что ты хотела, Танюша?
Татьяна поставила чашку на стол.
— Про долг. Прошло почти три месяца. Вы обещали возвращать по десять тысяч в месяц. Я жду хотя бы расписку.
Людмила Петровна нахмурилась, склонила голову набок.
— Какой долг?
Татьяна моргнула.
— Как какой? Мебель. Девяносто восемь тысяч рублей.
— Ой, Танечка, — свекровь махнула рукой, — не придумывай!
Кровь прилила к лицу Татьяны.
— Что?
— Я тебе ничего не должна, — твёрдо заявила Людмила Петровна. — Это была помощь семье. Деньги семейные, не твои личные. Сын сказал, чтоб жила спокойно и не беспокоилась о возврате.
Татьяна встала так резко, что стул опрокинулся.
— Вы серьёзно?!
— Абсолютно серьёзно, — свекровь скрестила руки на груди. — Ты зазналась, Татьяна. Забыла про родственные отношения. Я мать твоего мужа, между прочим!
— Деньги мои! — голос Татьяны сорвался на крик. — Я два года копила! Это мои сбережения! Вы обещали вернуть!
— Ничего я не обещала! — Людмила Петровна тоже повысила голос. — Ты сама вызвалась помочь!
— Я не вызывалась! Вы выпросили! Звонили каждый день, плакали!
— Как ты разговариваешь с матерью мужа?! — свекровь вскочила с места. — Выметайся из моего дома! Неблагодарная!
Татьяна схватила сумку, вылетела из квартиры. Дверь захлопнулась за спиной. Спускалась по лестнице, дрожа от ярости. Села в машину, ударила ладонями по рулю. Раз, другой, третий.
Домой ехала на автопилоте. Ворвалась в квартиру, швырнула сумку на пол.
Андрей вышел из комнаты, взглянул на жену.
— Что случилось?
— Твоя мать! — выдохнула Татьяна. — Твоя мать сказала, что ничего мне не должна!
— И что?
Татьяна замерла.
— Как и что?! Она взяла почти сто тысяч и отказывается возвращать!
— Таня, это были общие деньги. Семейные. Мама права, это помощь, а не кредит.
— Общие?! — Татьяна рассмеялась зло. — Андрей, ты на эти накопления не положил ни копейки! Я откладывала со своей зарплаты! Каждый месяц по десять тысяч!
— Мы семья. У нас всё общее.
— Тогда почему твоя зарплата уходит на твои личные расходы?! На машину, на гараж, на друзей! А я коплю одна!
Андрей помрачнел.
— Ты жадная, Татьяна. Мама права. Думаешь только о себе.
— Я жадная?!
— Да! Не хочешь помочь родному человеку! Мама старая, ей мебель нужна была!
Татьяна развернулась, ушла в спальню. Заперла дверь. Легла на кровать, уставилась в потолок. Внутри всё кипело.
Три дня молчали. Андрей уходил на работу, возвращался, ужинал молча. Татьяна игнорировала мужа. Строила план.
В понедельник рано утром Татьяна наняла двух грузчиков. Нашла объявление в интернете, договорилась забрать мебель по адресу. Заплатила три тысячи рублей вперёд.
В девять утра подъехала к дому Людмилы Петровны. Грузчики курили у подъезда, ждали. Татьяна поднялась на четвёртый этаж, позвонила в дверь.
Свекровь открыла в халате, непричёсанная, заспанная.
— Татьяна? Ты чего так рано?
— Доброе утро, Людмила Петровна, — Татьяна махнула рукой грузчикам. — Мужчины, заходите.
Два крепких парня прошли мимо ошеломлённой свекрови в гостиную.
— Что происходит?! — завопила Людмила Петровна. — Татьяна, ты что творишь?!
— Забираю свою мебель, — спокойно ответила Татьяна.
Грузчики уже отвинчивали подлокотники у дивана.
— Какую свою?! — Свекровь метнулась к дивану, схватилась за спинку. — Это моя мебель!
— Нет, — Татьяна достала из сумки чек, развернула перед лицом Людмилы Петровны. — Моя. Оплачено моей картой. Видите? Вот номер карты, вот дата, вот сумма. Девяносто восемь тысяч рублей. Мои деньги — моя мебель.
— Ты сошла с ума! — свекровь побагровела. — Андрей! Андрюша всё решит! Где телефон?!
— Андрей на работе, — Татьяна убрала чек. — И не поможет вам. Вы не вернули долг — я забираю имущество.
— Я верну! Верну! — Людмила Петровна вцепилась в диван обеими руками. — Только не забирай!
— Поздно.
Грузчики аккуратно отстранили женщину в возрасте, подняли диван. Людмила Петровна плакала, кричала, хваталась за стенку.
— Стенку не трогайте! Там мои вещи!
— Выньте вещи, — сказал один из грузчиков. — Быстро.
Свекровь дрожащими руками вытаскивала книги, тарелки, фотографии. Складывала на пол кучей. Плакала, всхлипывала.
Татьяна стояла у двери, наблюдала. Внутри никакой жалости. Только холодное удовлетворение.
Мебель вынесли за двадцать минут. Диван, стенку, столик. Погрузили в грузовик. Татьяна передала адрес — склад, где мебель можно хранить до продажи.
— Ты пожалеешь! — прокричала Людмила Петровна с балкона. — Андрей тебе этого не простит!
Татьяна села в машину, уехала.
Андрей позвонил через час.
— Ты что наделала?! — орал муж. — Мама рыдает! Ты забрала мебель?!
— Забрала.
— Ты ненормальная! Верни сейчас же!
— Нет.
— Татьяна, это перебор! Это моя мать!
— И моя мебель. Вернёт девяносто восемь тысяч — верну мебель.
— У неё нет таких денег!
— Не моя проблема.
Андрей сбросил звонок. Позвонил снова через пять минут.
— Приеду вечером. Мы поговорим.
— Договорились.
Вечером Андрей ворвался в квартиру как ураган. Лицо красное, вены на шее вздулись.
— Немедленно вернёшь мебель!
Татьяна сидела на диване, пила чай.
— Нет.
— Моя мать больна! У неё сердце! Ты хочешь её убить?!
— Твоя мать обманула меня. Взяла деньги и отказалась возвращать. Я имею право забрать то, что купила.
— Это жестоко!
— Это справедливо.
Андрей схватился за голову, прошёлся по комнате.
— Мы разведёмся. Слышишь? Я подам на развод!
Татьяна поставила чашку, встала.
— Отлично. Квартира моя, от бабушки. Можешь собирать вещи и съезжать к маме. Раз вы такая дружная семья.
— Что?!
— Квартира оформлена на меня лично. Досталась по наследству до брака. При разводе тебе ничего не светит. Так что собирайся и уезжай.
Андрей раскрыл рот, закрыл. Попытался давить:
— Ты шутишь.
— Нет.
— Таня, ну ты же не выгонишь меня! Мы пять лет вместе!
— Пять лет, в течение которых ты ни разу не встал на мою сторону. Твоя мать вмешивалась в нашу жизнь, ты молчал. Сейчас она меня обманула, ты поддержал её. Мне это не нужно.
— Таня, пожалуйста…
— Вещи собирай. Завтра хочу видеть тебя уже съехавшим.
Андрей пытался уговаривать ещё час. Обещал поговорить с матерью, заставить вернуть деньги. Клялся, что всё наладит. Татьяна слушала молча.
— Поздно, Андрей. Я устала. Устала быть виноватой во всём. Устала оправдываться. Устала быть жадной, когда просто защищаю свои деньги.
Андрей собрал вещи на следующий день. Чемодан, сумки, коробки. Грузил в машину, хлопал дверьми. Татьяна помогала выносить. Молча, без комментариев.
— Ты пожалеешь, — бросил Андрей напоследок.
— Вряд ли.
Дверь закрылась. Татьяна осталась одна в пустой квартире. Тишина давила. Села на диван, обхватила колени руками. Не плакала. Просто сидела.
Через неделю подала на развод. Имущества делить не было — квартира полностью Татьяны, общих накоплений не осталось. Андрей не возражал, подписал документы молча.
Развод оформили за месяц. Татьяна получила свидетельство, положила в папку к документам.
Мебель продала через два месяца. За семьдесят тысяч рублей. Потеря тридцать тысяч. Но хотя бы что-то вернула.
Людмила Петровна звонила раз пять. Татьяна не брала трубку. Потом свекровь прислала сообщение: «Ты разрушила семью. Надеюсь, тебе стыдно». Татьяна заблокировала номер.
Прошло полгода. Татьяна снова начала копить на ремонт. Семьдесят тысяч с продажи мебели, плюс откладывала по пятнадцать тысяч в месяц. Теперь, без мужа, зарплаты хватало с лихвой.
Сделала косметический ремонт сама. Переклеила обои в спальне, покрасила стены на кухне. Купила новую люстру, повесила картины. Квартира стала другой. Светлой, свежей.
Коллега по работе однажды спросила:
— Тань, не жалеешь?
— О чём?
— О разводе. Пять лет всё-таки.
Татьяна подумала.
— Нет. Жалею только, что не развелась раньше.
— Почему?
— Потому что терпела то, что терпеть не стоило. Думала, что это нормально — когда муж не на твоей стороне. Что это нормально — когда свекровь диктует правила. Что это нормально — жертвовать своими планами ради чужих прихотей.
Коллега кивнула.
— А теперь?
— Теперь я живу по своим правилам.
И это была правда. Татьяна больше никому ничего не должна. Не объясняется, не оправдывается, не жертвует своими интересами ради чужого спокойствия.
Через год встретила мужчину. Знакомый друзей, разведён, без детей. Общались долго, узнавали друг друга.
— У тебя были сложные отношения с бывшим? — спросил он как-то.
— Да. Но я сделала выводы.
— Какие?
— Что нельзя жертвовать собой ради тех, кто этого не ценит. Что границы — это не жадность, а уважение к себе. Что говорить «нет» — не эгоизм, а здравый смысл.
Мужчина улыбнулся.
— Мудро.
Отношения развивались медленно, без спешки. Татьяна не торопилась. Проверяла, наблюдала, анализировала. Защищала своё пространство, свою жизнь, свои решения.
И когда через два года мужчина сделал предложение, Татьяна согласилась. Но брачный договор подписали заранее. Квартира остаётся за Татьяной. Финансы раздельные. Никакого автоматического доступа к накоплениям.
— Ты не доверяешь мне? — удивился жених.
— Доверяю. Но доверяю и себе тоже. Хочу быть уверена, что если что-то пойдёт не так, я защищена.
Мужчина кивнул, подписал без возражений.
Иногда Татьяна вспоминала тот день, когда забирала мебель. Как Людмила Петровна плакала, как Андрей кричал. И ни разу не пожалела.
Потому что тот поступок стал точкой отсчёта. Моментом, когда Татьяна перестала быть удобной, податливой, жертвующей собой. И стала собой настоящей — сильной, независимой, уважающей себя.
Девяносто восемь тысяч рублей. Из них вернула только семьдесят. Потеря тридцать тысяч. Но взамен получила нечто бесценное — свободу от токсичных отношений и людей, которые считали её обязанной.
И это стоило любых денег.
