— Славик, а ты чего грустный такой? – стоило отъехать от дачи, как Саша, а за ним и Катя заметили, что сын не болтает привычно обо всем на свете, а сидит в детском кресле грустным сычиком, упорно рассматривая свои руки, лежащие на коленях.
— Мам, а жадина – это плохо? Если надо с кем-то делиться, а мне очень-очень жалко?
— Дома поговорим, — переглянулись друг с другом Катя и Александр.
Потому что обсуждать явно какое-то серьезное происшествие следовало в спокойной обстановке, а не посреди потока машин таких же страждущих, возвращающихся в город вечером воскресенья.
Они и не возвращались – так, заехали сына забрать от матери Александра.
Обычно в выходные с ним оставалась Катя, но сейчас женщине поменяли рабочий график так, что дважды в месяц смены приходились на субботу и воскресенье.
Вот и встал вопрос: либо мужу отказываться от шабашки, которая выходила дешевле, чем выход Екатерины на работу, либо же отдавать ребенка одной из матерей.
Поскольку молодая семья выплачивала ипотеку, голосование прошло в пользу рубля и второго варианта.
Да только Катина мать, естественно, не стала отменять заранее спланированную командировку, вот и приходилось отдавать маленького Ярослава матери мужа. Которая, как заранее предупредил Александр, была «с прибабахом».
В его случае «прибабах» заключался в том, что она не хотела «брать на себя дополнительные расходы». Ну, то есть кормить внука целых два дня раз в две недели за свой счет.
«Ладно, может быть, пенсия маленькая, да и заморачиваться не хочет с блюдами для его диеты», — про себя решила Екатерина.
И беспрекословно принялась вместе с сыном передавать свекрови и весь заранее приготовленный паек на день.
Учитывая, что непереносимость глютена досталась Ярославу от отца – она не боялась перекрестного заражения и нарушения правил безопасности.
Ну ведь не может женщина, которая почти всю жизнь прожила с аллергиком, сотворить какую-то дичь?
Как показал разговор с маленьким Яриком дома – еще как может.
— Сыночек, так что там на даче произошло? – насели на него родители по прибытию домой.
— Бабушка и Тася сказали, что это секрет, — поджал губы ребенок.
— Яричек, а помнишь, что мы с мамой тебе про секреты говорили? Что у хороших взрослых не будет никаких секретов от родителей ребенка.
И если тебе говорят, что какие-то вещи надо держать в секрете, значит – люди задумали сделать что-то плохое.
— Но ведь бабушка и Тася не могут делать мне ничего плохого. Мы ведь семья, разве нет?
— Тогда, уверена, они не стали бы говорить тебе что-то нам не говорить.
А раз сказали не говорить – значит, знали, что мы расстроимся или разозлимся, верно?
Ребенок кивнул.
— Ну а расстроиться или разозлиться мы можем только потому, что тебе сделали что-то плохое, правда?
Нет, на самом деле у Александра было намного больше претензий к своей матери, тянущихся из далекого детства.
Но между вариантом «обвинять во всем, что происходило в прошлом» и «жить дальше» он выбрал все-таки второе направление.
Да, мать не всегда была по отношению к нему справедлива. Порой проявляла фаворитизм по отношению к младшей сестре, а уж любимого медведя, отданного на рас.терзание вредной трехлетке, он до сих пор припоминает, но в то же время… Это все мелочи. Это все в прошлом. И жить надо настоящим.
А в настоящем у нас ситуация такая: мать растила двоих детей одна. При этом сын был еще и не совсем здоров, а девяностые – это вам не сейчас, когда легко наладить режим питания под любые потребности и нужды.
Но она вырастила и выучила Александра и Таисию, пусть и не без проблем, но… Но все же она была по большей части времени хорошей матерью.
А вот хорошей ли бабушкой, предстояло узнать от Ярика.
— Тася мои кексики съела. Все. И мне ничего не оставила. Я бабушке пожаловался, а она поохала и сказала, что нельзя быть жадным.
Саша сменился с лица. Катя при взгляде на мужа тоже как-то подобралась, ожидая ответа.
Который последовал только после того, как Ярика успокоили, сказав, что он не жадина, не плохой, и что «мы сделаем вид, что ты нам ничего не рассказывал, чтобы бабушка и Тася на тебя не злились, но постараемся сделать так, чтобы больше они твою еду не брали».
И только после того, как успокоенного ребенка уложили спать, супруги собрались на семейный совет на родной кухне.
— А ведь в детстве у меня вот точно такая же история была. Таська постоянно то игрушки мои отбирала, то вкусности в одну каску трескала, чтобы мне не доставалось.
А уж всякие печенюшки для аллергиков специальные – так это у нее вообще любимая еда была.
Ну мать вроде как даже ругалась на нее, но никаких серьезных санкций не применяла.
А мне говорила, чтобы я терпел, потому что Таська младше, а младшим уступать надо.
Кать, вот скажи, я совсем неумный, если надеялся, что она будет придерживаться заданного вектора и, раз теперь Ярик младший, заступаться уже за него?
— Нет, Саш, это не ты неумный, это мама твоя… нехорошая женщина. А в особенности – сестренка.
Это же какой надо быть …диной, чтобы у ребенка кексы взять – и украсть? Ни стыда же, ни совести у этой …
— Ого, я и не знал, что ты у меня такие слова знаешь.
— Я и не такие знаю, когда за ребенка обидно. Надо с этим что-то сделать. Как-то проучить их так, чтобы подействовало.
— И я даже знаю, как, — внезапно предложил Александр, который хоть и не являлся мстительной натурой, но сына в обиду давать не хотел.
План мести супруги разработали и реализовали ко дню рождения Ярика.
До этого момента просто отправляли ребенка в гости к бабушке без сладкого, матери Саши соврав, что пока нет на него денег, а Ярику объяснив, что раз ему ничего не достается, то «Тасю» кормить дорогими продуктами они не собираются.
И договорились, что уж эту информацию ребенок сохранит в секрете, так как ему ее сказали родители, а с родителями секреты иметь можно.
Видимо, Ярослав действительно молчал, как партизан, а может быть, свекровь с золовкой не интересовались особо изменениями в рационе мальчика.
Важно лишь то, что к моменту совершения мести обе женщины ни о чем не подозревали.
В конце июля Катя и Саша устраивали небольшой праздник по случаю своей годовщины.
На торжество пригласили три семьи друзей и, конечно, родителей с обеих сторон.
Катина мама пришла одной из первых. И в числе первых же получила традиционное для подобных застолий предупреждение.
— Там на отдельном столике пироженки и конфеты – это для Ярика, Ксюши и Толика, их не трогай, пожалуйста.
— Да, конечно, — кивнула она. Точно так же, как и другие гости, уже знающие, что в этом доме отдельный столик со сладостями предназначен для трех детей с аллергией.
Саша сладкое не ел, ну а остальные взрослые не страдали какими-либо ограничениями в питании, поэтому спокойно могли налегать на общий торт, фруктовое желе и четыре вида конфет, стоящих на большом столе.
Так все они и делали, кроме, конечно же, Тасеньки, которая половину сладостей со специального стола заточила в течение часа, а вторую половину сгребла с собой в сумку.
Исподтишка за ней наблюдая и заметив, что золовка уже тащит маму в сторону дверей, намекая, что им пора идти, Катя спросила первого подвернувшегося ребенка, понравились ли ему специальные конфеты.
Уже через пятнадцать секунд над праздничным столом разлетелся обиженный детский вой.
— Что случилось? – подоспел «на выручку» Саша.
— Кто-то конфетки забрал. И пироженки! Мы даже не попробовали!!! – заплакала Ксюша, единственная девочка в этой компании.
Ее рев моментально был подхвачен мальчишками, когда Катя, подойдя к Таисии, выхватила у нее из рук сумку и достала из нее пакет с украденной едой.
— Тася, тебе не стыдно? Я еще заметила, что ты что-то около того стола копошишься, но и подумать не могла, что тебе совести хватит еду красть! Да еще и у кого?! Детей обворовываешь!!! Племянника своего.
А ведь он аллергик, и двое других деток тоже. Им-то никакие другие сладости нельзя и ты прекрасно об этом знаешь.
Тася, между прочим, тебе прекрасно известно, что куплены они были на всех детей, а для взрослых стоял торт.
Мы ведь говорили тебе, всем, кто приходил, говорили, правда, мам? – запросила поддержку Екатерина у своей матери.
Та тут же согласно закивала, да и остальные взрослые начали возмущаться. Особенно, конечно, отец Ксюши и Толика, по совместительству – давний друг Александра и сын хорошего знакомого их семьи.
— Катя, прекрати, что ты делаешь! Ты зачем Тасеньку позоришь перед всеми знакомыми?
Тебе что, конфет и пирожных этих несчастных жалко? – попыталась зашипеть на Тасю свекровь.
На что Екатерина громко и отчетливо сказала.
— Да, мне жалко. Жалко, что какая-то левая кор…а ворует еду у моего ребенка. И, как и любая нормальная мать, я этого терпеть не намерена.
Вкусные конфеты были, Тася? А пироженки тебе понравились? В одно же лицо половину стола умяла.
Детки, не плачьте, я сейчас схожу в магазин, куплю вам новой еды, раз уж так получилось.
А тебя, Тася, да и вас, мамочка любимой доченьки, чтобы больше не было ни в моем доме, ни в жизни Ярика.
А то ишь ты, жадиной они сделали маленького ребенка! Еще и пытались ему внушить, что это нормально, когда взрослая тетка съедает единственные сладости, которые он может себе позволить съесть.
Ну да ничего, не воспитали себя нормально – пусть теперь вообще на общение с их семьей не надеются.
История получила небольшую огласку и некоторое время общие знакомые шутили, что перед приходом Таси надо обязательно спрятать все сладости.
А то ведь половину съест, вторую половину стащит, что приличные люди не делают.
Мать Александра первое время пыталась пристыдить сына и его жену за то, что «опозорили бедную девочку», но получила в ответ посыл свою любимую девочку в слипшуюся от обилия сладкого филейную часть организма целовать.
Александр перестал помогать матери и разорвал с ней все общение. Ведь одно дело – когда это твоя мать, а совершенно другое – когда это еще и обидчик твоего собственного ребенка.
С Ярославом теперь по выходным сидит только Катина мать, но ее этот расклад событий полностью устраивает.
— Лучше бы я его тогда с собой в отпуск взяла, чем отдала этой семейке, — поделилась она как-то своими сожалениями с дочерью и зятем.
— Ну что ты, мам. В отпуске надо отдыхать, в особенности от внуков. Это мы сами виноваты, доверили ребенка непонятно, кому.
Надо было все-таки графики сдвигать так, чтобы кто-то мог с ним на выходных оставаться, а не жадничать.
— Мама и папа не жадины, мама и папа хорошие, — тут же заспорил Ярослав.
— Конечно, малыш, хорошие, — согласилась с ним бабушка. – Все теперь хорошие, плохих выгнали, будем жить хорошо и дружно. Правильно?
— Правильно, бабушка, — согласился мальчишка.
