Ольга и Андрей живут вместе чуть больше года. Квартира двухкомнатная, светлая, на седьмом этаже панельного дома в хорошем районе — досталась Ольге не по наследству и не в подарок. Она купила её сама, годами копя каждую копейку и работая без отпусков.
Десять лет назад Ольга устроилась бухгалтером в строительную фирму с зарплатой сорок пять тысяч, потом перешла в более крупную компанию на шестьдесят, а через два года уже получала восемьдесят тысяч. Она не тратила деньги на развлечения, не ездила в отпуска, не покупала дорогую одежду. Копила. Первоначальный взнос по ипотеке собрала за три года, выплачивала кредит, работая на двух работах по выходным. Когда квартира наконец стала полностью её, Ольга почувствовала гордость, какую не испытывала никогда раньше.
Андрей с самого начала восхищался её самостоятельностью. Он сам жил с матерью, Светланой Петровной, в старой однокомнатной квартире на окраине города, и когда они начали встречаться, то сразу стало понятно, что его жилплощадь для совместной жизни не подходит. Переехал к Ольге само собой, без лишних разговоров. Жизнь складывалась мирно, без особых конфликтов. Андрей работал менеджером в торговой компании, зарабатывал около пятидесяти тысяч, помогал с продуктами и коммунальными платежами. Иногда покупал что-то для дома — новую сковороду, постельное бельё, лампочки. Старался быть полезным.
Квартира была уютная, и Ольга гордилась каждым уголком. Обои в гостиной выбирала сама, мебель покупала на распродажах, но качественную. На кухне висели светлые занавески, которые Ольга сшила своими руками. В спальне стоял большой шкаф-купе, где половина полок пустовала, потому что Ольга не любила захламлять пространство. Андрей иногда шутил, что чувствует себя здесь как гость, но Ольга всегда отвечала:
— Андрюш, ну что ты. Это и твой дом тоже.
Муж улыбался, кивал, но почему-то эта фраза звучала не очень убедительно. Они привыкли к спокойным вечерам, совместным завтракам и тишине. Всё шло ровно и предсказуемо. По выходным ходили в кино, иногда заказывали пиццу, а по вечерам смотрели сериалы. Ольга работала с девяти до шести, Андрей часто задерживался до восьми, приезжал усталый, ужинал и ложился спать. Ничего особенного, но Ольгу это устраивало.
Отношения казались крепкими, хоть и без особой страсти. Андрей не дарил цветов без повода, не устраивал романтических вечеров, но Ольга и не ждала этого. Главное, что рядом был надёжный человек, который не пил, не гулял и не устраивал скандалов. Они обсуждали планы на будущее — отпуск в Турции, покупку подержанной машины, но не догадывались, что скоро всё изменится. А может быть, Ольга где-то в глубине души чувствовала, что эта тишина слишком хрупкая, но гнала от себя тревожные мысли.
Светлана Петровна начала жаловаться сыну, что ей одной тяжело в своей квартире. Сначала это были редкие телефонные звонки по вечерам, когда Андрей отходил на балкон и разговаривал тихо, но встревоженно.
Потом звонки стали чаще. То ключи потеряются, и мать целый час не могла попасть в квартиру, стояла на лестничной площадке и плакала. То лампочка перегорит, и менять её некому, потому что табуретка шатается, а залезать на неё страшно. То продукты принести некому — сумки тяжёлые, а в магазин три остановки на автобусе.
Андрей слушал, сочувствовал, всё чаще заезжал к матери после работы. Ольга замечала это, но пока не вмешивалась. Она понимала, что Светлана Петровна одна, что ей действительно нелегко, и не хотела выглядеть бессердечной.
Но Светлана Петровна говорила всё громче, что в одиночестве ей тяжело и скучно. Андрей приезжал к Ольге поздно вечером и рассказывал, как мать плакалась, что даже телевизор не спасает от тишины, а соседки редко заходят. Женщина жаловалась на здоровье, на давление, на боли в спине, на то, что страшно оставаться одной по ночам. Андрей начинал тревожиться и всё чаще поднимал тему, что мать стареет и ей нужна помощь.
Ольга догадывалась, к чему идут эти разговоры. Она видела, как муж хмурится, как избегает её взгляда, когда упоминает мать. Она понимала, что рано или поздно Светлана Петровна попросит о чём-то большем, чем помощь с продуктами.
Ольга чувствовала, что над её спокойной жизнью нависает что-то неприятное. Андрей, раньше уверенный и сдержанный, теперь стал мягче, податливее, когда речь заходила о матери. Светлана Петровна же постепенно вела к тому, чтобы сын сам предложил ей переехать. Ольга понимала, что этот момент близок. Она не знала, как будет реагировать, когда это случится, но внутри уже росла тревога, которая не давала спать по ночам. Ольга лежала, глядя в потолок, и прокручивала в голове возможные разговоры, пытаясь найти правильные слова.
Однажды в воскресенье они пригласили Светлану Петровну на ужин. Ольга приготовила пюре, пожарила котлеты, накрыла стол. Свекровь пришла с тортом, улыбалась, хвалила квартиру, говорила, как здесь уютно и светло. Они ели, разговаривали о погоде, о соседях, о работе. Ольга уже начала расслабляться, но вдруг Светлана Петровна неожиданно заявила:
— Знаете что, дети, я приняла решение. Переезжаю к вам жить.
Она сказала это как о чём-то уже решённом, спокойно и уверенно, будто объявила, что завтра пойдёт в магазин. Её аргументом было то, что так всем будет проще: сын рядом, забота под рукой, а ей спокойнее. Андрей кивнул, не споря, и Ольга поняла, что муж уже знал об этом решении. Может быть, они обсуждали это заранее, а её просто поставили перед фактом.
Светлана Петровна продолжала, не замечая, как побелело лицо Ольги:
— Свою квартиру я сдам, чтобы деньги шли в общую семью. Будет общий бюджет, и всем станет легче. Правда ведь, Андрюша?
Ольга почувствовала, как внутри всё сжалось, потому что её квартиру только что без спроса назвали общей. Андрей выглядел смущённым, теребил салфетку, но молчал. Ольга посмотрела на мужа, ожидая, что тот скажет хоть что-то, но Андрей лишь отвёл взгляд и пробормотал:
— Ну… в принципе, да. Маме действительно одной тяжело.
— Андрей, — тихо произнесла Ольга, — мы можем поговорить об этом позже? Наедине?
— Ой, да что тут обсуждать, — перебила Светлана Петровна, махнув рукой. — Семья должна быть вместе.
Вечер закончился напряжённой тишиной. Светлана Петровна говорила о новых шторах, о том, как она будет помогать по дому, готовить обеды, следить за порядком, будто переезд уже состоялся. Ольга почти не слышала слов — в голове стучало одно: «в мою квартиру». Она впервые ощутила холодное раздражение к свекрови. Раньше Светлана Петровна казалась просто одинокой пожилой женщиной, которой нужно немного внимания. А теперь Ольга видела в ней расчётливость и напор, которые раньше не замечала.
Когда Светлана Петровна ушла, Ольга не смогла сдержаться. Она закрыла дверь, прислонилась к ней спиной и сказала спокойно, но твёрдо:
— Андрей, твоя мать в нашу квартиру не переедет.
Муж растерялся, поднял на неё удивлённые глаза:
— Оль, ну ты чего? Я не хотел тебя обижать. Просто мама правда одна, ей трудно…
— Я понимаю, что ей трудно. Но это моя квартира. Я её купила сама. Я выплачивала ипотеку, не ты. И решать, кто здесь будет жить, буду тоже я.
— Но мы же семья, — неуверенно произнёс Андрей. — Разве ты не можешь пойти навстречу?
— Пойти навстречу? — Ольга почувствовала, как внутри поднимается раздражение. — Андрюш, меня даже не спросили. Твоя мать пришла и объявила, что переезжает. Не предложила, не обсудила, а объявила. Как будто я тут вообще не при чём.
Андрей молчал, не зная, что ответить. Ольга уже чувствовала, что уступишь раз — потом отвоевать своё будет невозможно. Она видела, как это бывает у подруг, когда свекровь въезжает в дом и начинает командовать, перекраивать быт под себя, учить, как правильно жить. Ольга не хотела такой жизни.
На следующий день Светлана Петровна пришла снова, будто ничего не случилось, и принесла сумку с какими-то вещами. Ольга открыла дверь и увидела свекровь с тяжёлым пакетом и довольной улыбкой на лице.
— Здравствуй, Олечка. Я тут кое-что принесла, для кухни. Подумала, пригодится.
Ольга стояла в коридоре и молча наблюдала, как Светлана Петровна проходит внутрь, снимает туфли, ставит сумку на пол и начинает осматривать комнаты. Свекровь прошла в гостиную, оглядела стены, кивнула:
— Тут, конечно, обои надо бы переклеить. Слишком светлые, непрактично. И шкаф вот этот лучше передвинуть, а то света мало.
Андрей сидел на диване, растерянный, и не знал, как поступить. Ольга видела, как муж мнётся, как пытается что-то сказать, но слова застревают в горле. Воздух в квартире стал тяжёлым, будто перед грозой.
Светлана Петровна продолжала:
— А в спальне можно диван поставить, раскладной. Мне много места не надо. Главное, чтобы рядом с сыном быть.
— Светлана Петровна, — тихо начала Ольга, — мы с Андреем ещё не решили…
— Да что тут решать, милая, — перебила свекровь, улыбаясь. — Я же не чужая. Семья должна быть вместе.
И тогда Ольга не выдержала. Она подняла голос и сказала:
— Квартиру я заработала сама, и делить её ни с кем не собираюсь!
Голос дрожал, но Ольга не отводила взгляда. Андрей вскочил с дивана, попытался вставить слово:
— Оль, ну не надо так…
Но Светлана Петровна уже обиженно сжимала губы, глядя на невестку с холодным презрением.
— Вот оно как, — медленно произнесла свекровь. — Значит, ты против того, чтобы старая женщина жила спокойно?
— Я против того, чтобы в мою квартиру въезжали без моего согласия, — твёрдо ответила Ольга.
Мать и сын злобно посмотрели на неё, будто она сказала что-то постыдное. Светлана Петровна заявила, повысив голос:
— Теперь мы одна семья, а значит, нужно идти на уступки! Ты эгоистка, Ольга. Думаешь только о себе!
Ольга стояла, прижав руки к груди, чувствуя, как внутри поднимается волна возмущения. Она смотрела на свекровь, на мужа, который не мог встать на её сторону, и понимала, что оказалась в ловушке. Её собственный дом превращался в «поле битвы».
— А на какие уступки готовы пойти вы? — спросила Ольга, глядя в глаза Андрею. — Почему всегда я должна отказываться от личного пространства, от привычного уклада? Это моя квартира. Я за неё платила. И я имею право решать, кто здесь живёт.
Андрей молчал, а Светлана Петровна лишь демонстративно вздыхала, качая головой. С каждой секундой обстановка накалялась. Ольга видела, как свекровь смотрит на неё с жалостью и презрением одновременно, будто она что-то не понимает, что-то важное упускает.
— Андрюша, — обратилась Светлана Петровна к сыну, игнорируя Ольгу, — я не думала, что твоя жена такая чёрствая. Неужели она не понимает, что мне одной страшно? Что я скоро совсем старая буду, и мне нужна помощь?
— Мама, ну подожди, — пробормотал Андрей, но голос его звучал неуверенно.
Ольга осознала, что осталась одна против двоих. Мать и сын будто стали одним фронтом, уговаривая, давя, обвиняя в холодности. Её собственный дом переставал быть домом. Это больше не было место, где она чувствовала себя спокойно. Теперь здесь было напряжение, молчаливые упрёки, чужое присутствие. Но уступить Ольга не могла — иначе потеряла бы уважение к себе. Она знала, что если согласится сейчас, то дальше будет только хуже. Светлана Петровна начнёт командовать, учить, вмешиваться во всё. А Андрей будет молчать и кивать.
— Вы знаете что, — сказала Ольга, выпрямляясь, — я устала от этого разговора. Светлана Петровна, я уважаю вас, но жить вместе мы не будем. Это окончательное решение.
— Ах вот как, — свекровь поджала губы. — Андрей, ты слышишь, что говорит твоя жена? Она меня, твою мать, выгоняет!
— Я никого не выгоняю, — устало ответила Ольга. — Просто вы сюда ещё не въезжали.
Начался настоящий скандал. Светлана Петровна плакала, говорила, что сын бросает её ради чужой женщины, что Ольга разрушает семью, что она никогда не думала, что невестка окажется такой жестокой. Андрей метался между ними, не зная, кого успокаивать. Он то подходил к матери, то к жене, бормотал что-то невнятное, но по сути ничего не решал. Ольга стояла у окна, чувствуя, как всё рушится. Она видела, что муж не на её стороне. Он жалеет мать, а жену воспринимает как помеху.
Голос Светланы Петровны становился всё громче:
— Ты предаёшь меня, Андрюша! Я тебя одна растила, всю жизнь положила на тебя, а ты теперь из-за этой… из-за неё отворачиваешься!
— Мама, ну хватит, пожалуйста, — пытался успокоить её Андрей, но в его голосе не было твёрдости.
Ольга развернулась к ним, и её лицо было бледным, но решительным:
— Светлана Петровна, вы манипулируете сыном. Вы прекрасно знаете, что делаете. И я не собираюсь играть в эти игры.
— Как ты смеешь! — взвизгнула свекровь.
— Я смею, — спокойно ответила Ольга. — Потому что это моя жизнь и моя квартира.
Андрей стоял посередине комнаты, сжимая кулаки, и Ольга вдруг поняла, что он выберет не её. Что для него мать важнее. Что он не готов защищать их отношения, если это означает идти против материнской воли.
В конце концов, Ольга сказала твёрдо и холодно, глядя мужу в глаза:
— Андрей, либо мы с тобой живём вдвоём, либо не живём вместе вообще. Выбирай.
Это прозвучало как приговор. Андрей долго молчал, смотрел на мать, потом на жену. Светлана Петровна всхлипывала, вытирая слёзы платком. Наконец Андрей опустил глаза и произнёс:
— Я не могу оставить мать одну. Прости, Оль.
Вещи он собрал молча, почти не глядя на жену. Складывал одежду в сумку, брал зарядки, книги, какие-то мелочи. Светлана Петровна стояла в коридоре, торжествующе поджав губы. Ольга не плакала. Она просто смотрела, как муж уходит из её жизни, и понимала, что это правильно. Что человек, который не готов защитить её, не нужен ей.
Когда дверь за ними закрылась, Ольга села на кровать и заплакала. Она не могла поверить, что их брак закончился из-за желания свекрови всё контролировать. Комнаты, в которые она вложила душу, казались теперь пустыми. Но где-то внутри жила твёрдая уверенность — она сделала правильно. Ольга не позволит никому командовать в своей жизни. Она выплатила ипотеку сама, обустроила эту квартиру сама, и никто не имеет права отнимать у неё то, что она заработала. Слёзы высохли, и Ольга встала, подошла к окну. За окном догорал закат, и город постепенно зажигал огни. Жизнь продолжалась. И Ольга знала, что справится.
