Мелкий осенний дождь прибивал листву к асфальту, преображая привычные дорожки микрорайона в цветное лоскутное одеяло. Каштановые, алые, багряные — они липли к подошвам высоких резиновых сапог Веры, в которых она вышагивала по лужам с нарочитой бесшабашностью сорокалетней женщины, решившей сегодня наплевать на всё.
Из открытого окна первого этажа неслись звуки жаркого спора. Вера замедлила шаг, чтобы расслышать обрывки фраз.
— С какой стати я кормлю твоего нового мужа? — мужской голос, взвинченный до предела, казалось, вот-вот сорвётся на фальцет.
— Ты не его кормишь, а своих детей, и.д.и.о.т! — женский голос звенел от сдерживаемой ярости.
Вера обернулась, поймав на себе любопытные взгляды соседок на лавочке у подъезда, и ускорила шаг. Чужие скандалы, при всей их притягательности, вызывали у неё смутное чувство вины — будто подглядывала в замочную скважину.
В кармане завибрировал телефон. Экран высветил имя, от которого сердце пропустило удар: «Глеб». Бывший муж, не объявлявшийся почти десять лет, вдруг решил напомнить о себе в самый неподходящий момент.
— Вера, нам нужно поговорить, — голос Глеба звучал непривычно серьёзно.
— Ты ошибся номером, — холодно ответила Вера и сбросила вызов.
Телефон зазвонил снова.
— Вера, это касается Миши, — от упоминания имени сына женщина вздрогнула.
— Что случилось? — Вера вцепилась в телефон так, что побелели костяшки пальцев.
— Ничего страшного. Просто… — Глеб помедлил. — Он приходил ко мне вчера. Сказал, что уходит из дома.
— Что ты несёшь? — Вера остановилась посреди дороги, не замечая, как дождь усиливается, барабаня по плечам и волосам. — Миша был вчера на тренировке, потом дома. Он никуда не уходил.
— Значит, соврал тебе, — в голосе Глеба послышались нотки злорадства. — Не такой уж он и маменькин сынок, каким ты его вырастила.
Вера прервала звонок резким движением пальца и зашагала домой, сминая разноцветные листья с такой яростью, будто это они были виноваты во всех её бедах.
Квартира встретила её тишиной и запахом корицы — Миша, видимо, снова разогревал те странные хлопья, которые недавно притащил в дом. Семнадцатилетний сын сидел за компьютером в своей комнате, уткнувшись в монитор и не реагируя на окружающий мир. Вера несколько секунд наблюдала за ним из дверного проёма, пытаясь увидеть в этом нескладном подростке черты мужчины, которым он скоро станет. Или уже стал — судя по его поведению в последнее время.
— Как тренировка вчера? — спросила она, пытаясь придать голосу непринужденность.
— Нормально, — буркнул Миша, не отрываясь от экрана.
— А после тренировки куда ходил?
Пальцы Миши замерли над клавиатурой, плечи напряглись.
— Никуда. Домой пришёл.
Вера прислонилась к дверному косяку, скрестив руки на груди.
— Звонил отец. Говорит, ты к нему заходил.
Миша резко развернулся на стуле. Его лицо, обычно безучастное и сонное, вдруг ожило, наполнилось краской.
— И что? Теперь ты будешь следить за каждым моим шагом? — в его голосе прорезались незнакомые металлические нотки.
— С каких пор ты начал врать мне? — Вера чувствовала, как внутри нарастает волна паники. Этот чужой, агрессивный тон — откуда он у её мальчика?
— С таких пор, когда ты начала врать мне! — выкрикнул Миша и тут же осёкся, словно сказал лишнее.
Вера медленно опустилась на край его кровати.
— О чём ты?
Миша отвернулся к компьютеру, но не включил его. Просто смотрел в погасший экран, как в чёрное зеркало.
— Ни о чём. Забудь.
— Нет уж, — Вера подалась вперёд. — Ты обвинил меня во лжи. Хочу знать, в чем именно.
— Почему ты никогда не говорила, что отец платил алименты? — выпалил Миша.
Вера замерла. Потом медленно выдохнула.
— Кто тебе такое сказал?
— Он показал мне все квитанции за десять лет. Каждый месяц, без задержек. А ты всё твердила, что он забыл о нас, что ему плевать.
Вера почувствовала, как комната начинает кружиться. Воздух стал густым и вязким, как кисель.
— Ты не понимаешь…
— Да всё я понимаю! — Миша вскочил со стула. — Ты настраивала меня против него все эти годы! А он… он нормальный мужик. И квартиру эту он купил, а не бабушка оставила в наследство, как ты говорила!
Вера закрыла глаза. Десять лет она выстраивала эту хрупкую конструкцию — мир, где они с Мишей вдвоём против целого света. Мир, где Глеб — предатель, бросивший их ради другой женщины. И вот теперь эта конструкция рушилась, как карточный домик.
— Он бросил нас ради другой, — тихо сказала она.
— Это ты его выгнала! — Миша смотрел на неё с яростью и болью. — Он всё рассказал. И про то, как ты выбросила его вещи с балкона. И про то, как сменила замки.
Вера встала, чувствуя, как подкашиваются ноги.
— Да, выгнала. Потому что нашла его переписку с этой… — она осеклась, подбирая слово. — С этой женщиной.
— Которая теперь его жена и мать троих его детей, — закончил за неё Миша. — Моих сводных братьев и сестры, о которых я даже не знал!
— Ты ещё слишком мал, чтобы понять…
— Мне семнадцать, мам! Хватит относиться ко мне как к ребёнку!
Они замолчали, глядя друг на друга как чужие люди. За окном усилился дождь, забарабанил по жестяному подоконнику.
— Я переезжаю к отцу, — наконец сказал Миша. — Хотя бы на время. Мне нужно… разобраться во всём этом.
Вера почувствовала, как внутри что-то обрывается.
— Ты не можешь просто взять и уйти.
— Могу. И ухожу, — Миша отвернулся к шкафу и достал рюкзак. — Я уже собирал вещи, когда ты пришла.
Глеб не изменился за десять лет — всё та же подтянутая фигура, всё те же внимательные глаза с едва заметными морщинками в уголках. Только в тёмных волосах появилась серебристая проседь на висках, делавшая его похожим на киногероя средних лет. Он сидел напротив Веры в кафе, которое она выбрала для встречи — достаточно людном, чтобы не сорваться на крик.
— Доволен? — Вера крутила в руках чашку с нетронутым кофе. — Добился своего?
Глеб покачал головой.
— Я не настраивал его против тебя, если ты об этом.
— Нет, конечно, — Вера скривила губы в горькой усмешке. — Ты просто рассказал ему свою версию нашего развода. И показал квитанции об алиментах.
— А должен был врать? — Глеб подался вперёд. — Ты десять лет переводила мои деньги на отдельный счёт, к которому никогда не прикасалась. Из чистой гордости. И при этом рассказывала ему, что я их не плачу.
— Я не говорила, что ты не платишь, — возразила Вера. — Я просто… не упоминала об этом.
— Не увиливай, — Глеб поморщился. — Ты прямо сказала ему, что я забыл о вас обоих. А это ложь. Я никогда не забывал о Мише. Только ты не давала мне видеться с ним.
— После того, как ты завёл новую семью!
— И что с того? — Глеб развёл руками. — Я имел право на личную жизнь. Как и ты, кстати. Но ты предпочла хоронить себя в работе и обидах.
Вера отодвинула чашку.
— Я пришла не за тем, чтобы слушать твои нравоучения. Верни Мишу домой.
— Он не вещь, чтобы его возвращать, — спокойно ответил Глеб. — Он сам принял решение пожить у меня. И я считаю, это правильно.
— Ты что, не понимаешь? — Вера понизила голос до шёпота. — Ты разрушаешь его жизнь! У него школа, подготовка к экзаменам…
— Он прекрасно может ездить в школу из моего дома. Там всего три остановки на метро.
Вера сжала кулаки под столом.
— За этим стоит она, да? Твоя… — она запнулась, подбирая приличное слово, — жена. Ей не хватает троих своих детей, решила и моего прибрать к рукам?
Глеб шумно выдохнул.
— Лена тут ни при чём. Это Миша сам пришёл ко мне. Начал задавать вопросы. А я не стал врать, вот и всё.
— И что дальше? — в голосе Веры послышались слёзы. — Заберёшь его насовсем? Настроишь против меня?
— Господи, Вера! — Глеб с досадой провёл рукой по волосам. — Никто не настраивает его против тебя. Он любит тебя. Но ему нужно пространство, чтобы разобраться в себе, понять, кто он и чего хочет от жизни. А в вашей квартире… там слишком много тебя. Слишком мало воздуха для него.
Вера почувствовала, как по щеке скатывается предательская слеза. Смахнула её быстрым движением.
— Ты делаешь это назло мне.
— Нет, — Глеб покачал головой. — Я делаю это ради Миши. И, если хочешь знать, ради тебя тоже. Потому что если он останется у тебя сейчас, когда ему нужен отрыв, вы просто возненавидите друг друга через пару лет.
Михаил Глебович Соколов — так было написано на табличке перед его рабочим местом. Сам он сидел за столом, погружённый в изучение каких-то графиков на экране компьютера. В свои двадцать семь он уже занимал должность финансового аналитика в крупной компании и, кажется, был вполне доволен жизнью.
Вера наблюдала за сыном из коридора, не решаясь войти. Десять лет назад семнадцатилетний Миша ушёл из дома, чтобы «пожить у отца немного». Это «немного» растянулось на несколько лет. Сначала он приходил к ней на выходные, потом — на праздники, потом — просто звонил изредка. Окончил школу, поступил в экономический, начал работать. А она всё ждала, когда же он вернётся насовсем.
Не вернулся. Снял квартиру с друзьями, потом — отдельно. Теперь у него своя жизнь, в которой ей, Вере, отведено не так уж много места.
— Мам? — Миша поднял голову и заметил её. — Ты давно стоишь?
— Только пришла, — соврала Вера, входя в кабинет. — Не хотела отвлекать.
Миша улыбнулся — той самой улыбкой, которая всегда напоминала ей о Глебе.
— У меня скоро обед. Подождёшь пять минут?
Вера кивнула и опустилась на стул для посетителей. Пять минут превратились в пятнадцать — у Миши то и дело звонил телефон, кто-то заходил с вопросами. Наконец он закрыл ноутбук и встал из-за стола.
— Прости. Сумасшедший день.
— Ничего, — Вера поправила причёску нервным движением. — Я понимаю.
Они вышли на улицу. Было начало октября — то самое время, когда осень ещё притворяется летом, а деревья уже примеряют золотой наряд.
— Как отец? — спросила Вера, когда они устроились за столиком в кафе напротив офиса Миши.
— Нормально, — Миша сделал глоток воды. — Лена беременна, представляешь? В сорок пять, четвёртый ребёнок. Они в шоке, но счастливы.
Вера почувствовала, как к горлу подкатывает ком. Все эти годы она старательно не думала о том, что её бывший муж живёт полной жизнью с другой женщиной, растит детей, радуется каждому дню. А она? Что делала она все эти годы? Работала, смотрела сериалы по вечерам, иногда встречалась с подругами. Несколько раз пыталась строить отношения, но ничего не вышло — внутри была пустота, которую, как ей казалось, никто не мог заполнить.
— Мам? — Миша смотрел на неё с беспокойством. — Ты в порядке?
— Да, конечно, — Вера заставила себя улыбнуться. — Просто задумалась. Так что у тебя? Какие новости?
Миша помедлил, будто решаясь на что-то.
— Я встретил девушку.
— Правда? — Вера оживилась. — Расскажи о ней.
Миша неожиданно смутился — совсем как в детстве, когда его уличали в шалости.
— Её зовут Алиса. Она… особенная. В общем, я хотел пригласить тебя на ужин. Познакомить вас.
— С радостью, — Вера почувствовала, как внутри разливается тепло. Это был первый раз, когда Миша хотел познакомить её с девушкой. Все предыдущие его отношения проходили словно за закрытой дверью, куда ей не было доступа.
— Правда? — он просиял. — Отлично! Мы с ней вместе готовим. У неё руки… волшебные. Всё, к чему прикасается, превращается в конфетку.
Вера улыбнулась, глядя на воодушевлённое лицо сына.
— Она похожа на твоего отца, — неожиданно для себя сказала Вера. — Он тоже умел создавать уют из ничего. Помнишь, как он бутерброды делал? Настоящие произведения искусства.
Миша замер, глядя на мать с удивлением.
— Ты никогда… ты впервые говоришь о нём что-то хорошее.
Вера опустила глаза.
— Наверное, я наконец повзрослела.
Ужин был назначен на семь вечера в квартире Миши. Вера нервничала, как перед первым свиданием. Дважды меняла наряд, перебирала украшения, выбирая самые неброские. В последний момент купила букет — пусть не для будущей невестки (слишком рано об этом думать!), но для создания праздничной атмосферы.
Дверь открыл Миша — в фартуке, с встрёпанными волосами и счастливой улыбкой.
— Привет! Заходи!
Из кухни доносились аппетитные запахи и женский смех.
— Алиса, моя мама пришла! — крикнул Миша.
На пороге кухни появилась высокая девушка с коротко стриженными волосами цвета воронова крыла. На ней был такой же фартук, как у Миши, только заляпанный чем-то красным.
— Здравствуйте! — девушка вытерла руки о фартук и шагнула навстречу. — Очень рада познакомиться!
Вера застыла на месте, не в силах пошевелиться. В горле пересохло, а сердце, казалось, остановилось на мгновение, чтобы потом заколотиться с утроенной силой.
— Мам? — Миша подошёл ближе. — Ты чего?
— Я… — Вера сглотнула. — Я просто… Алиса, да? Очень приятно.
Девушка улыбнулась, обнажив ровные белые зубы, и вдруг Вера поняла, что именно показалось ей таким знакомым в этом лице. Глаза. Такие же, как у Глеба — серо-зелёные, с золотистыми искорками по краям радужки. И улыбка — чуть кривоватая, с ямочкой на левой щеке. И даже манера держать голову чуть набок, когда слушает собеседника.
— Вы не поверите, какое совпадение, — защебетала Алиса, возвращаясь к плите. — Оказывается, мой отец работал с вашим мужем. То есть, с бывшим мужем. В общем, они дружили когда-то.
— Вот как? — голос Веры звучал как будто со стороны.
— Да, представляешь? — Миша выглядел таким счастливым, что у Веры защемило сердце. — Мир тесен.
— Тесен, — эхом откликнулась Вера.
Она механически прошла к столу и села на предложенный стул. В голове крутилась только одна мысль — надо позвонить Глебу. Сейчас же. Немедленно.
— Я сейчас вернусь, — сказала она, вставая. — Мне нужно… сделать один звонок.
Она вышла в прихожую, трясущимися руками достала телефон и набрала номер, который, оказывается, всё ещё помнила наизусть.
— Глеб, — сказала она, когда он ответил. — Ты знаешь?
— О чём? — его голос звучал удивлённо.
— Об Алисе, — Вера понизила голос до шёпота. — О девушке Миши.
— А, — в трубке послышался смешок. — Да, конечно. Он приводил её к нам на ужин на прошлой неделе. Чудесная девочка, правда?
— Ты не понимаешь, — Вера закрыла глаза, собираясь с силами. — Она… она же…
— Она — дочь Сергея Викторова, — закончил за неё Глеб. — Моего бывшего коллеги. Да, я знаю. Забавное совпадение, правда?
— Совпадение? — Вера едва сдерживала истерический смех. — Ты считаешь это забавным совпадением?
— А что такого? — в голосе Глеба послышалось напряжение. — Вера, ты к чему клонишь?
— Я видела вас вместе, — выпалила Вера. — Тебя и Сергея. Десять лет назад.
В трубке повисла тяжёлая пауза.
— И? — наконец произнёс Глеб.
— И эта его дочь… — Вера сделала глубокий вдох. — Она ведь не просто дочь твоего друга. Она — твоя дочь.
Теперь тишина в трубке стала оглушительной.
— С чего ты взяла? — голос Глеба звучал странно — словно он говорил через силу.
— Глеб, я не слепая, — Вера прислонилась к стене, чувствуя, как подкашиваются ноги. — У неё твои глаза. Твоя улыбка. Даже мимика! Сколько ей? Двадцать? Двадцать один?
— Двадцать три, — тихо ответил Глеб. — Ей двадцать три года.
Вера почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— То есть… когда мы ещё были вместе? Когда Мише было четыре года… ты уже…
— Это был один раз, — глухо произнёс Глеб. — На корпоративе. Мы оба были пьяны. Это ничего не значило.
— Ничего не значило? — Вера рассмеялась от абсурдности ситуации. — У тебя родилась дочь от другой женщины, пока ты жил со мной и клялся в любви до гроба! И это, по-твоему, ничего не значило?
— Я не знал, — в голосе Глеба послышалось отчаяние. — Клянусь тебе, я не знал, что у неё родился ребёнок. Она никогда не говорила мне. Я узнал только восемь лет назад, когда мы с Серёгой случайно столкнулись в торговом центре. Он был с Алисой. И я… я сразу всё понял.
— И ты не сказал мне.
— Мы уже давно были в разводе, Вера.
— А Мише? Ты сказал Мише, что встречается со своей сводной сестрой?
Глеб промолчал. Этого было достаточно.
— Господи, — Вера почувствовала, как к горлу подступает тошнота. — Ты позволил собственному сыну влюбиться в его же сестру. Ты чудовище.
— Они не собираются заводить детей, — тихо сказал Глеб. — Миша знает. И Алиса знает. Они… разобрались между собой.
— Что значит — разобрались? — Вера едва сдерживала крик. — Они встречаются! Живут вместе! Возможно, уже спят вместе!
— У них взрослые, серьёзные отношения, основанные на взаимном уважении, — в голосе Глеба зазвучала сталь. — И я не позволю тебе вмешиваться.
— То есть, ты знаешь, что твои дети… — Вера осеклась, не в силах произнести это вслух. — И ты одобряешь?
— Я не одобряю и не осуждаю, — спокойно ответил Глеб. — Я просто уважаю их право самим решать, как жить и с кем быть. Они взрослые люди. И я прошу тебя — не вмешивайся. Не порть им жизнь своими представлениями о морали.
— А как же закон? Это же инцест!
— Они не кровные родственники по документам. Сергей удочерил Алису, когда женился на её матери. Биологически… да, я её отец. Но юридически — нет.
Вера закрыла глаза, пытаясь осмыслить услышанное. Голова кружилась от нахлынувших эмоций.
— Мам? — голос Миши за спиной заставил её вздрогнуть. — Всё в порядке?
Вера медленно обернулась. Сын стоял в дверях кухни, обеспокоенно глядя на неё. За его спиной маячила Алиса — с той же тревогой в до боли знакомых серо-зелёных глазах.
— Конечно, — Вера заставила себя улыбнуться. — Просто… рабочие вопросы. Срочные.
— Звонила отцу? — спросил Миша, и что-то в его голосе подсказало Вере: он знает. Всё знает. И давно.
— Да, — она кивнула. — Поздравила с новостью. Лена ждёт ребёнка, да?
На лице Миши отразилось облегчение.
— Точно. Идём за стол? Алиса приготовила что-то невероятное.
Вера послушно проследовала за сыном на кухню. Внутри всё оцепенело, словно её сковало морозом. «Я должна что-то сделать», — стучало в голове. — «Я должна остановить это безумие».
Но когда она увидела, как Миша смотрит на Алису — с той же пронзительной нежностью, с какой когда-то Глеб смотрел на неё саму — внутри что-то сломалось.
— Выпьем за знакомство? — предложила Алиса, разливая вино по бокалам. — Так странно, что мы раньше не встречались.
— Очень странно, — эхом откликнулась Вера, механически поднимая бокал.
Ужин проходил как в тумане. Они говорили о погоде, о работе Миши, о новой выставке в центре города. Веру тошнило от этой фальшивой нормальности, от улыбок и непринуждённых фраз. Она смотрела на них — таких красивых, молодых, счастливых — и видела плод извращённой иронии судьбы.
— А как вы познакомились? — спросила Вера, когда пауза в разговоре затянулась.
— На конференции финансистов, — ответил Миша. — Алиса тоже в этой сфере работает. Я выступал с докладом, она задала вопрос. Потом мы столкнулись в кафе…
— И понеслось, — подхватила Алиса с улыбкой. — Представляете, мы даже не подозревали о связи наших отцов! Узнали случайно, когда я показала Мише старые фотографии.
Вера отпила вина, чтобы скрыть дрожь в руках.
— И вас это не смутило? — спросила она прямо.
Миша и Алиса переглянулись.
— Что именно? — осторожно спросил Миша.
Вера поставила бокал на стол с такой силой, что вино выплеснулось на скатерть.
— То, что ваши отцы были друзьями. Коллегами. — Она сделала паузу. — Больше никого это не смущает?
Повисла тяжёлая тишина. Алиса побледнела, а Миша резко выпрямился, словно приготовившись к бою.
— Мам, — произнёс он низким, предупреждающим тоном. — Не надо.
— Чего не надо? — Вера почувствовала, как внутри поднимается волна ярости. — Не надо говорить правду? Вы оба знаете, о чём я. И вам плевать?
— Вера Николаевна, — Алиса подалась вперёд. — Я понимаю ваши чувства…
— Нет, не понимаешь, — оборвала её Вера. — Ты понятия не имеешь, что я чувствую сейчас. И слава богу.
— Мы не делаем ничего противозаконного, — твёрдо сказал Миша. — И ничего аморального. Мы любим друг друга. И это всё, что имеет значение.
Вера рассмеялась — горько, с надломом.
— Это всё, что имеет значение? Серьёзно? А как же то, что ваш отец — один и тот же человек?
— Он не мой отец по документам, — спокойно ответила Алиса. — Меня удочерил другой мужчина. Юридически мы с Мишей чужие люди.
— Но биологически? — Вера в упор смотрела на девушку.
— Биологически — да, у нас общий отец, — Алиса не отвела взгляд. — Мы знаем об этом. И приняли осознанное решение.
— Какое решение? — Вера перевела взгляд на сына. — Миша?
— Мы не будем заводить детей, — ответил он, глядя ей прямо в глаза. — Никогда. Это наш выбор. И я прошу тебя уважать его.
Вера медленно поднялась из-за стола.
— Знаешь, что интересно? — произнесла она, собирая сумку. — Десять лет назад я выгнала твоего отца, потому что нашла доказательства его измены. И все эти годы считала себя правой. Но знаешь, в чём я ошиблась? Я думала, что самое страшное — это предательство. А оказалось, что нет. Самое страшное — это когда прошлое возвращается и бьёт тебя под дых, когда ты меньше всего этого ожидаешь.
— Мам…
— Не перебивай, — Вера вскинула руку. — Я ухожу. И я не буду вмешиваться в вашу жизнь. Но и участвовать в этом… я тоже не буду.
Она направилась к выходу, чувствуя, как внутри разрастается пустота. Миша догнал её у самой двери.
— Ты вернёшься? — спросил он, и в его голосе послышались отголоски того мальчика, которым он когда-то был.
Вера посмотрела на него долгим взглядом.
— Не знаю, — честно ответила она. — Мне нужно время.
Глеб ждал её у подъезда, переминаясь с ноги на ногу, как нашкодивший подросток. Вера увидела его издалека и чуть не повернула обратно. Но потом решила, что хватит бегать от проблем.
— Зачем пришёл? — спросила она, подходя ближе.
— Поговорить, — он протянул ей стаканчик с кофе. — Возьми, ты замёрзла.
Вера механически приняла горячий напиток. Руки действительно заледенели — то ли от вечерней прохлады, то ли от нервного напряжения.
— О чём тут говорить? — она пожала плечами. — Всё уже случилось. Всё, что могло пойти не так, пошло не так ещё двадцать три года назад.
— Я должен был рассказать тебе, когда узнал, — тихо сказал Глеб. — Но я боялся, что ты… наделаешь глупостей.
— И ты был прав, — Вера криво усмехнулась. — Я бы действительно наделала глупостей. Как сегодня, например.
— Что ты сделала?
— Сказала им, что знаю. И ушла.
Глеб выдохнул с облегчением.
— Это… не так страшно, как я думал.
— А чего ты боялся? — Вера посмотрела на него с интересом. — Что я закачу истерику? Напишу заявление в полицию? Устрою скандал на весь город?
— Примерно так, — Глеб слабо улыбнулся. — Ты всегда была… эмоциональной.
— Была, — согласилась Вера. — А потом что-то сломалось. Наверное, когда Миша ушёл жить к тебе.
Они помолчали, глядя на проезжающие мимо машины.
— Знаешь, — наконец произнёс Глеб. — Я ведь любил тебя. По-настоящему.
— С какой стати ты решил признаться в этом спустя двадцать лет? — Вера покачала головой. — У тебя странное чувство момента.
— Просто хочу, чтобы ты знала: я никогда не хотел причинить тебе боль.
— Но причинил, — Вера отпила остывший кофе. — И продолжаешь причинять. Знаешь, что самое забавное? Все эти годы я винила тебя в крахе нашей семьи. А теперь понимаю, что виноваты мы оба. Ты — своей изменой. Я — своей неспособностью отпустить обиду.
— И что теперь? — Глеб посмотрел на неё с надеждой. — Ты простишь меня?
Вера задумалась. Потом медленно покачала головой.
— Нет. Не прощу. Но и ненавидеть больше не буду. У меня просто нет на это сил.
— А Миша? Ты простишь его?
— За что? — Вера удивлённо подняла брови. — За то, что влюбился? За то, что нашёл счастье, пусть и таким извращённым способом? Нет, Глеб. Я не буду его ни в чём винить. Он расплачивается за наши ошибки. И, кажется, делает это с достоинством.
Она выбросила пустой стаканчик в урну и застегнула пальто.
— Мне пора. Не провожай меня.
— Вера, — окликнул её Глеб, когда она уже отошла на несколько шагов. — А ты? Ты счастлива?
Она обернулась, глядя на него через плечо. Мужчина, которого она когда-то любила до беспамятства. Мужчина, которого потом ненавидела со всей страстью. Чужой и в то же время до боли знакомый.
— Нет, — честно ответила она. — Но я работаю над этим.
