— Ну что, девчонки, поднимаем бокалы за нашу именинницу! — громко сказала Надя, моя коллега, разливая шампанское в тонкие бокалы.
Я стояла посреди беседки на своей даче, в окружении друзей. Воздух был наполнен запахом шашлыка, в углу тихо плескался бассейн, а качели чуть покачивались от легкого ветра. Казалось, все идеально: теплый летний вечер, улыбки, смех, тосты…
Я ждала особого момента. Сегодня должна была произойти маленькая, но важная для меня радость — подарок от моей лучшей подруги Леры. Мы дружили с детства, и она накануне пообещала кое-что особенное.
Я вспоминала, как месяц назад мы сидели с ней в кофейне. Лера положила локти на стол, заговорщицки наклонилась и с сияющей улыбкой сказала:
— Я уже присмотрела тебе подарок! Часы. Та-а-акие красивые… Элегантные, с тонким браслетом и мелкими камушками, под любой наряд. Ты в них просто богиня будешь!
Я тогда даже растерялась.
— Лер, да они, наверное, дорогие…
— Ну и что? Не буду же я тебе на юбилей дарить всякую ерунду! — отмахнулась она, отпивая капучино.
И теперь, глядя, как она входит в беседку с огромным пакетом, я почувствовала, как внутри поднимается волна радостного предвкушения.
— С днём рождения, моя дорогая! — Лера, как всегда, ворвалась ярко и шумно, пахнущая дорогими духами и морским бризом.
Она крепко обняла меня, почти прижимая к себе, звонко чмокнула в щёку и, с той же улыбкой, что всегда предвещала что-то особенное, поставила на стол большой пакет с блестящими ручками.
— Ой, какой красивый! — вырвалось у меня. Пакет был плотный, дорогой, а внутри что-то тихо шуршало.
Я, не в силах скрыть любопытство, потянулась к нему, чувствуя, как сердце слегка подскакивает. В голове мелькнула радостная мысль: «Может, она ещё и что-то к часам добавила? Может, там и коробочка с ними, и какая-нибудь милость — как она любит?»
Лера с лёгкой, почти театральной грацией раздвинула ручки пакета, и я заглянула внутрь, задержав дыхание.
Но вместо бархатной коробочки с часами она достала… торт. Самый обычный, магазинный, в прозрачной пластиковой коробке, с кремовой надписью «Поздравляю!» и парой смазанных розочек по краям.
— Вот, к чаю! — радостно сказала она, будто вручала нечто грандиозное.
Я на миг застыла. Даже подумала, что это розыгрыш — сейчас она рассмеётся, скажет «А теперь сюрприз!» и достанет часы. Мелькнула глупая картинка из фильмов: внутри торта спрятана коробочка, и я нахожу её, разрезав бисквит. Но торт был лёгким, и по весу в нём точно ничего не пряталось.
— Спасибо, — сказала я, выдавливая из себя улыбку. На губах она получилась, но в груди уже поселилось тёплое, тянущее разочарование.
Мы поставили торт в центр стола, аккуратно разрезали. В тарелках разошлись куски с ванильным кремом и бисквитом. Гости смеялись, чокались кружками с чаем, обсуждали отпуск, а я всё время краем глаза поглядывала на Леру. Она легко болтала с другими, не показывая ни намёка на то, что у неё в сумке спрятана маленькая коробочка.
Минуты шли. Я пыталась отвлечься, но каждая пауза в разговоре между нами казалась мне удобным моментом, чтобы она наконец вручила настоящий подарок.
Но ничего не происходило.
И когда гости начали собираться, стулья скрипнули, кто-то стал надевать куртку, я не выдержала:
— Лер… а где… ну… те часы, про которые ты говорила? — голос предательски дрогнул, а внутри уже назревало предчувствие странного ответа.
Лера тяжело вздохнула, словно собираясь с духом перед тем, как сказать что-то, что ей самой неприятно произносить. Она отвела взгляд в сторону, провела рукой по волосам, потом снова посмотрела на меня и, чуть понизив голос, произнесла:
— Ох, прости, дорогая… На прошлой неделе у меня так разболелся зуб, что я, честно, чуть на стену не полезла. Это была такая боль, что ни спать, ни есть, ни говорить нормально не могла.
Она на секунду зажмурилась, будто снова вспоминая этот момент, а я стояла молча, ожидая продолжения.
— Пришлось срочно идти к стоматологу, — продолжила она. — А там такие цены… просто кошмар. Я вышла оттуда в шоке. И, — она чуть помедлила, — пришлось взять деньги из «часовой» копилки.
Я моргнула, не сразу осознавая, что именно она сказала. Слова словно зависли в воздухе, и только спустя пару секунд я смогла их сложить в цельную мысль.
— То есть… — медленно переспросила я, — ты потратила деньги, которые собиралась на мой подарок, на лечение зуба?
— Ну да! — Лера сразу оживилась, словно речь шла о чём-то совершенно очевидном. — Ты же понимаешь, зуб — это здоровье. Я же не могла ходить с этой адской болью! — она чуть улыбнулась и театрально хлопнула длинными ресницами, будто это должно было смягчить мои чувства. — Часы я тебе потом обязательно куплю, как только появятся деньги.
Я почувствовала, как внутри поднимается волна обиды, но старалась держать голос ровным.
— Лер, но зачем было обещать? — я медленно выговаривала каждое слово, чтобы не сорваться. — Можно же было подарить что-то по силам, без этих громких слов про «уже присмотрела».
Она отмахнулась, будто я придираюсь к пустякам:
— Я просто хотела сделать тебе приятно! — в её голосе прозвучала нотка раздражения. — Думала, всё обойдётся. А тут этот зуб… — она коснулась щеки рукой, изображая болезненное воспоминание, — ну, зато теперь я могу снова широко улыбаться!
Я смотрела на неё и думала: «Да, теперь ты можешь улыбаться… а я почему-то — нет».
Я почувствовала, как внутри меня закипает обида — та, что подступает к горлу комом и жжёт изнутри. Сердце колотилось быстрее, ладони вспотели, и я с трудом сдерживала себя, чтобы не сорваться на крик.
— Ты даже не предупредила! — слова вырвались резко, почти шипением. — Я весь вечер ждала, Лер. С самого момента, как ты вошла. Понимаешь, это не про сами часы, а про то, что ты пообещала и просто… забыла.
Лера моментально вспыхнула, глаза сузились, губы поджались.
— Не забыла! — воскликнула она с такой обидой, будто я несправедливо её обвинила. — У меня была экстренная ситуация, я уже сказала. Ты бы поступила точно так же на моём месте!
Я глубоко вдохнула, стараясь говорить ровно, хотя в груди всё клокотало.
— Возможно… — кивнула я медленно, — но я бы хотя бы сказала об этом заранее. Чтобы у человека не было этого дурацкого ожидания весь вечер. Это ведь можно было сказать в двух словах.
Лера скрестила руки на груди, её поза стала закрытой, жёсткой.
— Ну извини, что испортила тебе праздник! — произнесла она тоном, в котором не было и намёка на искренность. Голос стал холодным, как лёд. — В следующий раз, может, вообще ничего дарить не буду.
Я выдержала паузу, глядя прямо ей в глаза, чувствуя, как внутри всё опускается.
— Знаешь что… — произнесла я тихо, но каждое слово прозвучало отчётливо. — Может, и правда, лучше ничего, чем вот так.
Между нами повисла тягучая, вязкая тишина. Никто из гостей не вмешивался, хотя я чувствовала, что несколько пар глаз наблюдают за нами.
Лера резко потянулась к своей сумке, схватила её, закинула на плечо.
— Ладно, понятно, — бросила она коротко и отвернулась.
Она направилась к выходу, стук каблуков по деревянному полу беседки эхом отдавался в моей голове. Ни слова, ни взгляда в сторону остальных гостей — просто быстрые шаги и хлопок двери.
Я осталась стоять, всё ещё ощущая в воздухе её холод и резкость, и думала: может быть, эта дверь между нами закрылась навсегда.
На следующий день утро было тихим, почти слишком тихим после вчерашней суматохи. Я сидела на веранде, кутаясь в мягкий плед, и медленно пила горячий кофе из любимой кружки с трещинкой на ручке. Солнце только начинало подниматься, пробиваясь сквозь тонкий утренний туман, а за оградой лениво щебетали птицы.
Вчерашний вечер казался чем-то нереальным. Смех гостей, звон бокалов, шутки — всё это теперь вспоминалось как сцена из чужой жизни. Словно я сама была не участницей, а зрителем в зале, и занавес уже давно опустился.
Я сидела, уставившись в дальний угол сада, где в полутьме виднелись качели, и думала о нашей дружбе с Лерой. Мы вместе прошли столько — школьные экзамены, первую работу, безумные поездки на автобусах в другой город, ночные разговоры на кухне о том, кем мы хотим стать.
Я всегда была уверена, что такие вещи невозможно разрушить. Но, похоже, я ошибалась.
С одной стороны, я прекрасно понимала: зубная боль — это ад. Я сама помнила, как несколько лет назад не могла заснуть всю ночь от тупой, изматывающей боли, когда кажется, что она отдаёт даже в уши и глаза. Да, здоровье — важнее всего.
Но с другой… я не могла понять, зачем было обещать то, чего нельзя выполнить.
И самое обидное — зачем было делать вид, что всё в порядке, весь вечер улыбаться, пока я, как ребёнок, ждала заветную коробочку. Этот фальшивый спокойный тон, эта игра в «всё нормально» только усилили моё разочарование.
Я поймала себя на неприятной мысли: может, я тоже выглядела эгоисткой, ведь по сути поставила подарок выше здоровья подруги. Но чем больше я об этом думала, тем яснее понимала — дело вовсе не в часах. Дело в доверии. А оно, как оказалось, куда хрупче, чем мне казалось.
Вечером, когда солнце уже скрылось за деревьями, и сад погрузился в мягкий полумрак, я вернулась на веранду. Лёгкий ветер колыхал занавески на дверном проёме, в доме было тихо — только тиканье настенных часов нарушало тишину. Я села за стол, положила рядом телефон и некоторое время просто смотрела на чёрный экран.
Внутри всё спорило. Одна часть меня говорила: «Забудь, это всего лишь недоразумение, подруга всё-таки». Другая — упрямо напоминала вчерашние взгляды, холодные слова и то, как она ушла, даже не попрощавшись.
Я открыла мессенджер и долго сидела с мигающим курсором в пустом поле. Пальцы зависли над клавиатурой — слова не приходили сразу. Я несколько раз набирала фразу и удаляла её, пока не собралась и не написала:
«Давай сделаем так. Ты говорила, что купишь часы, когда появятся деньги. Я подожду месяц. Если за это время ничего не изменится, значит, мы просто по-разному понимаем, что такое дружба».
Я перечитала сообщение. Оно казалось сухим, но я боялась, что любое лишнее слово превратит его в крик или упрёк.
Нажала «Отправить» и откинулась на спинку стула.
Ответ пришёл почти сразу, как будто Лера сидела с телефоном в руках:
«Ладно, как хочешь».
Ни извинений, ни попытки объясниться, ни даже смайлика. Просто холодная стена букв.
Я положила телефон на стол и уставилась в темноту сада. И вдруг поняла: этот месяц уже ничего не изменит.
Часы — это пустяк. А вот доверие, которое мы теряли по крупицам, вернуть уже вряд ли получится.
