Вера разглядывала четырнадцатилетнюю Алису через запотевшее зеркало в ванной. Девчонка сидела на краю ванны, теребя рукав свитера, будто хотела вытянуть из него какую-то нить и распустить весь узор до основания.
— Жить будешь, — сказала Вера, промокая ватным диском разбитую губу падчерицы. — Но синяк останется дня на три. Ты уверена, что не хочешь рассказать, как это произошло?
Алиса дёрнула плечом.
— Поскользнулась.
— На кулаке одноклассницы? — Вера приподняла бровь. — Слушай, я всё понимаю — не хочешь ябедничать. Но если тебя обижают…
— Да не обижают меня! — Алиса вскинула подбородок. Глаза цвета речной зелени — глаза её отца — вспыхнули. — Просто Машка Солнцева ляпнула про маму… всякое.
Вера вздохнула и сложила аптечку. Марины не стало от осложнений после пневмонии семь месяцев назад. Алиса с тех пор жила с отцом и его второй женой. Точнее, существовала. Не жила, а выживала.
— И что конкретно она сказала? — Вера присела рядом с падчерицей, чуть отодвинув бедром коробку с детскими игрушками — близнецам, её сыновьям, было по четыре, и они раскидывали свой пластиковый зоопарк по всей квартире.
— Что мамка с.д.о.х.л.а, потому что не хотела со мной возиться после развода.
У Веры перехватило дыхание от такой детской жестокости. Сколько этой Машке? Тоже четырнадцать? Уже достаточно, чтобы понимать, что словами можно резать по живому.
— И ты ей врезала? — уточнила Вера.
— Немножко, — призналась Алиса и впервые за весь разговор посмотрела Вере в глаза. — Ты же теперь всё расскажешь папе?
— Зачем? — пожала плечами Вера. — Если только ты сама не захочешь.
— Не хочу, — быстро ответила Алиса. — У него и так проблем…
Она осеклась, но Вера поняла.
«У папы и так проблем хватает со тобой и твоими детьми», — вот что хотела сказать падчерица. Вера молча протянула руку и пригладила растрёпанные русые волосы девочки. Та резко отстранилась — не готова ещё принять такую близость.
— Вставай, — сказала Вера. — Скоро Егор с работы вернётся, а нам ещё ужин готовить.
— Сама справишься, — буркнула Алиса, поднимаясь. — У меня алгебра недоделанная.
Вера кивнула, не настаивая. Каждый разговор с падчерицей был похож на ходьбу по минному полю — одно неверное слово, и всё взлетит на воздух. Она смотрела, как Алиса выходит из ванной — сутулая, нескладная, с тем особым подростковым вызовом в каждом движении, который говорит: «Я справлюсь сама, не лезьте».
В коридоре раздался грохот и заливистый детский смех.
— Гошка, кончай валять д.у.р.а.к.а! — крикнула Вера, вылетая из ванной. — Вот заноза, когда только успел вернуться…
Младший из близнецов, Гоша, катался по полу, сцепившись с Максом, своим братом. Они были так увлечены борьбой, что не заметили, как сбили тумбочку, и теперь с неё градом сыпались какие-то безделушки.
— А ну-ка брысь отсюда! — Вера подхватила обоих сорванцов за воротники футболок. — Живо в комнату!
— Ма-а-ам, — захныкал Макс, самый младший из всей оравы, — мы только играли…
— Играли они, — проворчала Вера, подталкивая обоих в детскую. — Марш мультики смотреть. И без звука! У Алисы голова болит.
Оглянувшись на падчерицу, она заметила, как та замерла в дверях своей комнаты, глядя на возню с каким-то странным выражением — не то тоска, не то зависть. Но уже через секунду Алиса скрылась за дверью, оставив Веру наедине с мыслями.
— Как прошёл день? — Егор устало опустился на стул, пока Вера выкладывала макароны по-флотски на тарелки.
— Нормально, — ответила она, стараясь звучать бодро. — С Алисой небольшие проблемы в школе.
Егор мгновенно подобрался:
— Какие проблемы?
— Ничего серьёзного. Подростковые разборки. Я сказала — небольшие.
Егор выглядел так, будто хотел расспросить подробнее, но передумал. Он помолчал, рассеянно ковыряя вилкой еду, затем тихо произнёс:
— Я всё время чувствую, что делаю что-то не так. С Алисой. С ребятами. С тобой.
— Ты делаешь всё, что можешь, — Вера положила руку на его плечо. — Мы все делаем.
Егор накрыл её ладонь своей. У него были сухие, шершавые пальцы — руки человека, который много работает. В сорок два он всё ещё был красив той особой мужской красотой, которая проступает с возрастом — резче, отчётливее.
— Иногда мне кажется, что я должен был поступить по-другому, — сказал он. — После смерти Марины. Может, не стоило забирать Алису к нам сразу. Может, надо было дать ей время. Пожить с бабушкой, привыкнуть к мысли…
— И что бы это дало? — перебила Вера. — Отложенную боль? Понимание, что она никому не нужна — ни отцу, ни мачехе?
— Я не это имел в виду, — нахмурился Егор. — Просто девочке было бы легче…
— Егор, — Вера присела рядом с ним, глядя прямо в глаза. — Алиса сейчас на стадии отрицания. Она не хочет принимать то, что её мама умерла. Не хочет принимать, что её жизнь изменилась. Но одно я знаю точно — чем дольше она была бы отдельно от тебя, тем больше утвердилась бы в мысли, что её бросили.
Мужчина вздохнул:
— Наверное, ты права. Как всегда.
— Не как всегда, а только иногда, — улыбнулась Вера. — У тебя переработка завтра?
— Да, с утра совещание, — кивнул он. — Но я постараюсь к ужину быть.
— Не убивайся так, — мягко сказала Вера. — Мы справимся.
Она почувствовала на себе взгляд и обернулась — Алиса стояла в дверях кухни, держа в руках тетрадь.
— Я не поняла задачу, — сказала девочка, обращаясь к отцу. — Там функции какие-то странные.
— Иди сюда, — Егор подвинулся, освобождая место. — Сейчас разберёмся.
Вера молча отошла к плите, делая вид, что занята готовкой. Она боковым зрением наблюдала, как отец и дочь склонились над тетрадью, и их профили — так похожие — почти соприкоснулись. Что-то сжалось у неё в груди — то ли нежность, то ли тревога.
На следующий день, когда Вера забирала близнецов из детского сада, к ней подошла воспитательница.
— Вера Андреевна, — начала она каким-то особенным тоном, который сразу насторожил, — можно вас на минутку?
Они отошли в сторону от гомонящей толпы родителей и детей.
— Что-то случилось? — спросила Вера, натягивая шапку на вертящегося Гошу.
— Ничего страшного, — улыбнулась воспитательница, — просто хотела сказать, что сегодня за мальчиками приходила ваша падчерица. Алиса, правильно?
— Да, — осторожно кивнула Вера. — А в чём дело?
— Ни в чём, просто хотела убедиться, что всё в порядке. Она сказала, что вы попросили её забрать братьев.
Вера замерла. Она точно никого не просила забирать детей — у неё был выходной, и она провела полдня, разбирая накопившиеся домашние дела.
— Спасибо, Светлана Петровна, — сказала она. — Да, всё нормально. Просто небольшое недопонимание.
Выйдя из садика, Вера немедленно набрала номер Алисы. Та ответила почти сразу:
— Ну чего?
— Ты почему из садика близнецов забирала? — спросила Вера, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
На том конце повисло молчание.
— Алиса?
— А что такого? — наконец отозвалась падчерица. — Я всё равно мимо проходила. Решила, что тебе помогу. У тебя же дел полно.
— Но ты сказала воспитательнице, что я тебя попросила, — заметила Вера.
— А иначе они бы не отдали мелких, — резонно возразила Алиса. — Слушай, если тебе не нравится…
— Дело не в этом, — перебила Вера. — Просто в следующий раз предупреждай, хорошо? А где вы сейчас?
— В сквере у дома. Мелкие на горке.
— Я сейчас подойду.
Положив трубку, Вера перевела дух. Что это было? Очередной способ Алисы доказать что-то? Или… неужели она действительно хотела помочь?
Когда Вера пришла в сквер, то увидела странную картину: Алиса стояла у горки, страхуя Макса, который боялся съезжать с самого верха, а Гоша уже вовсю носился по площадке, иногда подбегая к сестре с какими-то «важными сообщениями».
— Кому мороженое? — спросила Вера, подходя ближе.
— Мне! Мне! — завопили близнецы.
— В такой холод? — фыркнула Алиса.
— Именно, — кивнула Вера. — Самое время для пломбира. Спорим, ты не откажешься?
Алиса закатила глаза, но Вера заметила, как дрогнули уголки её губ.
Мороженое они ели в кафе неподалёку — маленьком, уютном, где подавали отличный горячий шоколад. Близнецы болтали без умолку, перебивая друг друга, а Алиса молча ковыряла свой пломбир, время от времени бросая быстрые взгляды на Веру.
— Спасибо, что забрала их, — сказала Вера, когда дети отвлеклись на игровой уголок в кафе. — Но, правда, в следующий раз предупреди.
— Я телефон забыла зарядить, — пожала плечами Алиса. — Потом вспомнила, но было уже поздно.
— Понятно.
Они помолчали. Вера не знала, как начать разговор о школе, о разбитой губе, о Машке Солнцевой и её словах. Но, к её удивлению, Алиса заговорила первой:
— Макс боится темноты, да?
— Да, — кивнула Вера. — Приходится оставлять ночник.
— Я тоже боялась в его возрасте, — сказала Алиса, не глядя на Веру. — Мама… она оставляла свет в коридоре. И дверь приоткрытой.
Это было первый раз, когда Алиса сама заговорила о матери в присутствии Веры.
— Мы делаем так же, — осторожно сказала Вера. — Твой отец рассказал.
Алиса бросила на неё быстрый взгляд:
— Он вообще много рассказывает? Ну, про нас с мамой?
Вера покачала головой:
— Нет. Только если я спрашиваю о чём-то конкретном. Он… бережёт эти воспоминания.
— А ты спрашиваешь? — в голосе Алисы мелькнула настороженность.
— Иногда, — честно ответила Вера. — Чтобы лучше понимать тебя.
— Зачем?
— Потому что ты — часть нашей семьи, — просто сказала Вера. — И мне важно, чтобы тебе было с нами хорошо. Или хотя бы… не очень плохо.
Алиса опустила глаза, ковыряя ложкой растаявшее мороженое:
— А если не получится? Если я всегда буду… чужой?
Вера осторожно накрыла ладонью руку падчерицы:
— Ты не чужая, Алиса. Никогда не была и не будешь.
Девочка промолчала, но руку не отдёрнула. Они так и сидели, пока близнецы не вернулись к столу, требуя внимания.
В последний четверг месяца у Веры был важный заказ — она работала дизайнером интерьеров на фрилансе и обычно совмещала это с воспитанием детей, но иногда приходилось встречаться с клиентами лично.
— Я задержусь часа на два, — сказала она Егору утром. — Ты сможешь забрать близнецов?
— Чёрт, — Егор стукнул себя по лбу. — Совсем забыл тебе сказать — у меня сегодня корпоратив. Десять лет фирме.
Вера прикусила губу:
— Может, перенести встречу…
— Не глупи, — возразил Егор. — Ты неделю готовилась. Я попрошу маму.
— Свекровь в санатории, помнишь? — вздохнула Вера. — Ладно, что-нибудь придумаем.
В этот момент на кухню вошла Алиса, сонная и взъерошенная.
— Я могу забрать мелких, — сказала она, наливая себе чай. — Мне не сложно.
Вера и Егор переглянулись.
— У тебя же тренировка сегодня, — напомнил отец.
— Пропущу одну, ничего страшного, — пожала плечами Алиса. — Заберу их и посижу, пока вы не вернётесь.
Вера заметила, что у падчерицы дрожат руки, когда она держала чашку. Значит, это предложение далось ей непросто.
— Спасибо, Алис, — сказала она. — Это очень выручит нас.
— Да ничего особенного, — буркнула девочка, но Вера заметила, как она выпрямилась, услышав благодарность.
Весь день Вера не могла отделаться от беспокойства. Она трижды звонила Алисе, проверяя, всё ли в порядке, пока та не взорвалась:
— Да нормально всё! Перестань контролировать каждый шаг! Если не доверяешь, могла и не просить!
— Я доверяю, — мягко сказала Вера. — Просто волнуюсь. Привычка.
Когда она вернулась домой, уже стемнело. В квартире было подозрительно тихо. Осторожно заглянув в гостиную, Вера замерла от неожиданности: Алиса сидела на диване, а по обе стороны от неё пристроились крепко спящие близнецы. На экране телевизора мелькали титры какого-то мультфильма.
— Они вырубились полчаса назад, — тихо сказала Алиса, заметив Веру. — Я не стала их в кровать перекладывать, чтоб не разбудить.
Вера подошла ближе и осторожно погладила сыновей по головам.
— Как всё прошло? — спросила она шёпотом.
— Нормально, — пожала плечами Алиса. — Макс немного капризничал, не хотел есть суп. Но потом я сказала, что не включу мультик, и он быстро передумал.
Вера улыбнулась:
— Ты молодец. Спасибо.
Она заметила на столе раскрытую тетрадь с уравнениями:
— Уроки успела сделать?
— Не всё, — призналась Алиса. — Эти двое требуют постоянного внимания.
— Это точно, — согласилась Вера. — Давай помогу тебе перенести их в кровать, а потом можем вместе с домашкой разобраться. Я когда-то неплохо в алгебре шарила.
— Правда? — удивилась Алиса.
— Не веришь? — усмехнулась Вера. — Думаешь, дизайнеры интерьера только обои выбирать умеют? Между прочим, там без математики никуда.
Они аккуратно перенесли близнецов в их комнату, укрыли одеялами. А потом до полуночи сидели на кухне, разбирая алгебраические задачи и болтая о всякой ерунде. Алиса вдруг оказалась смешливой и остроумной — качества, которые она скрывала за стеной отчуждения.
Когда вернулся Егор, слегка навеселе после корпоратива, он застал их за чаем с печеньем, и обе хохотали над какой-то историей из школьной жизни Алисы.
— Вижу, вы неплохо проводите время, — улыбнулся он, глядя на них с какой-то особенной нежностью.
— Всё в порядке, папа, не начинай, — фыркнула Алиса, но беззлобно. — Ты как доехал?
— Нормально, — кивнул Егор, снимая пиджак. — А вы почему не спите?
— У нас математический кружок, — серьёзно сказала Вера. — Не мешай научному процессу.
Алиса прыснула в кулак, а Егор покачал головой, всё ещё улыбаясь:
— Ну-ну. Только не засиживайтесь, завтра обеим рано вставать.
Когда он ушёл, Алиса внезапно посерьёзнела:
— Вера, можно тебя спросить?
— Конечно.
— А тебе не… противно?
— Что именно? — не поняла Вера.
— Ну, возиться со мной, — Алиса опустила глаза. — Я ведь дочь другой женщины. Женщины, которую папа… любил.
Вера внимательно посмотрела на падчерицу:
— Алиса, любовь — это не пирог, который нужно делить на кусочки. Твой отец любил твою маму, и из этой любви появилась ты. Потом он полюбил меня, и у нас родились близнецы. Но это не значит, что он забыл Марину или что я должна ревновать к его прошлому.
— А ты… не ревнуешь? — тихо спросила девочка.
— Нет, — покачала головой Вера. — Не к чему. Твоя мама — часть твоей жизни. А ты — часть жизни твоего отца. И моей тоже. И я очень хочу, чтобы ты была счастлива. Не потому, что мне нужно кому-то что-то доказать, а просто потому, что ты — Алиса. И этого достаточно.
Девочка молчала, всё ещё не поднимая глаз.
— Знаешь, — продолжила Вера, — у меня мачеха была. После того, как папа с мамой развелись. И я её ненавидела всеми фибрами души. Хотя она, в общем-то, не сделала мне ничего плохого.
— Правда? — Алиса наконец посмотрела на Веру. — И что потом?
— А потом я выросла, — улыбнулась Вера. — И поняла, что она просто хотела быть счастливой. Как и мой отец. Как и моя мать, которая тоже вышла замуж второй раз. И однажды я поняла, что можно любить многих людей. И что новые отношения не отменяют старых, просто… дополняют их.
— А вы сейчас общаетесь? Ну, с мачехой?
— Да, — кивнула Вера. — Каждый месяц созваниваемся. У неё, кстати, внуки уже. Мои сводные братья — это её родные дети — они старше тебя немного.
Алиса задумалась, а потом вдруг сказала:
— Я не хочу забывать маму. И боюсь, что если привыкну к жизни здесь, с вами, то как будто предам её.
— Ты никогда её не забудешь, — мягко ответила Вера. — Она всегда будет с тобой. Но жизнь продолжается, Алиса. И в ней есть место для новых отношений, новых привязанностей.
— Даже для… тебя? — неуверенно спросила девочка.
— Даже для меня, — кивнула Вера. — Если ты захочешь.
Алиса помолчала, теребя прядь волос. А потом сказала так тихо, что Вера едва расслышала:
— Я хочу попробовать…
— Не забудьте, дети, в следующую пятницу у нас ярмарка талантов! — объявила классная руководительница. — Родители тоже приглашаются.
Алиса закатила глаза. Очередное школьное мероприятие, на котором нужно будет улыбаться и делать вид, что всё прекрасно. Она уже представляла, как отец будет извиняться, что не сможет прийти из-за работы, а Вера… Что сделает Вера?
Выйдя из школы, Алиса с удивлением обнаружила у ворот не отца, а мачеху с близнецами.
— А где папа? — спросила она, подходя ближе.
— У него встреча, — ответила Вера. — Попросил меня тебя забрать. Мы в кино идём, на «Авангард-2». Ты вроде хотела посмотреть?
Алиса расплылась в улыбке:
— Да! Там же Норрис снимается!
— Кто? — спросила Вера.
— Чак Норрис-младший, — закатила глаза Алиса, как будто объясняла очевидное. — Он сейчас самый крутой актёр.
— Если ты так говоришь, — усмехнулась Вера. — Ну что, идём?
По пути в кинотеатр Алиса рассказывала о школе, о проекте по физике, который они делали с Катей, о том, как физрук заставил всех бегать пять кругов по стадиону.
— А Машка Солнцева? — осторожно спросила Вера. — Она больше не задирается?
Алиса покачала головой:
— Не-а. Мы с ней даже вроде как подружились. Представляешь, оказывается, её родители тоже развелись. И мачеха… ну, не очень.
— В каком смысле? — напряглась Вера.
— Ну, она всё пытается доказать, что лучше Машкиной мамы, — пояснила Алиса. — Постоянно сравнивает, критикует. Я ей сказала, что мне повезло. Что ты не такая.
Вера остановилась посреди тротуара, глядя на падчерицу широко раскрытыми глазами:
— Ты так сказала?
— А что? — смутилась Алиса. — Это правда.
Вера почувствовала, как к горлу подкатывает ком, и быстро взяла себя в руки:
— Спасибо, Алис. Это много для меня значит.
— Да ладно, — девочка смущённо отвела взгляд. — Только не раскисай, а то близнецы решат, что я тебя обидела.
И действительно, Гоша уже смотрел на них настороженно:
— Мама, ты плачешь?
— Нет, что ты, — Вера быстро улыбнулась. — Просто ветер в глаза задул. Идёмте скорее, опоздаем на сеанс, и я так и не увижу этого вашего… как его?
— Чака Норриса-младшего, — хором ответили Алиса и Макс, который был в восторге от старшей сестры и повторял за ней каждое слово…
Ярмарка талантов выпала на ясный весенний день. Алиса нервничала так, что у неё подрагивали пальцы.
— Всё будет хорошо, — сказал Егор, поправляя дочери воротник блузки. — Ты отлично подготовилась.
— А если я забуду слова? — прошептала Алиса. Она собиралась читать стихотворение — своё собственное, которое писала втайне от всех почти месяц.
— Не забудешь, — уверенно сказала Вера, стоя рядом. — А если что, я буду в первом ряду и подскажу.
— Ты серьёзно? — Алиса посмотрела на мачеху. — Ты запомнила моё стихотворение?
— От корки до корки, — кивнула Вера. — Мы вчера с твоим отцом до слёз над ним сидели. В хорошем смысле.
Алиса покраснела. Стихотворение было о матери, о потере, о новом доме и о том, как трудно принять перемены, когда сердце разбито. Она показала его Вере только вчера, перед самым сном, и убежала к себе, не дожидаясь реакции.
Когда объявили её выход, Алиса почувствовала, как колени превращаются в желе. Она медленно поднялась на сцену, вглядываясь в зал в поисках знакомых лиц. И увидела их — в первом ряду, как и обещала Вера. Отец держал близнецов, которые для такого случая были необычно тихими. А рядом сидела Вера, и её глаза были устремлены на Алису с такой искренней поддержкой, что девочка сразу успокоилась.
— «Мост через реку», — объявила она название. — Авторское стихотворение.
И начала читать о том, как трудно переходить с одного берега жизни на другой, когда между ними — река потери. О том, как страшно ступать на шаткие доски моста, не зная, выдержат ли они тебя. И о том, как важно, чтобы кто-то ждал на другом берегу, протягивая руку и говоря: «Ты справишься. Я в тебя верю».
Когда она закончила, в зале повисла тишина, а потом грянули аплодисменты. Алиса, всё ещё оглушённая собственной смелостью, сошла со сцены и направилась к своему месту. На полпути её перехватила Вера, крепко обняв:
— Ты молодчина, — прошептала она. — Настоящая поэтесса.
— Не перебарщивай, — смущённо буркнула Алиса, но обняла мачеху в ответ.
Позже, когда они праздновали её успех в маленьком кафе недалеко от школы, Егор произнёс тост:
— За мою талантливую дочь! И за мою мудрую жену, которая помогла нам всем снова стать семьёй.
Вера покачала головой:
— Мы всегда были семьёй. Просто иногда требуется время, чтобы все части головоломки встали на свои места.
Алиса, наблюдавшая за ними, вдруг сказала:
— Знаете, мама бы одобрила. Она всегда говорила, что главное — чтобы папа был счастлив.
Егор сглотнул, глядя на дочь влажными глазами:
— Думаешь?
— Уверена, — кивнула Алиса. — Она бы хотела, чтобы… чтобы у меня была мама. Даже если это не она.
Вера осторожно коснулась руки падчерицы:
— Я никогда не смогу заменить твою маму, Алиса. И не хочу. Но я могу быть рядом. Всегда.
— Я знаю, — просто ответила девочка. — И это… спасибо…
Год спустя, когда они всей семьёй приехали на кладбище в годовщину смерти Марины, Алиса положила на могилу матери букет ландышей — её любимых цветов. А потом повернулась к Вере:
— Спасибо, что пришла.
— Я бы никогда не оставила тебя одну в такой день, — тихо ответила Вера.
Они стояли рядом, плечом к плечу — падчерица и мачеха, две женщины, связанные не кровью, а чем-то более глубоким: выбором любить друг друга, несмотря на боль прошлого и неуверенность в будущем.
Егор, наблюдавший за ними со стороны, держа притихших близнецов за руки, подумал, что, возможно, настоящая семья — это не те, с кем ты начинаешь путь, а те, с кем решаешь его продолжить, когда дорога становится трудной.
А жизнь — она такая: не всегда гладкая, не всегда справедливая, но всегда дающая шанс начать заново. Особенно если рядом есть люди, готовые пройти с тобой через всё — даже через реку потери, по самому шаткому мосту, на другой берег, где ждёт новая глава.
