— Рубашку! Белую! Ты что, не могла догадаться?
Голос Родиона, словно лезвие, резанул по утренней тишине кухни.
Он стоял посреди комнаты, с яростью затягивая узел на самом дорогом из своих галстуков, и смотрел на меня как на безмозглую прислугу.
— Сегодня представляют нового генерального. Я должен выглядеть на миллион.
Я молча, без единого слова, протянула ему вешалку с идеально отглаженной белоснежной рубашкой. Он выхватил ее, будто я отнимала у него драгоценное время.
Родион был на взводе. Эта нервозность всегда превращала его в концентрированный сгусток желчи и пассивной агрессии.
Он срывал злость на мне, на единственном человеке в его мире, который, как он свято верил, не мог дать отпор.
— Этот новый — какой-то выскочка. Сопляк, а уже генеральный. Говорят, фамилия у него Воронцов.
Мои пальцы на мгновение замерли на ручке кофейной турки. Всего на секунду. Воронцов. Фамилия моего первого мужа. Фамилия моего сына.
— Тебе этого не понять, — бросил Родион, глядя на свое отражение в зеркальной дверце шкафа. — Ты же у нас клуша, сидишь дома, в своем уютном болотце. Ты никогда не стремилась чего-то достичь.
Он поправил галстук, самодовольно скривив губы. Эта гримаса была предназначена не мне, а тому успешному мужчине в отражении, которого он так старательно лепил все эти годы.
А я вспомнила другое утро. Много лет назад.
Я, опухшая от слез, с крошечным Арсением на руках, и мой первый муж Слава, растерянно бормочущий, что у него ничего нет, что он не может нас обеспечить.
Именно в тот день, в той съемной однушке с протекающим краном, я решила, что мой сын добьется всего.
Я пахала на двух, а иногда и на трех работах. Пока Арсений был в садике, потом в школе.
Я засыпала над его учебниками, а потом — над курсовыми в институте. Я продала единственное, что у меня было — бабушкину квартиру, — чтобы он мог поехать на ту самую стажировку в Кремниевую долину.
Он был моим единственным проектом. Моим главным и самым дорогим стартапом.
— Говорят, он сын какого-то нищего инженера, — продолжал Родион, смакуя детали, как гурман. — Представляешь, из грязи в князи. Такие обычно самые отмороженные.
Надо сразу ему показать, кто тут главный.
Он вспомнил, как однажды на корпоративе, подвыпив, публично унизил моего бывшего мужа.
Слава тогда пришел в их компанию с каким-то проектом. Родион назвал его «фантазером с пустыми карманами» и громко смеялся.
Он обожал такие моменты. Они питали его раздутое эго.
— Подай щетку для обуви. И крем. Живо.
Я принесла все, что он просил. Мои руки не дрожали. Внутри меня стоял абсолютный штиль.
Родион не знал, что его новый начальник — не просто «какой-то Воронцов».
Он не знал, что этот «сопляк» был сооснователем IT-компании, которую их холдинг недавно купил за баснословные деньги, сделав его генеральным директором всего направления.
И он точно не знал, что этот «выскочка» прекрасно помнит человека, который заставил его мать рыдать в подушку.
Он ушел, по традиции громко хлопнув дверью.
Я осталась одна. Подошла к окну и посмотрела на его удаляющуюся машину.
Сегодня Родион шел на самую важную встречу в своей жизни. Но он даже не догадывался, что на самом деле идет на эшафот.
Вечером дверь распахнулась так, будто ее вынесли с ноги. Родион буквально влетел в прихожую. Его лицо было багровым, а дорогой галстук болтался на шее, словно удавка, от которой он только что избавился.
— Ненавижу! — прошипел он, швыряя портфель в угол.
— Ты представляешь, что этот щенок себе позволяет?!
Я вышла из кухни, молча наблюдая за ним. Он метался по коридору, как тигр в клетке.
— Он говорил со мной так, будто я первокурсник на стажировке! Со мной! С начальником ключевого отдела! Он разнес весь мой квартальный отчет, каждую цифру! Он спросил, не покупал ли я диплом в переходе!
Я видела в его рассказе не унижение, а высочайший профессионализм. Мой сын. Мой Арсений. Он всегда вникал в каждую деталь.
— А знаешь, что он сказал в конце? — Родион резко остановился передо мной, в его глазах плескалась паника. — «Родион Вадимович, я искренне удивлен, как с такими показателями вы до сих пор занимаете эту должность.
Надеюсь, это досадное недоразумение, и в будущем вы не разочаруете меня еще больше». Он мне угрожает! Мне!
Он ждал от меня сочувствия, поддержки, совета. Но я молчала. Я просто смотрела на этого сломленного, разгневанного человека и впервые не чувствовала к нему ничего. Абсолютно ничего.
— Почему ты молчишь? — взвился он. — Тебе все равно? Тебе плевать, что твоего мужа, который тебя кормит, одевает, содержит, втаптывают в грязь?!
И тут ему в голову пришла «гениальная» идея. Идея, рожденная из чистого страха. Его глаза безумно загорелись.
— Я знаю, что делать. Я все исправлю. Я докажу этому Воронцову, что я не просто винтик в системе. Я приглашу его на ужин. К нам.
Я вскинула на него глаза.
— Да-да! В неформальной обстановке люди становятся мягче. Он увидит, какой у меня дом, какой у меня статус.
А ты… — он окинул меня хищным взглядом. — Ты расстараешься.
Ты должна будешь показать ему, какой у меня надежный тыл. Какая у меня идеальная жена и идеальный дом. Это твой единственный шанс быть хоть чем-то полезной.
Он считал это своим хитрым планом. Он думал, что использует меня как красивую декорацию.
И в этот момент внутри меня что-то щелкнуло. Я увидела всю картину целиком. Идеальный шторм, который он сам же и создал. И я поняла, что это мой шанс.
— Хорошо, — сказала я. Мой голос прозвучал так спокойно, что он даже не заметил подвоха.
— Я устрою ужин.
Звонок в дверь прозвучал ровно в семь. Остро и неотвратимо.
Родион, последние полчаса метавшийся по квартире, подскочил и бросился в прихожую. На его лице была натянута самая радушная из его фальшивых улыбок.
Я вышла следом. Я приготовила все его любимые блюда. Создала иллюзию идеальной жизни, которую он так хотел продемонстрировать. Идеальная ловушка.
Дверь открылась. На пороге стоял Арсений.
Высокий, в идеально сшитом костюме, он выглядел старше своих двадцати шести. Спокойный, уверенный взгляд. Он протянул Родиону руку.
— Арсений Вячеславович. Спасибо, что пригласили.
Родион засуетился, пожимая руку, которая была заметно тверже его собственной.
— Родион Вадимович! Очень рад! Проходите, чувствуйте себя как дома!
Арсений шагнул внутрь, и его взгляд тут же нашел меня. Он не улыбнулся. Просто посмотрел — долго, серьезно. В этом взгляде была вся наша общая история.
— А это моя супруга, Ксения, — пролепетал Родион. — Моя опора, мой надежный тыл.
— Мы знакомы, — ровно произнес Арсений, не отводя от меня глаз.
Родион замер. Его улыбка дрогнула.
— Знакомы? Откуда?
Весь ужин он пытался вернуть себе контроль. Рассказывал о своих успехах, сыпал неуместными шутками.
Арсений слушал вежливо, но отстраненно. Атмосфера за столом была густой и вязкой, как смола. Родион пил вино бокал за бокалом. Он чувствовал, что его план проваливается.
И тогда он решил пойти ва-банк. Ударить по самому больному. По мне.
— Арсений Вячеславович, вы такой молодой, а уже такие высоты взяли, — начал он масляным голосом. — Это потому, что у вас правильные ориентиры были. А вот у Ксении моей… ей в этом смысле не повезло.
Арсений медленно положил вилку на тарелку.
— Первый ее муж был… ну, скажем так, мечтатель, — Родион усмехнулся. — Инженер какой-то, без гроша в кармане.
Все какие-то проекты в голове строил, а семью обеспечить не мог. Вот и пришлось Ксюше со мной свое счастье искать. Ведь сама-то она ничего не добилась.
Это была та самая фраза. Финальный аккорд. Он сказал это в присутствии моего сына. Сына того самого «инженера-мечтателя».
Все. Хватит.
Я подняла глаза.
— Ты прав, Родион. Я и правда ничего не добилась. Я не построила карьеру. Не заработала миллионов.
Я сделала паузу, наслаждаясь тем, как меняется его лицо.
— У меня был только один проект. Один-единственный. Мой сын.
Я повернулась к Арсению.
— И я вложила в него все, что у меня было. Всю свою жизнь, все свои силы, всю свою веру. Чтобы он вырос и никогда не позволил таким, как ты, вытирать об себя и своих близких ноги.
Я снова посмотрела на мужа. Его лицо медленно вытягивалось, глаза наполнялись животным ужасом. Он начал что-то понимать.
— Так что познакомься, Родион. Это Арсений Вячеславович Воронцов. Сын того самого «инженера-мечтателя». И мой единственный, но самый успешный проект.
Воздух в комнате можно было резать ножом. С лица Родиона сползла сначала ухмылка, потом бравада, а затем и вся краска.
Он смотрел то на меня, то на Арсения, и его рот беззвучно открывался и закрывался.
Арсений медленно встал.
— Родион Вадимович, — его голос прозвучал тихо, но в этой тишине звенел металл. — Спасибо за ужин. Он был очень… поучительным.
Мой отец был мечтателем, вы правы. Он мечтал о мире, где профессионализм ценится выше подхалимства. Жаль, что в вашем отделе для таких мечтателей места не нашлось.
— Арсений Вячеславович… я… я не знал… это недоразумение!
— То, что вы некомпетентный руководитель, — это не недоразумение, а факт. То, что вы годами унижали мою мать, — это тоже факт.
Заявление об уходе по собственному желанию я жду завтра в девять ноль-ноль у себя на столе.
Не заставляйте меня запускать процедуру служебной проверки по вашим «проектам». Там, я уверен, найдется много интересного.
Родион обмяк. Он посмотрел на меня с мольбой.
Я тоже встала.
— Уходи, Родион.
Это было сказано без крика. Без ненависти. Просто констатация факта.
— Ксюша… — прохрипел он. — Ты не можешь… Этот дом…
— Этот дом — единственное, что ты мне дал. И теперь он мой, — я говорила спокойно, чувствуя, как расправляются мои плечи. — Собирай свои вещи. Те, что влезут в один чемодан.
Он смотрел на меня, и до него, кажется, наконец дошло. Игра окончена.
Он развернулся и побрел к выходу. Звук закрывшейся за ним двери был похож на точку в конце очень длинного, мучительного предложения.
Я осталась стоять посреди гостиной. Арсений подошел и молча взял мою руку.
— Мам. Ты как?
Я посмотрела на него. На свое главное достижение.
— Теперь — в полном порядке.
Я ничего не добилась? Может быть. Я не стала начальником. Я просто вырастила хорошего человека. И этого оказалось достаточно, чтобы вернуть себе собственную жизнь.
Прошло полгода.
Первое, что я сделала после ухода Родиона, — это ремонт. Я содрала со стен тяжелые обои, выбросила громоздкую мебель, кричавшую о статусе.
Этот дом перестал быть витриной чужого успеха. Он стал моим.
Я открыла небольшую цветочную лавку с мастерской. Всегда любила возиться с растениями, но Родион считал это «занятием для плебеев». Оказалось, мое «хобби» может приносить не только радость, но и доход. Небольшой, но свой.
Сегодня суббота. У меня в гостях Арсений.
— Папа звонил, — говорит он. — Передавал тебе привет. Получил какой-то крупный грант на свою систему очистки воды. Уезжает в Сколково. Сказал, что ты была права, и мечтать все-таки полезно.
Я улыбаюсь. Мы давно простили друг другу все обиды.
— А я, мам, знаешь, о чем подумал? — Арсений смотрит на меня серьезно. — Что Родион был в чем-то прав.
Я удивленно поднимаю брови.
— Ты действительно ничего не добилась. Из того, что принято считать достижениями в его мире. Но ты сделала нечто большее. Ты сохранила себя. И вырастила меня. Это не проект, мам. Это жизнь. И она у тебя получилась.
Я смотрю на своего взрослого сына, в глазах которого больше нет той детской боли. Только спокойная, уверенная сила.
— А чем ты теперь займешься? — спрашивает он.
— Записалась на курсы языковые, — отвечаю я, и сама удивляюсь, как легко и просто это звучит.
Он кивает, и в его взгляде столько тепла и гордости, что мне больше ничего и не нужно.
Я ничего не добилась? Пожалуй. Я просто начала жить. Для себя. И это, как оказалось, самое главное достижение из всех возможных.
