Лена стояла на крыльце загородного дома и смотрела, как чёрный «Лексус» свекрови уверенно въезжает в ворота. Было начало шестого вечера пятницы, и она только-только переодела рабочую одежду, мечтая о душе и бокале вина. Максим ещё не вернулся из офиса — пробки на Новорижском были адские, как всегда.
— Леночка! — Валентина Петровна выбралась из машины, сияя улыбкой и держа в руках объёмную папку. — Как я рада тебя видеть! Ты одна? Прекрасно, нам нужно поговорить.
Что-то в этом «нам нужно поговорить» заставило Лену насторожиться. Свекровь не приезжала без предупреждения. Никогда.
— Здравствуйте, Валентина Петровна, — Лена машинально поправила выбившуюся прядь волос. — Проходите, конечно. Максим скоро будет.
— Да-да, я знаю, я с ним созванивалась. — Валентина Петровна прошла в дом с видом полноправной хозяйки, хотя дом принадлежал Лене и Максиму. Впрочем, она всегда вела себя так, будто каждое пространство, где находился её сын, было немного и её территорией тоже.
Они прошли на кухню. Лена поставила чайник, достала печенье. Валентина Петровна села за стол, положила перед собой папку и выжидательно посмотрела на невестку.
— Леночка, у меня к тебе огромная просьба. Вернее, даже не просьба, а… — она сделала паузу, подбирая слова, — скорее, радостная новость! Мы решили отметить Машин юбилей здесь, у вас. В следующую субботу.
Лена замерла с чайником в руках.
— Машин юбилей? — переспросила она, хотя прекрасно знала, что речь о золовке Марии, которой через неделю исполнялось сорок лет. — Но разве вы не собирались в ресторан?
— Собирались, собирались, но потом я подумала: зачем нам этот безликий ресторан, когда у вас такой чудесный дом? Сад, веранда, свежий воздух! Машенька будет в восторге. Я ей ещё не сказала, хочу сделать сюрприз.
— Валентина Петровна, — Лена осторожно поставила чайник на стол, — мы с Максимом ничего не планировали. Нас даже не предупредили…
— Ну вот я и предупреждаю! — свекровь широко улыбнулась. — Целая неделя впереди, времени предостаточно. Тем более, я всё продумала. — Она открыла папку и достала несколько исписанных листов. — Вот праздничное меню. И чтобы всё было идеально! — она положила бумаги перед Леной, подмигнула и одарила её взглядом, не терпящим возражений.
Лена посмотрела на листы. Сверху красовалось: «Меню на 20 персон». Дальше шёл список, от которого закружилась голова: утка с яблоками, три вида салатов, заливное, запечённая сёмга, домашние пироги, холодец, винегрет, нарезки, тарталетки с икрой…
— Двадцать человек? — голос Лены прозвучал слабо.
— Ну да, семья же большая! Машины друзья, наши родственники, Серёжины коллеги. Все свои, домашняя атмосфера! — Валентина Петровна довольно кивнула. — Я всё рассчитала по граммам, какие продукты нужны. Правда, некоторые вещи придётся готовить заранее. Холодец, например, лучше за два дня. И утку можно замариновать в четверг вечером…
Лена молча листала страницы. Рецепты, расчёты, указания. Всё написано аккуратным почерком свекрови, с подчёркиваниями и восклицательными знаками.
— Валентина Петровна, — она сглотнула, — это же огромный объём работы. Я работаю всю неделю, у меня проект горит…
— Ах, Леночка, ну ты же молодая, энергичная! Я в твои годы и не такое успевала. — Свекровь махнула рукой. — Да и потом, это же для семьи! Для Машеньки, для нас всех. Думаешь, мне легко было растить троих детей и при этом всегда накрывать шикарный стол? Но я справлялась! Потому что семья — это главное.
Лена почувствовала, как внутри клокочет обида. Этот привычный трёп про семью, про то, как надо, как правильно, как делала Валентина Петровна. А то, что у Лены своя работа, свои планы, своя жизнь — это, видимо, мелочи.
— А Максим в курсе? — спросила она, цепляясь за последнюю надежду.
— Максимушка? Конечно! Я ему звонила на неделе, он сказал, что вы будете только рады. — Валентина Петровна сделала глоток чая. — Правда, я не уточняла детали, хотела сначала с тобой обсудить. Ты же хозяйка, тебе решать, как всё организовать.
Ложь. Мягкая, обволакивающая ложь. Максим точно не знал о масштабах затеи, иначе хоть что-то сказал бы Лене. Но теперь, когда свекровь поставила факт, отступать было некуда. Отказать — значит стать неблагодарной невесткой, которая не ценит родственные связи.
— Понимаете, — Лена попыталась ещё раз, — может, хотя бы часть заказать? Есть хорошие кулинарии, они доставят…
— Заказать? — Валентина Петровна нахмурилась. — Леночка, при чём тут заказы? Это же семейный праздник! Гости должны чувствовать домашнее тепло, заботу. Когда я готовлю сама, это совсем другое. Да и Машенька сразу поймёт, если будет покупное. У неё тонкий вкус.
«У неё тонкий вкус, а у меня, выходит, нет», — подумала Лена, но промолчала.
— Вы же сами будете помогать? — спросила она с последней надеждой.
— Ох, Леночка, я бы с радостью, но у меня на этой неделе столько дел! Комиссия в благотворительном фонде, приём у кардиолога, встреча с дизайнером по поводу ремонта на даче. Ты же знаешь, как у меня всё расписано. — Свекровь сокрушённо покачала головой. — Но я обязательно приеду в субботу утром, помогу с сервировкой, с цветами. И скатерть привезу свою, кремовую, помнишь? На ней всё так празднично смотрится.
Лена смотрела на листы меню и чувствовала, как внутри разрастается тупая тяжесть. Три вида салатов. Холодец на двадцать человек. Утка. Пироги. И всё это она, оказывается, должна приготовить за неделю, совмещая с работой, с десятками совещаний и дедлайнами.
— Ну что, договорились? — Валентина Петровна встала, довольная. — Я так рада, что вы поддержали эту идею! Машенька будет счастлива. Да и вообще, это же так важно — собираться всей семьёй, поддерживать традиции. Вот увидишь, всё пройдёт замечательно!
Она чмокнула Лену в щёку, пахнув дорогими французскими духами, и направилась к выходу.
— Если что, звони, я на связи! Ах да, — она обернулась от двери, — постарайся всё-таки холодец сделать по моему рецепту, с хреном и горчицей. Серёжа обожает именно такой. И тарталетки — обязательно с красной икрой, не с чёрной, Машенька не любит чёрную. Ну всё, солнышко, я побежала, пробки же! Целую!
Дверь закрылась. Лена осталась стоять на кухне с листами меню в руках.
Максим вернулся через полчаса. Он вошёл в дом уставший, расстёгивая галстук, и сразу направился к холодильнику.
— Мама заезжала? — спросил он между делом, доставая воду.
— Заезжала, — Лена положила перед ним бумаги. — Максим, ты что-нибудь об этом знал?
Он пробежал глазами по первому листу и нахмурился.
— Да она мне что-то говорила про день рождения Машки… Но я думал, в ресторане будет. Подожди, двадцать человек? Здесь?
— Здесь. В следующую субботу. И это, — Лена ткнула пальцем в меню, — я, оказывается, должна приготовить.
— Лен, ну это явно перебор, — Максим потёр переносицу. — Мы же не обсуждали…
— Твоя мама сказала, что ты согласился.
— Я согласился на день рождения, но не на… — он снова посмотрел в список, — не на кулинарный марафон. Лен, я сейчас ей позвоню, мы всё решим.
Он достал телефон, но Лена остановила его жестом.
— Не надо.
— Почему?
— Потому что она скажет, что ты меня не поддерживаешь. Что я не хочу принимать твою семью. Что вот она в наши годы успевала всё, а я эгоистка и карьеристка.
— Лена, это бред.
— Это твоя мама. — Лена устало села на стул. — И ты прекрасно знаешь, как это работает. Если я откажусь, я стану врагом. На каждом семейном ужине будет висеть это вот: «Помнишь, как Леночка не захотела Машин юбилей отметить, в ресторан нас выгнала». Потому что она именно так перевернёт.
Максим молчал, потому что знал: Лена права. Его мать умела создавать такие лабиринты вины, из которых было не выбраться. Один отказ — и ты уже должник, неблагодарный, забывший о семейных ценностях.
— Тогда я возьму выходной, помогу, — сказал он наконец. — Закажем что-то готовое, а остальное вместе…
— У тебя презентация в понедельник.
— Перенесу.
— Максим, не надо. — Лена посмотрела на него. — Я просто… мне нужно подумать.
Он обнял её, и она прижалась к нему, чувствуя, как напряжение недели, усталость и этот внезапный навязанный праздник складываются в тугой ком где-то в груди.
Всю неделю Лена пыталась придумать, как выйти из ситуации. Она составляла списки продуктов, прикидывала, что можно приготовить заранее, читала рецепты. Параллельно работала над проектом, который надо было сдать к концу месяца. Совещания, звонки, правки презентаций. К среде она уже спала по четыре часа.
Валентина Петровна звонила каждый день. «Леночка, ты не забыла про холодец? А утку уже купила? Смотри, чтобы грудки были хорошие, не мороженые». Каждый звонок — новое уточнение, новое указание.
В четверг вечером, когда Лена вернулась с работы в девятом часу, в доме уже пахло маринующейся уткой. Максим честно пытался помочь — он предложил нарезать овощи для салата, заказал продукты с доставкой. Но они оба понимали: основная работа всё равно ляжет на Лену. Потому что Валентина Петровна спросит именно с неё.
— Может, правда позвонишь маме? Скажешь, что мы приготовим половину? — предложил Максим, глядя, как Лена устало достаёт кастрюлю для холодца.
— Макс, уже четверг. Уже поздно что-то менять. — Она попыталась улыбнуться. — Ничего, переживём.
Но в пятницу утром что-то сломалось. Лена проснулась в шесть, посмотрела на список дел и вдруг поняла: она не хочет. Не хочет этого праздника, этого меню, этого насилия над собственной жизнью ради того, чтобы Валентина Петровна могла красиво выглядеть перед гостями.
Она взяла телефон и написала подруге Кате: «Можно к тебе приехать сегодня вечером? Срочно нужна передышка».
Катя ответила почти сразу: «Конечно. Что случилось?»
«Потом расскажу. Я буду часов в семь».
Лена вернулась с работы в шесть вечера. Максима ещё не было. Она прошла в спальню, достала сумку, собрала вещи на выходные. Потом написала мужу: «Макс, я уезжаю к Кате. Мне нужно побыть одной. Телефон отключу. Прости».
Она не стала объяснять. Не стала писать про усталость, про то, что чувствует себя прислугой в собственном доме, про то, что больше не может быть удобной невесткой, которая всё понимает и всем жертвует. Слова бы не передали.
Она вышла из дома, села в машину и поехала к Кате, в её уютную квартиру на другом конце Москвы. Телефон отключила ещё на въезде на МКАД.
Катя открыла дверь, одарила подругу долгим изучающим взглядом и сказала только:
— Вино или коньяк?
— Вино, — выдохнула Лена и впервые за неделю почувствовала, что может дышать.
Они сидели на кухне. Лена рассказывала — про меню, про двадцать персон, про «вот праздничное меню, и чтобы всё было идеально!», про то, как Валентина Петровна выстроила всё так, что отказаться было невозможно без скандала.
— И ты просто сбежала? — Катя усмехнулась. — Лен, ты — богиня.
— Я — эгоистка, — поправила Лена. — Завтра Максиму придётся как-то выкручиваться.
— Пусть выкручивается. Это его мать, его семья. Почему эта ответственность всегда на женщинах?
Лена молчала, потому что знала ответ. Потому что так устроено. Потому что свекровь никогда не попросит сына замариновать утку на двадцать человек — она попросит невестку. И если невестка откажется, она не будет обвинять сына в том, что он не поддержал семью, — она обвинит невестку.
— Она позвонит, — сказала Лена. — Наверное, уже звонит. Максиму, мне…
— Тогда хорошо, что телефон отключён. — Катя налила ещё вина. — Лен, ты неделю не спала. Ты вкалывала на работе и параллельно должна была готовить пир на полцарства. При этом никто не спросил твоего согласия. Это называется не просьба — это манипуляция.
— Но они же семья…
— Семья — это когда уважают твои границы. А не когда используют как бесплатную рабочую силу.
Лена допила вино. Катя была права, но это не делало ситуацию проще. Завтра будет суббота. Завтра к дому приедут гости. Максим будет один, и ему придётся объясняться.
— Ты думаешь, я поступила правильно? — спросила Лена тихо.
— Я думаю, ты поступила так, как нужно было для тебя. В остальном — разберётесь.
Максим обнаружил записку в седьмом часу. Он прочитал её три раза, потом позвонил Лене — телефон был недоступен. Написал — сообщения не доставлялись.
Он сел на диван в гостиной и посмотрел на кухню, где на столе лежали листы меню, в холодильнике стояла замаринованная утка и килограммы продуктов для завтрашнего праздника.
Телефон зазвонил. Мама.
— Максимушка, как у вас дела? Леночка справляется? Я сегодня вечером думала заехать, посмотреть, всё ли готово…
— Мам, Лена уехала.
Пауза.
— Как уехала? Куда?
— К подруге. Телефон отключила.
Ещё одна пауза, на этот раз длиннее.
— Максим, я не понимаю. Завтра праздник. Гости. Что значит «уехала»?
— Это значит, мам, что ей было плохо. Что она устала. Что мы не можем просто свалить на неё организацию праздника на двадцать человек и ждать, что она всё молча сделает.
— Максим! — в голосе матери прорезалась сталь. — Я не понимаю твоего тона. Я просила о помощи, я думала, что Леночка будет рада принять нашу семью…
— Мам, ты не просила. Ты поставила перед фактом. Ты приехала с готовым меню и сказала, что праздник будет здесь, хотя мы этого не планировали.
— Я думала, вы будете только счастливы! Это же для Маши, для семьи!
— А Лена — не семья?
Тишина. Максим слышал, как мать дышит в трубку, подбирая слова.
— Максим, я очень разочарована, — сказала она наконец. — Я не ожидала от Лены такого… такого эгоизма. Неужели ей было так сложно помочь семье?
— Мам, — Максим потёр лицо рукой, — праздник отменяется. Я позвоню Маше, объясню ситуацию. Мы отметим в ресторане, как планировали изначально.
— Как отменяется?! Максим, гости! Продукты! Я же всё организовала!
— Ты организовала, но не посоветовалась. Прости, мам, но в этот раз так не получится.
Он положил трубку. Руки дрожали.
Утром в субботу Лена проснулась в комнате Кати. Мягкий свет лился сквозь льняные шторы. Телефон всё ещё был выключен. Она лежала и смотрела в потолок, думая о том, что происходит сейчас дома. Максим наверняка не спал полночи. Валентина Петровна наверняка звонила десять раз. Возможно, даже приезжала.
— Кофе? — Катя заглянула в комнату.
— Да, пожалуйста.
Они пили кофе на балконе. Осеннее утро было холодным, но солнечным.
— Включишь телефон? — спросила Катя.
— Наверное, надо.
Лена нажала кнопку питания. Телефон ожил, и через секунду посыпались уведомления. Двадцать три пропущенных от Максима, восемь от Валентины Петровны, пять от Маши. Сообщения, голосовые.
Она открыла переписку с Максимом. Последнее сообщение было отправлено час назад: «Лен, я всё отменил. Праздник будет в ресторане. Прости, что не защитил тебя сразу. Я люблю тебя. Возвращайся, когда будешь готова».
Лена перечитала сообщение несколько раз. Потом открыла переписку с Валентиной Петровной. Последнее сообщение было жёстким: «Елена, я считаю твой поступок неуважением к нашей семье. Мне очень жаль, что мой сын выбрал человека, который не понимает ценности семейных уз».
Лена выдохнула и положила телефон на стол.
— Плохо? — спросила Катя.
— По-разному, — Лена попыталась улыбнуться. — Максим отменил праздник. А свекровь… ну, свекровь считает меня предательницей.
— Ты так и знала, что так будет.
— Да. Знала.
Но почему-то это было не так страшно, как она думала. Может, потому, что впервые за долгое время она сделала то, что было нужно ей, а не то, что от неё ожидали. Может, потому, что Максим её поддержал. Или потому, что она наконец позволила себе сказать «нет».
Лена вернулась домой вечером в воскресенье. Максим встретил её на пороге, обнял и не стал ни о чём спрашивать. Они сидели на кухне, и он рассказывал: как звонил матери, как объяснял Маше, как заказал столик в ресторане. Маша, кстати, оказалась не в курсе масштабов затеи и была только рада ресторану. «Мам вечно всё усложняет», — сказала она брату.
— А твоя мама? — спросила Лена.
— Обиделась. Не берёт трубку. Но это пройдёт. — Максим взял её руку. — Лен, прости, что не остановил её сразу. Я должен был понять, что это слишком.
— Ты не виноват, — Лена сжала его пальцы. — Просто… нам нужно научиться говорить «нет». Вместе.
— Согласен.
Они молчали, и в этом молчании было больше понимания, чем в долгих разговорах.
Машин юбилей отметили в ресторане. Валентина Петровна всё-таки приехала, хотя держалась подчёркнуто холодно. За столом она несколько раз многозначительно вздыхала, глядя на Лену, но прямо ничего не говорила. Лена улыбалась, поздравляла Машу и не чувствовала вины. Странное, непривычное ощущение — не чувствовать себя виноватой.
Через неделю Валентина Петровна позвонила Максиму и пригласила их на семейный ужин. «Без фанатизма, просто поговорить», — уточнила она. Это было что-то вроде перемирия.
Когда они приехали, свекровь была подчёркнуто вежлива. Накрыла стол, но скромно — салат, горячее, чай. В какой-то момент, когда Максим отлучился на балкон поговорить по телефону, Валентина Петровна посмотрела на Лену и сказала:
— Знаешь, Леночка, я, наверное, иногда бываю слишком напориста. Мне казалось, что я помогаю, а на самом деле… — она замолкла, подбирая слова. — В общем, прости, если переборщила.
Это не было полноценным извинением. Это было признанием. Маленьким шагом.
— Спасибо, — сказала Лена просто. — И если в следующий раз будете что-то планировать, давайте просто заранее обсудим. Вместе.
— Вместе, — повторила Валентина Петровна и впервые за две недели улыбнулась без напряжения.
Лена ехала обратно и смотрела в окно на ночную Москву. Максим вёл машину, тихо играла музыка. Где-то внутри что-то изменилось — какая-то тонкая перестройка в семейной системе. Может быть, это был первый шаг к тому, чтобы строить отношения не на чувстве вины и долга, а на уважении и честности.
— О чём думаешь? — спросил Максим.
— О том, что иногда сбегать полезно, — улыбнулась Лена.
Она откинулась на сиденье и закрыла глаза. Впереди была обычная неделя — работа, дом, повседневная рутина. Но в этой рутине теперь было немного больше воздуха.
