Глава первая. Иллюзия витрины
Все думали, что у неё — жизнь мечты. Соседки шептались у подъезда, провожая взглядом её белоснежный внедорожник: «Вон она, Настя, ну прямо королева. Муж богатый, дом как дворец, одета с иголочки». В соцсетях под её фотографиями оставляли десятки завистливых комментариев: «Как же повезло!», «Вот бы мне такую жизнь…».
А Настя каждое утро просыпалась с одной-единственной мыслью: доживу ли до вечера?
Казалось бы — чего ей бояться? Дом, больше похожий на музей, где мраморные полы звенели под каблуками, а на стенах висели картины в золочёных рамах, купленные на аукционах. В гостиной — итальянская мебель, в шкафах — платья с этикетками модных домов, а на полке рядом с камином — коллекция дорогих духов, которые она почти не открывала. Всё это выглядело так, будто хозяйка дома должна улыбаться круглосуточно.
Она умела улыбаться. На фотографиях в Инстаграме её улыбка сияла — безупречно, чуть загадочно. Но стоило щёлкнуть дверце в спальне и остаться наедине с тишиной, улыбка сползала с лица, оставляя усталое, выжженное выражение.
— Опять ты в телефоне? — голос мужа раздался из-за спины. Он вошёл без стука, как всегда. — С кем переписываешься?
Настя вздрогнула.
— С Леной… — тихо ответила она. — Она просила рецепт запеканки.
— Лена? Эта твоя подруга-неудачница? — он усмехнулся, проходя мимо. — Вечно ты с ней возишься. Скажи лучше: что ты там пишешь в сторис? — и он, не дожидаясь ответа, протянул руку к её телефону.
Она машинально прижала аппарат к груди, как школьница, пойманная на чем-то запретном.
— Дай, я сказал, — его голос не был громким, но в нём звучала та холодная интонация, от которой у Насти сводило желудок.
Она подчинилась. Муж бегло пролистал экран, вернул телефон.
— Запомни, Настя, — произнёс он ровно, без эмоций, — никаких постов без моего ведома. У нас репутация. Поняла?
Она кивнула, хотя в горле стоял ком.
С виду — обычная сцена семейного разговора. Но Настя знала: за этой ровностью всегда пряталась угроза. Не явная, не крикливая, а та, от которой страшнее.
Вечером она сидела в гостиной, делая вид, что смотрит телевизор. Муж прошёл мимо, задержал взгляд.
— Ты в этом платье куда собралась? — спросил он лениво.
— Никуда… я дома.
— Слишком короткое. Переоденься. И вообще, хватит краситься так ярко. Ты же не на панель собираешься.
Он сказал это равнодушно, будто бросил косточку. Но слова резанули Настю, словно ножом. Она пошла в спальню, смыла тушь, достала серый свитер. В зеркале её лицо стало чужим, пустым.
Она вспомнила: когда-то он говорил иначе. Дарил цветы, гладил по волосам, шептал: «Ты у меня самая красивая». Тогда эти слова были её опорой. Сейчас — только издёвкой, всплывающей в памяти, как старая фотография, которую уже невозможно совместить с реальностью.
Настя присела на край кровати и слушала тишину дома. Этот дом, который снаружи казался дворцом, изнутри был тюрьмой. Стены давили, вещи, купленные за огромные деньги, вдруг выглядели как цепи.
«Все думают, что у меня жизнь мечты… А я каждое утро просыпаюсь с мыслью: доживу ли до вечера?» — повторила она про себя.
И от этой мысли становилось холодно, будто где-то в недрах дома сквозняком тянуло из щели, которую никто кроме неё не замечал.
Финал главы:
Настя встала, выключила свет и, коснувшись рукой холодного мрамора стены, прошептала себе едва слышно:
— Главное — продержаться ещё один день.
Глава вторая. Иллюзия счастья
Снаружи всё выглядело безупречно. Дом — белый, с колоннами, словно сошёл со страниц журнала о красивой жизни. Забор из кованого железа, газон, который дважды в неделю ровнял садовник, фонтаны с подсветкой — это всё поражало соседей и знакомых.
— Настя, да ты же в сказке живёшь! — восклицала соседка Маргарита, вечно прижимая к груди пакет с продуктами. — Я бы душу продала за такую кухню! У тебя же всё блестит, всё как в кино.
Настя улыбалась той самой выученной улыбкой. Чуть лукавая, чуть снисходительная, будто ей действительно повезло больше, чем другим. А вечером садилась у окна и смотрела в пустой двор: дворец, построенный для счастья, звенел тишиной.
В соцсетях у неё было полно фотографий: вот она в новом платье на фоне лестницы, вот с бокалом шампанского, вот в объятиях мужа на балу. «Идеальная пара», — писали в комментариях. «Женщина-мечта», — добавляли мужчины.
Но Настя знала цену этим снимкам.
В тот вечер муж вернулся поздно. Снял пальто, прошёл в гостиную. Она ждала его с ужином — стол накрыт, свечи горят.
— Опять эти свечи, — произнёс он, снимая часы. — Ты думаешь, я романтик?
— Я хотела, чтобы тебе было приятно… — тихо сказала Настя.
— Приятно мне будет, если ужин не холодный, — он сел, открыл крышку блюда, посмотрел и нахмурился. — Опять курица. У нас что, кроме курицы, ничего нет?
— Ты же говорил, что мясо тяжёлое… — Настя запнулась.
— Я говорил — не значит, что ты должна кормить меня одной курицей месяцами, — он бросил вилку на тарелку. — Иногда включай голову.
Она опустила глаза.
— Может, я схожу завтра в магазин, приготовлю то, что ты любишь? — осторожно предложила Настя.
— Сходишь? — он усмехнулся. — Это ты у меня разрешения спрашиваешь или сама решила?
— Я… я просто хотела…
— Хотела. Настя, пойми: хотеть можешь что угодно, но делать будешь то, что я скажу.
Он говорил спокойно, почти ласково, но в каждом слове чувствовалось давление.
— А соседи снова спрашивали, — попыталась перевести тему Настя, — когда мы пригласим их на ужин.
— Соседи? — он откинулся на спинку стула. — Забудь о них. Нечего звать всякую мелочь. Пусть смотрят на наш дом издалека и завидуют. Это их роль.
— Но иногда так хочется просто… посидеть с людьми, без этих… масок.
— Маски? — он прищурился. — Маски снимают слабые. Сильные создают образ. И этот образ — твой долг. Ты моя жена, Настя. Запомни: то, как ты выглядишь и что говоришь, — часть моей репутации.
Она молчала.
— Завтра у тебя будет новая фотосессия, — добавил он, поднимаясь. — Я договорился с фотографом. Нужно обновить контент. Люди должны видеть, что у нас всё идеально.
— А если я не хочу? — слова вырвались сами собой, почти шёпотом.
Он остановился, медленно повернулся к ней.
— Не хочешь? — повторил он. — Настя, ты живёшь в доме, о котором мечтают тысячи. Ты носишь вещи, которых твои подруги в руках не держали. У тебя есть всё. И ты говоришь: «Не хочу»?
Она сглотнула и отвела взгляд.
— Я просто устала…
— Устала? — он усмехнулся. — Тогда отдохни. Но завтра будь готова. И постарайся, чтобы на фото не было этой кислой мины. Люди должны завидовать, а не жалеть тебя.
Он ушёл в кабинет, а Настя осталась одна в сияющем доме, полном дорогих вещей. Она посмотрела на глянцевый экран телефона: под новой фотографией уже десятки комментариев — «богиня», «как повезло мужу».
И только ей одной было известно, что за этой роскошной витриной — холодная пустота.
Финал главы:
Она положила телефон на стол и вдруг ясно поняла: все эти лайки и комплименты похожи на аплодисменты зрителей в театре, где актриса давно перестала верить в роль.
Глава третья. Первые трещины
Утро начиналось одинаково: кофе — ему, тосты — ему, газета — тоже ему. Настя двигалась тихо, чтобы не задеть лишний предмет, будто в доме жили не двое, а только он, а она — всего лишь тень.
Он, не поднимая глаз от газеты, произнёс:
— Дай телефон.
— Зачем? — Настя замерла на полпути к шкафчику.
— Затем, что я так сказал, — его голос был сух, без угрозы, но с той холодной уверенностью, которая не допускала возражений.
Она протянула ему аппарат, внутренне сжавшись. Он листал экран медленно, методично, будто проверял бухгалтерские отчёты.
— Опять Лена. — Он поднял глаза. — Что ты с ней возишься?
— Мы дружим… давно, ещё до… — Настя запнулась.
— Дружим, — повторил он с усмешкой. — Ты теперь не девочка с общаги, Настя. Ты жена. Ты должна держать марку. А эти твои подружки из прошлого — они тянут тебя вниз.
— Но она… хорошая, — робко возразила Настя. — Она поддерживала меня, когда…
— Поддерживала? — перебил он. — Запомни: поддерживаю тебя я. Ты живёшь за мой счёт. Не забывай, кто тебя кормит.
Слова упали, как камни. Настя отвернулась, чтобы он не увидел, как дрогнули её губы.
Он отложил телефон и добавил:
— И, кстати, насчёт одежды. Вчера на вечеринке ты выглядела нелепо.
— Но это платье… ты сам его выбирал, — тихо сказала она.
— Я выбирал, а ты умудрилась испортить всё макияжем и серёжками. Настя, у тебя удивительная способность не понимать элементарных вещей. Женщина должна подчёркивать статус мужа, а не выставлять себя на посмешище.
Она хотела что-то ответить, но в этот момент он резко откинулся на спинку стула и пристально посмотрел:
— Скажи честно, ты специально делаешь всё наоборот?
— Нет, — голос её едва не сорвался. — Я стараюсь, правда…
— Тогда старайся лучше. Завтра ужин с моими партнёрами. Хочу, чтобы выглядела безупречно. Надень то синее платье, что купили в Милане. Без лишних побрякушек. И, прошу, не крась губы в этот свой вызывающий цвет.
— Но мне он идёт, — попыталась возразить Настя.
— Тебе идёт то, что я скажу.
Он встал, подошёл ближе и опёрся ладонями о стол, глядя прямо в глаза:
— Пойми, Настя. Ты не можешь сама решать, что надеть и с кем встречаться. Ты — часть меня. Если ты ошибаешься, смеются надо мной. А я этого не потерплю.
Она опустила глаза, чувствуя, как в груди расползается тяжесть.
— Я поняла, — тихо произнесла она.
— Вот и умница, — его тон снова стал мягким. — Учись слушаться, и тогда всё будет хорошо.
Он поцеловал её в висок и ушёл в кабинет. Настя осталась одна, с телефоном в руке и гулом в ушах.
Финал главы:
Она включила экран: непрочитанное сообщение от Лены — «Ты живая? Давай увидимся…». Настя смотрела на эти слова, как на спасательный круг, но пальцы не посмели нажать «ответить».
Глава четвёртая. Хозяйка без ключей
Дом был записан на её имя, в банке счета тоже на неё оформлены, и знакомые говорили с завистью: «Настя, ты же хозяйка! У тебя всё есть». Она лишь кивала, не решаясь признаться, что ключи от этого «всего» давно лежали в чужом кармане.
В тот день муж вернулся с работы в хорошем настроении. Он снял пиджак, достал из портфеля конверт и положил на стол.
— Держи, — сказал он. — Твои карманные.
Настя взяла конверт. Внутри было несколько купюр, ровно пересчитанных.
— Спасибо… — тихо произнесла она.
— Только смотри, — он сел напротив, разливая себе вино, — чтобы потом не было лишних трат. Ты умеешь увлекаться.
— Это всего лишь продукты и мелочи для дома, — ответила Настя. — Иногда я… хочу купить что-то себе.
— Себе? — он улыбнулся, но в этой улыбке не было тепла. — Настя, у тебя гардероб, как у актрисы с красной дорожки. Ты можешь каждый день надевать новое платье. Что ещё тебе нужно?
— Я не про платья… — замялась она. — Я хотела в книжный. Там… новый роман вышел.
— Книги? — он откинулся на спинку стула. — Зачем тебе книги? У тебя есть интернет, журналы, фильмы. Настя, ты взрослая женщина, а ведёшь себя как студентка.
Она молчала, ощущая, как слова становятся стеной между ними.
— Запомни, — продолжал он, глядя прямо, — деньги в этом доме — не игрушка. Я их зарабатываю, я их считаю. Ты должна уважать мой труд.
— Я уважаю… — еле слышно сказала она. — Но иногда чувствую себя… иждивенкой.
— Иждивенкой? — он резко поднял брови. — Ты называешь иждивенчеством то, что живёшь в доме, где всё блестит? Ездишь на машине, которую половина города в глаза не видела? Настя, без меня ты бы так и таскала сумки в метро.
Она покраснела.
— Я просто хотела сказать, что… не хочу просить каждый раз. Может, мне завести маленькую карту, чтобы не тревожить тебя по пустякам?
Он рассмеялся — коротко, холодно:
— Карта? Чтобы ты там тратила за моей спиной? Нет, дорогая. Ты будешь приходить ко мне и говорить, что тебе нужно. И я решу — нужно ли это нам.
— Но это унизительно, — вырвалось у неё. — Ты будто… контролируешь каждое моё дыхание.
Он медленно поставил бокал на стол, и в его голосе прозвучала сталь:
— Контроль — это основа порядка. Если тебе так тяжело, можешь вернуться в свою старую двушку и к своим подружкам. Там, наверное, никто не будет «унижать» тебя.
Настя замолчала. Вернуться — казалось невозможным: мосты сожжены, мама больна, подруги давно отошли в сторону.
— Я останусь, — тихо сказала она.
— Вот и правильно. — Он поднял бокал. — Умная женщина всегда знает, где её место.
Финал главы:
Когда он ушёл в кабинет, Настя раскрыла конверт, пересчитала купюры и ощутила странную пустоту: деньги были у неё в руках, но каждый рубль звучал как чужая монета. Она могла купить всё — кроме чувства свободы.
Глава пятая. Сломанные зеркала
Вечером они сидели в гостиной. Телевизор работал вполголоса — очередное ток-шоу, где блестящие женщины с идеальными укладками спорили о чем-то, изображая бурю страстей. Настя смотрела рассеянно, а муж, устроившись в кресле, вдруг сказал:
— Видишь? Вот так должна выглядеть настоящая женщина.
Она вздрогнула.
— Какая? — спросила, хотя ответ уже знала.
— Та, в красном. Уверенная, ухоженная, взгляд горит. Она знает, чего хочет. А ты… — он задержал взгляд на ней, — ты всё больше похожа на домработницу, уставшую от кастрюль.
— Я стараюсь, — тихо возразила Настя. — Готовлю, слежу за домом, за собой…
— Готовить и убираться — это работа прислуги, — перебил он. — А ты должна быть украшением. Разве ты не понимаешь?
— Но я же… читаю, хожу на курсы английского, хотела бы записаться на рисование… — слова сами вырвались, и в них звучала надежда, что хоть что-то будет принято всерьёз.
Он рассмеялся — сухо, как будто услышал нелепую шутку.
— Рисование? Настя, тебе тридцать шесть. Какая из тебя художница? Хочешь выставки на дачном рынке устраивать? Ты лучше займись чем-то полезным.
— Мне просто нравится… — она опустила глаза. — Я чувствую себя живой, когда держу кисть.
— Живой, говоришь? — он прищурился. — А ты уверена, что у тебя вообще есть талант? Я вот не уверен. Зачем тратить деньги на бессмысленные занятия, если толку никакого?
Она замолчала.
— Пойми, — продолжал он уже мягче, — ты не умнее и не красивее других женщин. Но твоя сила в другом — в том, что ты моя жена. И это уже достаточно.
— Достаточно? — Настя подняла глаза, в них мелькнула тень протеста. — А если мне мало?
— Мало? — он усмехнулся, поднялся и прошёлся по комнате. — Настя, ты путаешь кино с жизнью. В жизни у женщины есть две дороги: либо искать мужа, который обеспечит, либо работать до старости в конторе за копейки. Ты выбрала первое. Так радуйся и не придумывай себе глупых желаний.
— Но я хочу… большего. Хочу быть… кем-то.
— Кем-то? — он остановился напротив. — Посмотри на себя. Ты не писательница, не актриса, не учёный. У тебя нет выдающихся способностей. Так зачем изображать то, чего нет?
Эти слова врезались глубже, чем все его запреты.
Она сжала руки на коленях, чтобы не дрожали пальцы.
— Ты правда так думаешь обо мне?
— Я думаю, что ты должна быть благодарной, — холодно произнёс он. — За то, что у тебя есть я, этот дом, эта жизнь. Без меня ты была бы серой, незаметной.
Финал главы:
Настя осталась сидеть в гостиной, глядя на своё отражение в чёрном экране телевизора. Лицо казалось чужим, смазанным, будто зеркало нарочно искажало черты. Она вдруг поняла: самое страшное — что его голос уже звучит внутри неё, подтачивая изнутри каждую крупицу веры в себя.
Глава шестая. Обманутые надежды
Иногда по вечерам, когда дом погружался в вязкую тишину, Настя ловила себя на том, что память сама возвращает её назад — в первые месяцы, когда всё казалось сказкой. Она сидела на диване с чашкой чая и словно видела перед собой молодую себя, влюблённую и доверчивую.
Тогда он умел говорить красиво.
— Настя, — говорил он, протягивая ей букет из пятидесяти белых роз, — ты даже не понимаешь, насколько особенная. Рядом с тобой я хочу быть лучше.
Она смеялась, глядя на него снизу вверх:
— Ты серьёзно? Я обычная девчонка, работаю секретаршей, ничего особенного.
— Нет, — он прижимал её руку к губам, — ты — та, кого я искал. С тобой я чувствую себя мужчиной, понимаешь? Ты даришь мне смысл.
Она верила.
Первые недели он заваливал её подарками: золотая подвеска, поездка в Питер «просто так», ужины в ресторанах, где она раньше даже меню боялась открывать.
— Ты больше не будешь считать копейки, — говорил он, открывая для неё дверь машины. — Я хочу, чтобы ты жила, как королева.
— А вдруг я не привыкну? — робко спрашивала она.
— Привыкнешь. Женщина должна быть под защитой. Ты устала сама пробиваться. Дай мне о тебе позаботиться.
Эти слова тогда звучали как спасение. Она видела в нём не тирана, а рыцаря.
В один из вечеров они сидели в кафе. Настя мечтательно сказала:
— Я бы хотела когда-нибудь попробовать себя в дизайне. Создавать интерьеры, украшать дома.
Он взял её ладонь и с нежной улыбкой ответил:
— Зачем тебе это? Ты создана не для работы. Ты создана для счастья. Я всё обеспечу, а ты будешь сиять рядом со мной.
— Но ведь так приятно делать что-то самой…
— Поверь мне, — он перебил мягко, — любая работа — это тяжесть. Я хочу избавить тебя от этого. Ты будешь свободна.
Тогда эти слова казались ей благословением. Теперь — капканом.
Позже он повторял их иначе, другим тоном:
— Я обеспечиваю тебя. Я всё тебе дал. Так почему ты ещё жалуешься?
Настя смотрела на фотографии в альбоме — она в белом платье, смеющаяся, счастливая, а рядом он — внимательный, сияющий. И не могла понять: это был тот же самый человек? Или это всё с самого начала было игрой, приманкой, рассчитанной на то, чтобы однажды у неё не осталось ни сил, ни дороги назад?
— Ты моя королева, — шептал он тогда, надевая ей на шею ожерелье. — И я всегда буду рядом.
— Всегда? — спросила она.
— Всегда. Но помни: без меня у тебя не будет этой короны.
Эта фраза когда-то прозвучала романтично. Теперь она слышала в ней приговор.
Финал главы:
Настя закрыла альбом и ощутила, как будто держала в руках не воспоминания, а доказательства собственной наивности. Всё, что тогда казалось защитой, оказалось клеткой, выстроенной золотыми прутьями.
Глава седьмая. Тонкая грань
Это произошло почти буднично — без грома, без резкой вспышки. Сначала был спор, казавшийся пустяком. Настя забыла купить его любимый сорт минеральной воды.
— Я же просил! — он поднял голос, гулко ударив ладонью по столу. — Разве так сложно запомнить одну марку?
— Прости, — Настя стояла у кухонной стойки, сжимая руками край фартука. — Я взяла другую, но она такая же…
— Такая же? — он резко шагнул к ней, глаза потемнели. — Ты что, решила, что знаешь лучше меня?
— Я не решила… просто… — она осеклась.
Он схватил её за руку — резко, больно, так что Настя вскрикнула.
— Сколько можно повторять? — процедил он сквозь зубы. — Ты должна слушать и делать, а не фантазировать.
— Ты больно делаешь… отпусти, пожалуйста…
Его пальцы сжали её запястье ещё сильнее, потом он резко оттолкнул её в сторону. Настя ударилась плечом о край стола, тарелка с салатом с грохотом упала на пол.
— Вот видишь, — сказал он уже тише, поправляя рукав рубашки, — всё из-за твоей небрежности. Научись быть внимательной — и не будет проблем.
Она молчала, пытаясь выровнять дыхание. Внутри всё дрожало.
На следующий день подруга Лена заметила синяк на её руке.
— Настя, что это? — спросила она прямо, когда они встретились в кафе.
Настя поспешно натянула рукав.
— Ой, ерунда. Споткнулась, ударилась об дверь. Ты же знаешь, я вечная неуклюжая.
— Не ври, — Лена смотрела пристально. — Я вижу. Это не дверь.
— Лена, ну правда… — Настя попыталась улыбнуться, но губы дрожали. — Не начинай. У нас всё нормально.
— Нормально? — в голосе подруги прозвучала горечь. — Ты сама в это веришь?
Настя отвела взгляд к окну. Там люди спешили по делам, кто-то смеялся, кто-то разговаривал по телефону. Мир жил, как будто ничего не случилось.
— Мне нельзя… — тихо произнесла она. — Ты не понимаешь. Если я скажу хоть слово, будет хуже.
— Хуже уже некуда, — твёрдо сказала Лена. — Ты должна уйти.
— Куда? — Настя усмехнулась, но в её усмешке не было радости. — Домой к маме, которая едва ходит? С двумя сумками в руках? Нет, Лена. Это невозможно.
Подруга сжала её ладонь, но Настя осторожно высвободилась. Ей было страшно даже здесь, на людях, чувствовать чью-то поддержку — вдруг кто-то увидит, расскажет ему.
Вернувшись домой, она надела свитер, закрыв плечо и руку, и долго смотрела в зеркало. Синяк выглядывал из-под ткани, словно напоминание. Она натянула рукав сильнее и прошептала:
— Споткнулась. Ударилась.
Финал главы:
Она повторяла эти слова снова и снова, будто заклинание. Но внутри знала: грань уже перейдена. И назад дороги нет.
Глава восьмая. Попытка сопротивления
Телефон долго лежал на столе, тяжёлым камнем. Настя ходила вокруг, делала вид, что занята мелочами — протирала пыль, поправляла скатерть, перекладывала стопку журналов. Но в груди всё равно билось одно: позвони.
Она наконец решилась. Набрала номер матери.
— Алло, мам, привет… — голос дрогнул. — Как ты себя чувствуешь?
— Да ничего, Настенька, по старости всё болит. А ты как? У вас там жизнь сладкая? — мать засмеялась натужно.
— Мам… — Настя сжала телефон сильнее. — Я хотела спросить… а если… ну, если в семье не всё ладно… что делать?
Пауза. Потом мать ответила сухо, будто рубанула топором:
— Терпи. У тебя муж богатый, дом, машина. Что тебе ещё надо? Не выноси сор из избы.
— Но… — Настя попыталась вставить, но слова застряли. — Иногда так трудно…
— Трудно? — мать перебила. — Ты думаешь, у меня легко было с твоим отцом? Сколько терпела. И ничего, живём. А ты — в золоте купаешься и жалуешься. Прекрати.
Разговор оборвался, словно дверь захлопнулась.
Настя положила трубку и долго сидела неподвижно. Слёзы катились сами, тихо, без рыданий.
Позже она попробовала ещё раз — позвонила Лене.
— Лена, привет… — голос был глухим. — Ты занята?
— Для тебя никогда, — подруга сразу оживилась. — Ну что, наконец решилась встретиться?
— Я… — Настя глубоко вдохнула. — Лена, у нас с ним… иногда очень тяжело.
— Настя, я всё вижу и так, — Лена ответила без колебаний. — Но скажи прямо: он тебя бьёт?
— Нет, — поспешила Настя. — Не так. Просто… он злится, контролирует. Иногда я чувствую себя… никем.
На другом конце воцарилась пауза.
— Настя, — наконец произнесла Лена, — ты же понимаешь, уйти ты всё равно не сможешь. У тебя дом, деньги, статус. А без него что останется? Подумай. Ты хоть раз работала сама? Справишься?
— Но ведь жить в страхе… — голос Насти дрожал. — Разве это нормально?
— Нормально или нет — какая разница? — вздохнула Лена. — Ты же сама выбрала такую жизнь. А теперь — терпи. У тебя хотя бы муж богатый.
Эти слова прозвучали так, будто она упала в пустоту.
— Я… поняла, — шепнула Настя и выключила телефон.
Она сидела в темноте кухни, прислушиваясь к звукам дома. В соседней комнате тикали часы, ровно, спокойно. Вся вселенная будто говорила: всё идёт как должно. Только внутри у неё звенела пустота.
Финал главы:
Настя впервые ясно ощутила: помощи не будет. Никто не протянет руку. Ни мать, ни подруга. Она осталась одна наедине с ним и с домом, который становился всё более тесной клеткой.
Глава девятая. Маска при гостях
Вечер был приготовлен тщательно, как спектакль. Стол накрыт, скатерть выглажена, хрусталь блистал, блюда — одно красивее другого. Настя ходила между кухней и гостиной, поправляла салфетки, ставила вазы с цветами. Она знала: сегодня нельзя ошибиться. Муж пригласил партнёров — серьёзных людей, и для него это был не просто ужин, а демонстрация силы.
Гости пришли шумно, с дорогими подарками и громкими смехами. Настя встретила их у двери, улыбаясь той самой выученной улыбкой.
— Какая красавица у вас жена! — воскликнул один из мужчин. — Просто картинка!
— Спасибо, — муж обнял её за плечи, но его пальцы сжали так крепко, что Настя вздрогнула. — Она у меня старается. Правда, иногда слишком уж любит самодеятельность.
Смех. Настя почувствовала, как лицо заливает жар.
За ужином разговор шёл о бизнесе, о поездках за границу, о политике. Настя почти не вмешивалась, только наливала вино и подливала соусы.
— Настя, — вдруг сказал один из гостей, — а вы что думаете по этому поводу?
Она растерялась, но тихо ответила:
— Мне кажется, что иногда за деньгами люди забывают о простых вещах… о том, что важно оставаться людьми.
Гости замолчали, кто-то усмехнулся. Муж резко положил вилку на тарелку.
— Извините, господа, — сказал он с сухой усмешкой. — У моей жены бывают… философские минуты. Она у нас в гуманитарии играет, хотя лучше бы кулинарией занималась.
Смех за столом снова загремел, но теперь — уже откровенно над ней. Настя почувствовала, как сердце уходит в пятки.
Позже, когда гости уже расходились, один из партнёров похлопал мужа по плечу:
— Ну и жена у тебя, брат! Красавица, только вот с умными разговорами — перебор. Женщине не к лицу.
Муж улыбнулся и кивнул. А Настя в этот момент хотела провалиться сквозь пол.
Когда дверь за последним гостем закрылась, тишина стала вязкой. Муж повернулся к ней — и улыбка исчезла.
— Ты довольна? — его голос был низким и ледяным.
— Я… я просто ответила на вопрос… — начала Настя.
— Ответила? — он шагнул ближе, толкнул её так, что она ударилась о край комода. — Ты меня опозорила. Перед людьми, которые значат для меня больше, чем ты когда-либо значила.
— Я не хотела… я правда не хотела… — она дрожала, поднимая руки.
— Ты никогда не думаешь, что говоришь. У тебя нет ума, Настя, и чем раньше ты это признаешь, тем лучше.
Она прижала ладони к лицу, боясь, что сейчас закричит.
— Прости… — прошептала она.
Он резко отвернулся и пошёл в кабинет, хлопнув дверью.
Настя осталась одна, среди грязных тарелок и опрокинутых бокалов. Слёзы катились по щекам, но впервые вместе с ними пришла мысль — твёрдая, как камень: уйти.
Финал главы:
Она сжала кулаки, глядя на своё отражение в потускневшем стекле витрины. Впервые ей стало ясно: если она не побежит сейчас, то останется здесь навсегда — и это «навсегда» будет концом.
Глава десятая. Попытка побега
Ночь она провела без сна. Лежала в постели, слушала ровное дыхание мужа и считала удары сердца. В какой-то момент в голове зазвучала одна фраза: «Если не уйду сейчас — не уйду никогда».
Утром, когда он уехал по делам, Настя тихо достала из шкафа дорожную сумку. В неё легли джинсы, тёплый свитер, пара платьев — всё простое, неприметное. Между вещами она спрятала конверт с несколькими купюрами, которые удалось отложить тайком.
Руки дрожали. Каждое движение казалось предательством, но другого выхода она не видела.
Когда молния сумки была застёгнута, дверь внезапно хлопнула.
— Настя! — голос мужа раскатился по дому, гулкий, раздражённый. — Где ты?
Она замерла, сумка ещё в руках. В следующую секунду он стоял в дверях спальни. Его он увидел вещи, и его лицо застыло.
— Что это значит?
— Я… — слова застряли. — Просто решила разобрать… старое…
Он шагнул ближе, резко выхватил сумку и распахнул её. Увидев аккуратно сложенные вещи и конверт, он злобно рассмеялся.
— Бежишь? — сказал тихо, но в этом шёпоте слышался рев зверя. — К кому? К подружке своей нищенки? Или к любовнику?
— Нет! — Настя подняла руки, словно защищаясь. — Я только… хотела к Лене. Немного отдохнуть…
— Отдохнуть? — он толкнул сумку на пол, вещи рассыпались. — От чего тебе отдыхать? Ты сидишь в золоте, ешь из дорогой посуды, катаешься на машине за миллионы. От чего, Настя?
— От тебя… — вырвалось у неё.
Тишина. Он уставился на неё так, будто впервые услышал её голос.
— Повтори.
— От тебя, — сказала она, уже не дрожа. — Я больше не могу.
Его лицо перекосилось. Он резко схватил её за плечи и тряхнул так, что у неё хрустнула шея.
— Ты неблагодарная! Ты всё предаёшь. Я сделал из тебя человека! А ты… ты хочешь сбежать, выставить меня дураком перед всеми?
— Я не хочу… — едва выговорила она. — Я просто хочу жить.
Он оттолкнул её к стене, с такой силой, что Настя ударилась головой о наличник. Перед глазами поплыли круги, но она ещё слышала его голос — резкий, ломкий:
— Жить? Без меня ты никто! Никто, слышишь?
Она осела на пол, чувствуя, как внутри всё рушится. Он смотрел сверху вниз, тяжело дыша, словно боролся с самим собой.
— Подумай, Настя, — сказал он наконец. — Подумай, прежде чем предавать того, кто кормит тебя и защищает.
Он вышел, оставив её среди разбросанных вещей.
Финал главы:
Настя сидела на полу, прижимая руку к губам, чтобы не закричать. Но в голове стучала лишь одна мысль: он никогда не отпустит.
Глава одиннадцатая. Последний удар
День начался тревожно. Настя ходила по дому, словно по минному полю: каждое движение было осторожным, каждое слово — взвешенным. Муж вернулся раздражённый, дверь хлопнула так, что с полки упала ваза.
— Настя! — его голос гремел из коридора. — Ты опять оставила беспорядок?
Она вышла навстречу.
— Я всё прибрала… это ваза сама упала.
— Сама? — он шагнул ближе, глаза метали искры. — В этом доме ничего само не падает. Здесь или порядок, или бардак. А бардак — это ты.
— Не надо так… — тихо попросила Настя. — Я стараюсь.
— Стараешься? — он усмехнулся. — Смешно. Ты даже уйти от меня не смогла нормально. Думаешь, я забыл твой маленький «отпуск» с сумкой?
— Я… хотела только… — она запнулась, дыхание перехватило.
— Ты хотела предать меня! — он резко схватил её за руку. — Хотела выставить меня идиотом перед людьми. Уйти, сбежать, бросить то, что я тебе дал.
— Я не могла больше… — Настя с трудом выговаривала слова. — Я жила как в клетке. Ты душишь меня.
Он замер, будто не веря, что она осмелилась это сказать.
— Душу? — произнёс медленно. — Это я душу? Я тебя кормлю, одеваю, даю тебе имя, статус, а ты называешь это клеткой?
— Да! — вырвалось у неё. — Потому что я больше не чувствую себя живой!
Мгновение они смотрели друг на друга. В его взгляде — ярость, в её — отчаяние. Потом он резко толкнул её обеими руками.
Настя ударилась о край мраморного подоконника, тело скользнуло вниз. Глухой звук — и тишина.
Он замер. Дыхание сбилось, руки дрожали. Подошёл, нагнулся. Настя лежала неподвижно, глаза закрыты. Тонкая струйка крови сбежала по виску.
— Настя… — прошептал он. — Зачем ты довела меня…
В доме воцарилась мёртвая тишина, звенящая, как стекло.
На следующий день газеты вышли с заголовками:
«Трагический несчастный случай в семье известного бизнесмена. Супруга погибла, упав с лестницы в собственном доме».
Фотографии показывали их вместе: он — серьёзный, респектабельный; она — красивая, сияющая. Никто не видел того, что происходило за стенами.
Соседки качали головами:
— Бедняжка Настя. Такая жизнь, и вот так закончить…
А он, в чёрном костюме, стоял у гроба с каменным лицом, принимая соболезнования и слова поддержки.
Финал главы:
Лишь стены их дома знали, что это был не несчастный случай, а последний удар — тот, после которого уже не было слов, только вечная тишина.
Глава двенадцатая. Голос из-за зеркала
«Все думают, что у меня жизнь мечты.
А я каждое утро просыпалась с мыслью: доживу ли до вечера?»
Теперь я могу сказать это вслух, без страха, — потому что меня уже нет.
Я хотела всего лишь быть любимой. Не богатой, не знаменитой, не выставленной в витрине красивой жизни. Просто любимой — так, как любят женщин в старых фильмах, когда бережно поправляют выбившуюся прядь и говорят: «Ты — моя радость».
Но оказалось, что любовь может быть клеткой. Сначала золотой: цветы, поездки, обещания, ласковые слова. А потом — железной, с замками и решётками, которые не видно снаружи.
Он часто говорил мне:
— Настя, без меня ты никто.
А я верила, что он — моя защита. Оказывается, я ошибалась. Защита обернулась пленом, а сила — насилием.
Я помню, как пыталась намекнуть маме, что со мной неладно.
— Терпи, — сказала она. — У тебя хотя бы муж богатый.
Я помню голос подруги:
— Ты сама выбрала. Значит, живи.
И я осталась одна со своей правдой.
Знаете, как страшно, когда твои крики никто не слышит? Потому что снаружи слишком громко звенит мишура роскоши: фотографии в соцсетях, блеск колье, ухоженный газон у дома. Всем кажется, что у тебя всё прекрасно. А внутри ты каждый день умираешь по кусочку.
Он часто любил повторять:
— Настоящая женщина должна быть благодарной.
И я благодарила. За каждую мелочь, за разрешение купить хлеб, за «комплимент» без насмешки. Я благодарила, пока не разучилась благодарить саму жизнь.
А потом был последний удар. И тишина.
Теперь я смотрю на всё со стороны. Слышу, как люди шепчутся у моего гроба:
— Бедняжка, несчастный случай.
Вижу, как он стоит в чёрном костюме и принимает соболезнования. Лицо скорбное, руки крепкие, уверенные. Никто не догадается, что именно эти руки стали моими последними оковами.
Если бы я могла сказать им:
— Не верьте витринам. Не завидуйте картинкам. Счастье не в доме с колоннами и не в дорогих платьях. Счастье — когда тебе не страшно дышать.
Но мой голос звучит только здесь, за кадром, как исповедь в пустоту.
Финал рассказа:
Я хотела всего лишь быть любимой.
А стала пленницей.
И, может быть, единственное, что я могу теперь спросить у тех, кто ещё живёт:
Где кончается терпение — и начинается предательство самой себя?
