Воздух в саду был неподвижным и густым, пропитанным запахом горелой пластмассы и чего-то сладковатого, до тошноты знакомого.
Игорь снова не отвечал. Телефон сбрасывал вызов после первого же гудка. Это было странно, ведь он обещал заехать за мной еще полчаса назад, чтобы мы вместе забрали последние мелочи для завтрашнего дня.
Я вышла на задний двор его родительского дома, где в большом чехле из плотной ткани меня дожидалось то самое платье.
У старой металлической бочки, из которой лениво тянулся сизый дымок, стояла Тамара Павловна.
Она методично подрезала кусты роз, её движения были точными и спокойными, словно она занималась этим всю жизнь в этом самом саду.
— Тамара Павловна? — позвала я, стараясь, чтобы голос не дрогнул. — Вы что-то жжете? Запах такой… едкий.
Она даже не повернулась. Лишь на мгновение её рука с секатором замерла над безупречным бутоном чайной розы.
— Лишнее жгу, Анечка, — её голос был ровным, почти ласковым. — Всё то, что может испортить новую жизнь. От хлама нужно избавляться до того, как он пустит корни в твоём доме.
Я подошла ближе, и тошнота подкатила к горлу с новой силой. Среди обугленных тряпок и почерневших веток я увидела его.
Оплавленный край кружева, который мы с мамой выбирали несколько месяцев. Горстку жемчужных бусин, рассыпавшихся по пеплу, как мелкие, мертвые зубы.
Кровь отхлынула от лица. Я смотрела на останки своей мечты, на то, что еще вчера было символом моего будущего счастья.
— Это… — я не могла выговорить слово. Оно застряло в горле колючим комком.
— Да, — она наконец повернулась. Её лицо было абсолютно безмятежным, как у человека, исполнившего свой долг.
Ни тени сомнения, ни капли вины. — Я сожгла твоё свадебное платье.
Она сделала шаг ко мне, и я невольно отступила. Её взгляд был тяжелым, изучающим, словно она взвешивала каждое моё движение, каждое изменение в лице.
— Зачем? — это всё, что я смогла прошептать.
Она усмехнулась, но уголки её губ даже не дрогнули.
— Ты не прошла проверку, девочка. Я дала тебе шанс, оставила тебя здесь, в своём доме, рядом с главной ценностью невесты.
А ты даже не удосужилась забрать его сразу. Оставила его висеть тут, как ненужную вещь.
— Я доверяла вам! — выкрикнула я, и голос сорвался. — Мы же семья! Завтра свадьба!
— Вот именно. Завтра. У меня было время, чтобы всё исправить, — она снова повернулась к своим розам, словно разговор был окончен.
— Я сказала Игорю, что тебе нездоровится и ты останешься у нас. Он будет позже.
Она говорила об этом так буднично, будто обсуждала прогноз погоды. А потом добавила фразу, которая заморозила меня на месте, превратив шок и отчаяние в ледяную ярость.
— Я сделала это, потому что ты недостойна моего сына. И я не позволю ему совершить ошибку, о которой он будет жалеть всю жизнь.
Я смотрела на её прямую спину, на аккуратную прическу, на руки в садовых перчатках, которые только что уничтожили моё будущее.
И в этот момент я поняла, что сожженное платье — это не самое страшное. Самым страшным было то, что женщина, которая должна была стать моей второй матерью, объявила мне войну.
И я понятия не имела, на чьей стороне в этой войне окажется её сын.
Ярость сменилась странным, звенящим оцепенением. Я стояла и смотрела на дымящуюся бочку, а в голове не было ни одной мысли. Только гул, похожий на шум прибоя.
Хлопнула калитка. В сад вошел Игорь. Он выглядел немного виноватым, но улыбался.
— Прости, задержался. Отец попросил помочь с документами. Ты готова? Аня? Что с тобой?
Он подошел ближе, и его улыбка медленно сползла с лица.
Он переводил взгляд с моего бледного лица на свою мать, которая с невозмутимым видом продолжала срезать увядшие листья.
— Мам? Что здесь происходит?
Тамара Павловна положила секатор в плетеную корзинку и выпрямилась. Она посмотрела на сына с выражением вселенской скорби и мудрости.
— Сынок. Я избавила тебя от большой беды. Свадьбы не будет.
Игорь непонимающе нахмурился.
— В каком смысле не будет? Что за шутки? Аня, скажи что-нибудь!
Я молча указала рукой на бочку. Он подошел, заглянул внутрь, и я увидела, как его плечи напряглись. Он обернулся, и в его глазах был уже не просто вопрос, а настоящий ужас.
— Мама. Что. Ты. Сделала? — он произнес это по слогам, и голос его был опасно тихим.
— То, что должна была. Твоя невеста оставила своё платье без присмотра. Это знак. Она не ценит то, что для неё должно быть свято. Она не будет ценить и тебя, и нашу семью.
— Это было платье Ани! — его голос сорвался на крик. — Наше свадебное платье! Ты сошла с ума?!
— Наоборот, сынок. Я никогда не была в более здравом уме, — Тамара Павловна шагнула к нему и попыталась взять за руку, но он отдернул её, как от огня. — Я спасаю твою жизнь. Эта девушка тебе не пара.
В этот момент гул в моей голове прекратился. Я посмотрела прямо на Игоря.
— Твоя мать сожгла моё платье, — сказала я холодно и четко. — Она сказала, что я тебя недостойна. А потом соврала тебе, что я плохо себя чувствую.
Игорь смотрел на мать, и я видела, как в нём борются любовь к женщине, которая его вырастила, и шок от её чудовищного поступка. Он выглядел растерянным, раздавленным.
— Мама… как ты могла…
— Не волнуйся, я всё уладила, — её спокойствие было страшнее любого крика. Она говорила так, будто совершила подвиг. — Я уже обзвонила всех гостей. Сказала, что свадьба отменяется по обоюдному согласию. Чтобы избежать лишних разговоров.
Мир под ногами качнулся. Она не просто сожгла платье. Она стерла наше будущее. Отменила его, как досадную встречу.
Игорь схватился за голову.
— Ты обзвонила гостей? Ты сказала им, что свадьбы не будет? Без нашего ведома?
— Это было необходимое решение, — отрезала она. — Поблагодаришь меня позже. Когда поймешь, от какой ошибки я тебя уберегла.
Я посмотрела на Игоря. Сейчас был решающий момент. Момент истины, который определит всё. Он должен был выбрать.
Он поднял на меня глаза, полные отчаяния. В них плескался ужас, боль, но я не видела там главного — решимости. Он был сыном своей матери. Продукт её воспитания, её воли.
И тогда я поняла, что она победила. Не потому, что сожгла платье. А потому, что вырастила сына, который в самый важный момент своей жизни смотрит на меня так, будто я — проблема, которую нужно решить, а не женщина, которую нужно защитить.
Взгляд Игоря, полный беспомощности, стал для меня последней каплей. Вся боль, весь шок вдруг схлынули, оставив после себя холодное, кристальное понимание.
Я смотрела на него и видела не своего будущего мужа, а испуганного мальчика, который ждал, что я сейчас устрою истерику, а мама его защитит.
Я медленно, очень медленно выдохнула. А потом улыбнулась.
Игорь вздрогнул. Даже Тамара Павловна, до этого сохранявшая олимпийское спокойствие, удивленно приподняла бровь. Моя улыбка была совершенно неуместной в этой трагедии.
— Вы знаете, Тамара Павловна, — мой голос звучал ровно и даже дружелюбно, — а ведь вы правы.
Она опешила. Игорь смотрел на меня так, словно я говорила на незнакомом языке.
— О чём ты? — пролепетал он.
Я перевела взгляд на него.
— Твоя мама права. Я действительно тебя недостойна. Я достойна мужчину, который будет моей опорой.
Который встанет за меня горой, даже если против меня будет весь мир. И уж тем более — его собственная мать.
Я сделала паузу, давая словам впитаться.
— Я достойна мужчину, который, увидев пепел от моего платья, не будет беспомощно смотреть на маму, а возьмет меня за руку и уведет отсюда навсегда.
А ты… ты ждешь. Ждешь, что я буду плакать, а мама — торжествовать.
Я снова посмотрела на Тамару Павловну.
— Спасибо вам, — сказала я искренне. — Вы не представляете, от какой ошибки вы меня уберегли. Вы сожгли всего лишь платье. А я чуть не сожгла всю свою жизнь, связав её с вашим сыном.
На её лице впервые отразилось что-то похожее на растерянность. Она привыкла к слезам и скандалам. Моё спокойствие и благодарность выбили у неё почву из-под ног.
— Что ты несешь? — прошипела она.
— Правду, — я пожала плечами. — И еще. Раз уж свадьба отменяется, то и подарки нужно вернуть.
Я сняла с пальца помолвочное кольцо с небольшим бриллиантом. То самое, которое Игорь надел мне на палец полгода назад, делая предложение на крыше с видом на ночной город.
Я не протянула его Игорю. Я подошла к бочке с пеплом.
— Аня, не надо! — крикнул Игорь, наконец поняв, что я собираюсь сделать.
Но было поздно. Я разжала пальцы, и кольцо, сверкнув на прощание, исчезло в серой массе пепла и сгоревшей ткани.
— Ищите. Может, это тоже какой-то знак. Проверка на прочность ваших отношений, — я снова улыбнулась. — А мне пора.
Я развернулась и пошла к калитке, не оглядываясь. Я слышала, как Игорь что-то кричал мне вслед.
Слышала возмущенный возглас его матери. Но их голоса уже были для меня просто фоновым шумом.
Выйдя на улицу, я достала телефон. Руки немного дрожали, но не от горя, а от адреналина.
Я нашла в списке номер своей лучшей подруги, которая должна была быть свидетельницей.
— Катя? Привет. У меня небольшие изменения в планах, — сказала я в трубку, чувствуя, как на губах снова появляется улыбка.
Настоящая, счастливая. — Свадьбы завтра не будет. Но вечеринка — в силе. Собирай девчонок. У нас есть повод поважнее. Мы празднуем моё освобождение.
