— Мам, ну хватит! У нас уже скоро пузо лопнет от твоих угощений, — Илья выставил руки вперёд, словно защищаясь от появившейся на столе новой банки маринованных грибов.
Банка, казалось, материализовалась из воздуха. Впрочем, как и всегда, когда Вера Андреевна решала, что её сын с невесткой должны непременно унести с собой часть её кулинарных запасов.
— Ну хоть попробуйте! Я же не настаиваю, чтобы вы всё съели прямо сейчас. Если понравится — заберёте все пять банок. Кристиночка, солнышко, ты же не любишь маринованные грибы, помню-помню. Тебе — вот.
Ещё одна банка появилась на столе — теперь с вишнёвым вареньем. Кристина едва сдержала выступившие на глазах слёзы.
До чего же Илье повезло с матерью. А ей со свекровью. Вера Андреевна словно сошла со страниц книг об идеальных матерях — заботливая, чуткая, всегда готовая помогать сыну и его семье не только словом, но и делом. Именно она познакомила сына с незамужней коллегой по работе. Она помогала им строить отношения. И именно она стала для Кристины настоящей матерью — той, которой у неё никогда не было.
Формально мать у Кристины была.
Только видела она эту женщину за всю жизнь от силы пять-шесть раз. Бабушка, воспитавшая Кристину практически с пелёнок, иначе как «кукушкой» невестку при внучке не называла. И постоянно напоминала сначала маленькой девочке, а потом и взрослой женщине, что матери у неё, по сути, нет, что та её бросила, и единственный по-настоящему родной человек — это бабушка.
Кристина не испытывала той ненависти, что сквозила в голосе бабушки при упоминании «кукушки», но и любви к матери она не чувствовала. Да и желания увидеться — тоже.
Судя по всему, нежелание встречи было взаимным. К своим тридцати восьми Кристина так и не получила от матери ни одной весточки. Хотя порой ей этого хотелось — просто узнать, что это за человек. Похожи ли они? Как сложилась её жизнь?
Стала ли она счастливее, передав нежеланного ребёнка родственникам умершего мужа? Даже внешность матери была для Кристины загадкой — она не помнила её, а фотографий бабушка дома принципиально не держала.
— Надо будет на следующих выходных заняться выбором обоев для гостиной. Кристинка, ты же поможешь рассчитать всё в твоей программе? — голос мужа вернул её из задумчивости в реальность.
Он перехватил поудобнее тяжёлую сумку с домашними заготовками Веры Андреевны и едва успел поддержать жену, споткнувшуюся на ровном месте.
— Извини, не хотел напугать.
— Я просто задумалась, — Кристина тряхнула головой. — А расчёты по обоям я тебе ещё неделю назад сделала. Бери восемь рулонов и девятый про запас. Успеешь с поклейкой справиться за выходные?
— А куда я денусь? — усмехнулся Илья. — Стены ровные, инструмент имеется, руки вроде из нужного места растут. Или ты другого мнения на этот счёт?
Кристина лишь вздохнула.
С мужем ей определённо повезло. Мастеровитый, работящий, непьющий. Чувство юмора при нём, на чужих женщин не заглядывается. Была, правда, у этого медаль обратной стороной — неуёмная жажда деятельности. Хорошо ещё, что Илья переключился со своей квартиры на мамину. Кристина уже порядком устала жить последние семь лет в режиме непрерывного ремонта.
Впрочем, результат того стоил: старая бабушкина «двушка» превратилась в настоящее произведение искусства. Подруги, заходя в гости, не могли сдержать восхищённого вздоха и удивлялись, как Илья может вкладывать столько сил и времени в ремонт фактически чужого жилья. Их мужья почему-то не торопились облагораживать добрачные квартиры жён.
— Какое же оно чужое? — пожимал плечами Илья в ответ на такие заявления. — Я здесь живу. Ем, сплю, свободное время провожу. Не будь у Кристины этой квартиры — намного больше бы платил за съём. Либо с мамой жил, а это как-то странно в без малого сорок-то лет.
— Вот выставит тебя жена за дверь из своей квартиры — тогда посмотрим, как запоёшь, — подначивали друзья. С подобными «советчиками» Илья быстро обрывал контакты. Он доверял жене. Да и она ему верила. Всё-таки вместе уже больше десяти лет. Детей, правда, бог не дал, но с этим пришлось смириться.
Дорога домой прошла в обсуждении будущей обстановки для квартиры свекрови. А на лестничной клетке Кристину ждал неожиданный сюрприз. Когда-то ей говорили подружки, повернутые на психологии, — мысль материальна. Сейчас она была готова в это поверить. Потому что у двери в квартиру стояла незнакомая пожилая женщина и спрашивала, не здесь ли живёт Кристина Волкова.
— Это я. Только не Волкова, а Соколова. Я фамилию сменила, когда вышла замуж. А вы кто?
— Я твоя мама, — тихо произнесла женщина.
— Ничего себе поворот! — тут же съязвил Илья. — Тридцать с лишним лет ни слуху, ни духу, а теперь — здравствуйте, я ваша мама?
— Молодой человек, если вы не владеете полной информацией, не стоит раздавать обвинения направо и налево, — вежливо, но твёрдо осадила его женщина.
— Так… Зачем вы… ты пришла? — Кристина попыталась вернуть разговор в конструктивное русло.
— Увидеть тебя. Познакомиться. Возможно, ответить на вопросы, если они у тебя есть.
— Ну да, три десятка лет молчания — и вдруг какие вопросы могут быть, — снова включился в разговор Илья, не скрывая неприязни к неожиданно появившейся тёще.
— Давайте пройдём в квартиру, — примирительно предложила Кристина. — Не на лестнице же разговаривать.
За чаем, а потом и за ужином, всё прояснилось. Как выяснилось, мать Кристины вовсе не по своей воле оставила дочь. И вовсе не была любимая Кристиной бабушка такой белой и пушистой.
— Мы с твоим отцом жили здесь, в этой самой квартире. В одной комнате мы с тобой, во второй — она. Когда твой папа умер, мне деваться было некуда. Она предложила мне работу через своих знакомых — домработницей в другом городе.
С проживанием, с хорошей зарплатой. Только тебя с собой взять было невозможно. Я посылала деньги, но поговорить с тобой не получалось. Она убеждала меня, что ты не хочешь меня ни видеть, ни знать.
— А мне она твердила, что ты меня бросила, — глухо произнесла Кристина.
— Вот, прочитай, — женщина достала из сумки пачку старых писем и положила перед дочерью. — Это те, что я тебе писала. Их мне возвращали. А вот это — твоя бабушка мне о тебе рассказывала. И о том, что ты не хочешь меня знать.
— И вы ни разу не попытались связаться с Кристиной за все эти годы? — недоверчиво спросил Илья.
— А зачем? Мне сказали, что она не хочет ни видеть меня, ни разговаривать. Какие у меня были причины не верить человеку, которому я доверила жизнь и воспитание дочери? А недавно я увидела в социальных сетях твои посты о том, что ты не помнишь и не знаешь мать. Что она, то есть я, бросила тебя. Тогда я поняла — нам обеим лгали всю жизнь.
Женщины проговорили всю ночь напролёт. И с того дня начали видеться несколько раз в неделю. Кристина узнавала детали из жизни матери, а та листала старые фотоальбомы, восполняя пробелы в истории дочери — выпускной, учёба, свадьба…
Сейчас Кристина невольно злилась на бабушку. Зачем она говорила столько плохого про маму? Боялась, что Кристина перестанет её любить? Или хотела, чтобы девочка считала её единственным близким человеком? Ведь бабушка тоже была хорошей.
Воспитывала с любовью, никогда не поднимала руку, не морила голодом. Наоборот — всё самое лучшее отдавала внучке. И заботу, и любовь… Вот только маму от неё спрятала. Разве можно так — лишать ребёнка связи с родителем?
Три месяца пролетели как в сказке. У Кристины появилась любящая мама — пусть с опозданием, пусть не сразу. Илья, поначалу принявший тёщу с неохотой, в итоге нашёл с ней общий язык. Даже со свекровью Кристины женщина сумела поладить.
Казалось, всё будет только лучше, но жизнь внесла свои коррективы…
Началось с мелочей. Приходя в гости, мать Кристины забирала с собой всё, что ставилось на стол. Кристине было не жалко, а вот Илья уже через пару недель начал говорить жене, что закупать продукты на троих выходит значительно дороже. Кристина обиделась на мужа — ведь своей маме он готов был принести всё, что она пожелает, не раздумывая.
— Только моя мама просит что-то раз в пятилетку. А твоя приходит с утра и сидит до вечера. Я не против, сам весь день на работе, да и тебе веселее, но то, что она уносит с собой половину холодильника каждый день — извини, но это начинает напрягать, — объяснял Илья. — И сама никогда, приходя в гости, даже печенья к чаю не принесёт.
— Илья, но она же пенсионерка, откуда у неё деньги на печенье каждый день?
— Моя мама тоже пенсионерка, если помнишь. Но почему-то ей пенсии хватает на то, чтобы покупать себе продукты, а не залезать в мой холодильник постоянно.
— Как-то это мелочно… — тихо заметила Кристина. Но с матерью решила поговорить.
В следующий раз, когда женщина пришла и попросила кусочек пирога с собой, Кристина деликатно объяснила, что мужу не нравится такое поведение тёщи. Глаза пожилой женщины наполнились слезами.
— Кристиночка, я и не думала, что он пожалеет для меня даже кусок хлеба. Прости, я не хотела создавать тебе проблемы из-за себя. Наверное, я перестану приходить, чтобы не злить Илью.
— Мама, что ты такое говоришь! Конечно, приходи. Просто… — Кристина почувствовала, как пылают её щёки. Определённо, этот разговор с мужем нужно продолжить.
— Просто я не его мать, — горько усмехнулась женщина. — Своей бы он последнее отдал, а для чужого человека всё-таки жалко.
— Ты не чужая…
Забирать продукты с собой мать перестала. Месяц прошёл спокойно, а потом на семью посыпались просьбы. Одолжить денег, свозить туда, помочь с этим… Всё то, что Кристина и Илья делали для его матери, вдруг начало требоваться и матери Кристины. Но зять категорически отказывался с этим мириться.
— Не пойду, — твёрдо заявил он, когда Кристина попыталась уговорить его заняться установкой сантехники в квартире тёщи.
— Но ведь она тебе помогает, когда ты в квартире своей мамы что-то делаешь! — возмутилась мать Кристины, впервые повысив голос на зятя.
— Вот именно — помогает. Может рассчитать материалы или прийти на пару часов, когда нужно что-то сделать вдвоём. Но не впрягается на целый день помогать постороннему, по сути, человеку.
— Да какая же я посторонняя? — запричитала женщина. — Я её мать! Родила, деньгами помогала, а что не смогла вырастить — так это даже не моя вина.
Закончилось всё крупной ссорой.
Кристина металась между мужем и матерью, как между двух огней, понимая, что в этом споре нет ни правых, ни виноватых. Она понимала мужа — ведь Кристина домохозяйка и, по сути, находится на его полном обеспечении. Содержать ещё и её мать Илья не подписывался. Но и отказать в помощи родной матери она не могла…
Решив на следующий день снова поговорить с мужем и поискать какой-то компромисс, Кристина с утра занялась привычной домашней работой. Мать пришла, как обычно, едва за Ильёй закрылась дверь. Только выглядела женщина совсем непривычно — поджатые губы, скрещенные на груди руки и обвиняющий взгляд исподлобья не предвещали ничего хорошего.
— В общем, дочь, я понимаю, что по-хорошему заставить тебя выполнять свои обязанности не получается. Поэтому вот, держи. Копия тебе, в суд заявление я уже подала.
Кристина онемевшими пальцами держала лист бумаги и перечитывала снова и снова прыгающие перед глазами строчки. Мать подала на алименты! Как такое вообще возможно?
— Ты отказалась от меня в детстве, а теперь хочешь получить алименты? — прошептала Кристина, не веря происходящему.
— Я не отказывалась от тебя. И на твоё воспитание я деньги перечисляла. Все квитанции у меня сохранились, так что даже не надейся увильнуть. Я хотела всё решить по-хорошему, но ты, видимо, не привыкла брать на себя ответственность.
«А ты взяла на себя ответственность?» — едва не выкрикнула Кристина. В горле стоял ком. Женщина, которую она впустила в свою жизнь и которой открыла душу, очевидно, с самого начала всё спланировала. Втереться в доверие, постепенно требовать всё больше, «сесть на шею», как говорил Илья… А когда не получилось «по-хорошему» — просто подала на дочь в суд!
Вечером Кристина, с трудом сдерживая слёзы, пересказывала мужу их разговор с матерью.
— А я чувствовал, что не всё так гладко в этом тихом омуте, — процедил сквозь зубы Илья.
— Что теперь делать? — всхлипнула Кристина.
— Во-первых, попросим Татьяну Сергеевну с первого этажа сходить в суд свидетелем. Ты у неё на глазах выросла, и занималась твоим воспитанием бабушка.
— А толку? Мать же пересылала деньги.
— Разве обязанности родителей — это только о деньгах? Ты не знаешь этого человека. Не общалась с ней, не имеешь никакой эмоциональной связи, впервые увидела всего несколько месяцев назад… С какой стати тебе платить ей что-либо?
— Думаешь, суд это примет во внимание? Закон есть закон.
— Закон предписывает учитывать все обстоятельства любого дела. Наша задача — сделать так, чтобы эти обстоятельства стали известны судье.
Недели до судебного заседания были для Кристины настоящим адом. Она собирала информацию по соседям, достала старые детские фотоальбомы, разыскала всех, кого только могла, из старых знакомых. В суд согласились прийти всего трое, но их показаний хватило, чтобы доказать: мать участия в жизни Кристины не принимала.
А те деньги, которые она отправляла бабушке, не были официальными алиментами, так что доказать материальную помощь дочери оказалось проблематично. Решающим же стал тот самый закон, одинаковый для всех. Он требовал оценивать, насколько остро нуждается «родитель» в деньгах, а также — какие реальные возможности для оказания помощи есть у ребёнка.
Кристина была домохозяйкой, а её мать получала достойную пенсию и, к тому же, не нуждалась в лечении и не была нетрудоспособной. Поэтому суд постановил в удовлетворении иска отказать. Лицо матери Кристины стоило видеть. Матери… Пожалуй, Кристине не стоило даже пытаться называть её так. У неё ведь уже была мама. Зачем ей хотелось найти «родную»? Непонятно.
— Кристиночка, какую же красоту вы с Ильёй создали, душа радуется! — восхищалась свекровь, оглядывая отремонтированную прихожую. — Так, все за стол, будем отмечать! Кстати, не забудьте взять грибочки, я как раз новый рецепт нашла. Кристиночка, помню-помню, что ты их не ешь, я специально для тебя закатала твоё любимое вишнёвое варенье!
— Да, идём к столу! Я только на минутку, — Кристина тихо вышла из комнаты и скользнула на балкон.
Прохладный вечерний воздух коснулся разгорячённых щёк, но не принёс облегчения. Внутри всё сжималось от обиды и горечи. Она прислонилась к перилам, глядя на огни вечернего города, и внезапно почувствовала себя маленькой беззащитной девочкой. Слёзы хлынули из глаз, и Кристина разрыдалась, уже не сдерживаясь.
Она плакала навзрыд, вздрагивая всем телом. Оплакивала своё разбитое сердце, предательство, потерянные годы и несбывшиеся мечты. Ту маленькую Кристину, которая столько лет ждала маму…
Балконная дверь тихо скрипнула. Кристина вздрогнула, торопливо вытирая слёзы.
— Что случилось, родная? — раздался голос свекрови. — Тебя кто-то обидел? Я что-то не так сделала?
Вера Андреевна осторожно положила руку на плечо невестки. В её голосе звучало искреннее беспокойство.
Кристина шмыгнула носом, пытаясь справиться с новым приступом рыданий.
— Н-нет, вы ни в чём не виноваты, — всхлипнула она. — Просто… просто…
Она запнулась, не в силах облечь в слова ту бурю эмоций, что бушевала в душе. Как объяснить эту щемящую боль, это чувство потери и одновременно — невероятной благодарности?
— Мне так обидно, — наконец прошептала Кристина дрожащим голосом. — Обидно, что от вас я получаю больше искренней любви, чем от родной матери. Вы мне ближе и роднее, чем та, что меня родила…
Она снова всхлипнула, закрыв лицо руками. Вера Андреевна молча притянула её к себе, крепко обнимая. Кристина уткнулась носом в плечо свекрови, вдыхая знакомый, ставший таким родным аромат её духов.
— Не плачь, милая, — тихо произнесла Вера Андреевна, нежно поглаживая невестку по спине. — Не суди её строго. Она прожила свою жизнь так, как смогла, и никто не вправе её осуждать, не пройдя её путь в её обуви.
Она чуть отстранилась, заглядывая Кристине в заплаканные глаза:
— А любовь… какая разница, откуда она, главное — она есть. И её у тебя много, поверь. Ты окружена любовью, девочка моя.
Кристина ощутила, как тёплая волна нежности и благодарности захлёстывает её сердце. Она крепко прижалась к свекрови, впитывая её тепло и заботу.
— Спасибо, мама, — прошептала она, вкладывая в это простое слово всю свою любовь и признательность. — Спасибо за всё.
Они стояли, обнявшись, на балконе, освещённые мягким светом из комнаты. Две родные души, нашедшие друг друга. И в этот момент Кристина поняла: она давно уже дома. У неё есть настоящая семья и настоящая мать — та, что приняла её всем сердцем…
