Лена осторожно прикрыла дверь в детскую и прислушалась. Илюша наконец уснул, хотя еще полчаса назад капризничал и плакал. Ребенок болел уже третий день — простуда, температура под тридцать девять и постоянная головная боль мучили пятилетнего мальчика, превращая веселого и жизнерадостного сына в раздражительного малыша.
Часы на кухне показывали шесть вечера. Из ванной доносился шум воды — Олег собирался на встречу с друзьями. Опять. Третий раз за неделю, хотя сын болеет и температурит.
Лена устало опустилась на стул, глядя в тёмное окно. За стеклом медленно кружились тяжелые хлопья снега, а внутри нарастало знакомое чувство одиночества. Даже не так — отчужденности. Когда рядом кто-то есть, но ты всё равно один.
Восемь лет брака. Восемь долгих лет с человеком, который последние два года смотрел на нее как на чужую. Вспомнились первые встречи, предложение руки и сердца, романтические выходные в соседнем городе… Куда всё ушло? Когда их отношения превратились в странное соседство двух незнакомцев?
Хлопнула дверь ванной. Олег появился на кухне — свежевыбритый, пахнущий дорогим парфюмом. На фоне его наряженной фигуры Лена внезапно ощутила себя чем-то серым и незначительным в своем домашнем костюме и со спутанными волосами.
— Как Илья? — спросил Олег, хотя по голосу было понятно, что вопрос задан для проформы.
— Температура тридцать восемь и пять. Задремал наконец-то. Измученный весь, — Лена потерла переносицу. — Ты куда собрался?
— К Игорю. У него день рождения, забыла что ли?
— А как же…
— Что? — в голосе мужа послышалось раздражение. — Опять начнешь? Ребенок спит, ты дома. Что мне тут делать?
Лена промолчала. Не было сил спорить. Да и какой смысл? Последние два года любой серьезный разговор заканчивался ссорой или холодным игнорированием.
Раньше, в первые годы брака, они разговаривали часами. Про фильмы, про книги, про друзей, про будущее. Теперь их общение сводилось к коротким диалогам о бытовых мелочах.
— Счет за свет пришел. — Каждый месяц одно и то же. — График на следующую неделю поменялся. — Словно отчитывается. — Хлеб купил. — Сухо, по делу.
Никаких «как прошел день» или «что тебя порадовало». Ничего личного.
Илюша оставался единственной ниточкой, связывающей их. Единственным, ради кого Лена еще держалась за эти отношения. Ради кого выносила холодность мужа, который, кажется, даже с ребенком общался лишь поверхностно.
Олег играл с сыном по пятнадцать минут вечером — неизменно поглядывая на часы. Да и то, если Илюша капризничал или плакал, быстро раздражался и уходил, бросая что-то вроде «займись своим ребенком» или «надоело это нытье».
Своим ребенком. Будто мальчик не был их общим сыном, плотью от плоти двоих.
— Я ушел, — Олег набросил пальто. — Не жди, может, задержусь.
— Подожди, — Лена поднялась со стула. — Мне нужно с тобой поговорить. Завтра приезжают твои родители, забыл?
Олег остановился, явно недовольный задержкой.
— И что? Ты, как обычно, что-то не приготовила? Или комнату для них не убрала?
— Дело не в этом, — Лена сделала глубокий вдох. — Может, перенесем их визит? Илюша болеет сильно, ему тяжело будет выносить шум, гостей. Ты же знаешь, как твоя мама любит громкие разговоры, а отец сразу телевизор включает на полную…
— Что? — Олег смотрел на нее с таким удивлением, будто Лена предложила что-то совершенно абсурдное. — Перенести визит? Они полгода собирались к нам приехать! Не говори ерунды.
— Олег, ты не понимаешь. У Илюши температура высокая третий день. Ему нужен покой, тишина…
— А я говорю, мои родители едут к нам завтра! — отрезал муж. — И точка!
Лена почувствовала, как губы начинают дрожать. Не от обиды — от бессилия. Всегда так. Её мнение не учитывается, её аргументы не слышат. Даже когда речь идет о здоровье ребенка.
— Знаешь, я, наверное, съезжу с Илюшей к маме, — тихо произнесла Лена. — Пока твои родители будут гостить. Так будет лучше для всех.
Олег замер, его лицо исказилось от злости.
— То есть ты решила всё испортить? Мои родители приезжают увидеть внука, а ты его увезешь?
— Я предлагаю разумный компромисс, — голос Лены дрогнул. — Ребенку нужен покой. Когда он поправится, привезу его к твоим родителям.
Олег молча сверлил жену взглядом, словно видел впервые. Потом медленно снял пальто и прошел обратно на кухню. Это было неожиданно. Обычно муж просто хлопал дверью и уходил, если разговор ему не нравился.
— Так, — сказал Олег, сложив руки на груди. — Давай проясним ситуацию. Завтра приезжают мои родители. Они хотят увидеть внука. И они его увидят, ясно? Никуда ты не поедешь.
— А здоровье Илюши? — Лена пыталась достучаться до мужа. — Ему нужен покой, а не застолье и громкие разговоры.
— Посидит в своей комнате, — отмахнулся Олег. — Ничего с ним не случится.
Лена попыталась представить, как объясняет пятилетнему сыну, почему он должен сидеть один в комнате, пока все веселятся. Как будет успокаивать его, когда ребенка снова начнет мутить от температуры, а из-за стенки будет доноситься громкий смех.
— Я не смогу так, — Лена покачала головой. — Ты не понимаешь состояние сына. Ему плохо, ему страшно. Он нуждается в тишине и внимании, а не в…
— В чем? — перебил Олег. — Договаривай! Не в моих родителях, да? Ты всегда их недолюбливала!
— Неправда! — запротестовала Лена. — Я просто забочусь о здоровье Илюши…
— Хватит прикрываться ребенком! — повысил голос Олег. — Он простыл, а не при смерти лежит! Немного температуры — это не повод отменять встречу с бабушкой и дедушкой.
— Немного температуры? — Лена не верила своим ушам. — Ты хоть раз за эти дни заглянул к нему в комнату? Хоть раз приложил ладонь ко лбу? Он еле дышит, у него голова раскалывается от боли!
Олег отвернулся к окну, явно не желая продолжать разговор. Но Лена не могла остановиться. Слишком долго она молчала, слишком долго пыталась сохранить видимость нормальной семьи.
— Знаешь, что самое обидное? — тихо произнесла женщина. — Твое полное равнодушие к собственному ребенку. Ты даже не замечаешь, как он изменился за последний год. Как пытается привлечь твое внимание. Как смотрит на дверь, когда ты уходишь и не говоришь, когда вернешься.
— Так, я не буду это слушать, — Олег схватил пальто. — У меня нет на это времени.
— Времени на собственного сына у тебя тоже нет, — горько заметила Лена. — Ты с ним играешь для галочки. Пятнадцать минут в день — и то, если он не капризничает и не плачет. А если слезы — сразу «надоело нытье» и сбегаешь.
Лена замолчала, глядя в спину мужа. Ей вдруг стало ясно, что восемь лет их брака были потрачены зря. Что последние два года они жили как чужие люди под одной крышей. И ничего уже не исправить.
— Я пойду к Илюше, — сказала Лена, направляясь к двери. — А ты иди к своим друзьям. Как обычно.
— Стой, — голос Олега прозвучал неожиданно резко. — Я еще не закончил.
Лена остановилась, ощущая тревогу. В голосе мужа было что-то новое, какая-то холодная решимость.
— Завтра мои родители приедут в гости, — четко произнес Олег. — Я приготовлю ужин. Ты встретишь их с улыбкой. И не будешь портить всем настроение разговорами о болезни Ильи. Всё ясно?
— Нет, — покачала головой Лена. — Не ясно. Я не буду устраивать застолье, когда мой ребенок болеет. И не позволю игнорировать его состояние.
Повисла тяжелая пауза. Лена знала, что перешла какую-то невидимую черту. Обычно она уступала, сглаживала острые углы. Но не сегодня. Здоровье сына было важнее.
Следующая фраза Олега прозвучала как удар.
— Я не собираюсь твою рожу видеть, когда приедет моя семья! Уходи со своим нытиком!
Лена застыла, не веря своим ушам. Это был не просто грубый выпад. Это было что-то большее — финальная точка в их отношениях. В одной фразе скопилось столько пренебрежения, столько неприязни…
Голос мужа был холодным, как лед. А взгляд… абсолютно чужой. Будто перед ней стоял не человек, с которым она прожила восемь лет, а случайный прохожий, испытывающий к ней неприкрытую враждебность.
«Со своим нытиком» — эти слова звенели в ушах. Не «с нашим сыном», не «с Илюшей». Своим нытиком. Словно ребенок принадлежал только ей, словно Илюша был чем-то неприятным, навязанным Олегу против воли.
Из детской донесся слабый плач. Илюша проснулся. Лена двинулась к двери, но на пороге обернулась.
— Знаешь, — сказала она тихо, — все эти годы я боялась одиночества. Думала, что без тебя не справлюсь. Но сейчас поняла — мы с Илюшей уже давно одни. Просто ты физически находился рядом. И знаешь что? Так даже тяжелее.
Не дожидаясь ответа, Лена вышла из кухни. Плач из детской усилился. В обычной ситуации женщина постаралась бы успокоить ребенка как можно быстрее, чтобы не раздражать мужа. Но сегодня она поняла — больше не нужно ни о чем беспокоиться.
Завтра она соберет вещи и уедет с Илюшей к маме. Возможно, навсегда. Хватит жить с человеком, который называет их сына «нытиком» и выставляет жену за дверь, когда приезжают его родители.
Лена зашла в детскую. Илюша сидел на кровати, обхватив колени руками. Лицо мальчика было красным от жара, глаза блестели от слез.
— Мам, мне плохо, — прошептал Илюша, протягивая к ней руки.
Лена быстро подошла к сыну, присела на край кровати и приложила ладонь ко лбу мальчика. Горячий. Слишком горячий.
— Сейчас, маленький, сейчас дам лекарство, — Лена достала из тумбочки жаропонижающее и термометр.
Пока Илюша послушно держал градусник, женщина внимательно вглядывалась в его бледное личико с красными пятнами лихорадки на щеках. Ресницы мальчика слиплись от слез, губы потрескались. Когда термометр запищал, Лена взглянула на цифры: 38,7.
— Кто там кричал? — спросил Илюша, принимая лекарство. — Папа опять сердится?
В этом простом детском вопросе было столько обыденности, что у Лены защемило сердце. Для Илюши крики отца стали привычным фоном жизни.
Лена не ответила. Мысли лихорадочно метались в голове. Слова Олега ударили слишком больно, словно вскрыли нарыв, который давно зрел внутри их отношений. «Уходи со своим нытиком» — от этой фразы невозможно отмахнуться, невозможно сделать вид, что ничего не произошло.
— Мам, ты чего? — Илюша смотрел на Лену с детской тревогой.
— Всё хорошо, малыш, — Лена погладила сына по голове. — Просто решаю одну важную задачу.
И решение пришло внезапно, словно кто-то щелкнул выключателем внутри. Лена встала и начала собирать вещи: детскую одежду, пижаму, аптечку с лекарствами. Движения были четкими, уверенными — будто она готовилась к этому моменту давно.
— Куда мы едем? — Илюша наблюдал за сборами, сидя на кровати.
— К бабушке и дедушке. Там тебе будет спокойнее.
Документы. Нужно взять документы. Лена выдвинула ящик комода, где хранились свидетельство о рождении Илюши, медицинский полис, ее паспорт. Быстро сложила всё в папку.
Мальчик не спорил. Наоборот, в глазах мелькнуло облегчение. У бабушки и дедушки всегда было тихо, спокойно, никто не кричал. Илюша любил гостить у них.
Лена открыла шкаф, чтобы достать одежду для себя, и замерла. Много ли ей нужно? Возможно, это не просто временный отъезд. Возможно, она не вернется. Мысль вспыхнула и закрепилась. Не вернется.
Сборы заняли всего десять минут. Небольшой чемодан с самым необходимым. Сумка с детскими вещами. Документы. Лекарства.
— Пойдем, малыш, — Лена протянула руки к сыну. — Я тебя отнесу.
Илюша послушно обвил шею матери руками. Он был горячим, как печка, и неожиданно тяжелым. Лена вспомнила, как три года назад легко носила его на руках. Теперь мальчик подрос, но сейчас, ослабленный болезнью, прижимался к ней так же доверчиво, как и тогда, в младенчестве.
Из кухни доносились звуки телевизора. Олег даже не подумал проверить, как там сын после пробуждения. Лена стиснула зубы и вышла в коридор. Чемодан придется тащить одной рукой, держа Илюшу на другой. Но она справится. Она всегда справлялась.
На пороге Лена остановилась, прислушиваясь. Последний шанс для Олега заметить их уход, остановить, спросить, куда они собрались. Но из кухни по-прежнему доносился только звук телевизора.
Лена открыла входную дверь и вышла на лестничную площадку.
Одной рукой она набрала номер такси. Диспетчер сообщил, что машина будет через семь минут.
— Мам, а папа? — спросил Илюша, положив голову ей на плечо.
— Папа останется дома, — ответила Лена. — У него завтра приезжают гости.
— А мы когда вернемся?
Лена не ответила. Дверь дома, в котором они прожили пять лет с рождения Илюши, закрылась за спиной. Они спускались по ступенькам в тишине, нарушаемой только тяжелым дыханием заболевшего ребенка.
Когда-то, держа новорожденного Илюшу на руках, Лена представляла, как они с Олегом будут вместе воспитывать сына, водить его в парк, учить кататься на велосипеде, читать ему книжки на ночь. Но реальность оказалась совсем иной. Олег всё больше отдалялся, всё меньше участвовал в жизни ребенка. А сегодня и вовсе поставил точку в их отношениях, показав истинное отношение к сыну.
Такси приехало быстро. Водитель молча помог загрузить чемодан в багажник, с пониманием глянул на ребенка, прижавшегося к матери, и не стал задавать лишних вопросов.
— К родителям, — сказала Лена, назвав адрес.
В машине Илюша уснул, обессиленный жаром и слезами. Его дыхание стало ровнее, голова уютно устроилась на плече матери. Лена смотрела в окно на проносящиеся мимо городские огни и думала, что наконец-то чувствует облегчение. Странно, но вместо страха и неопределенности ее наполняло спокойствие. Будто она наконец выбралась из душного помещения на свежий воздух.
Телефон молчал. Олег не звонил. Видимо, даже не заметил их отсутствия.
Родители встретили Лену с тревогой, но без лишних вопросов. По одному взгляду на лицо дочери и спящего внука они поняли: случилось что-то серьезное. Отец молча забрал чемодан, мать помогла перенести Илюшу в комнату, приготовленную для гостей.
— Потом расскажешь, — шепнула мать, обнимая Лену за плечи. — Сейчас отдыхай.
Утром, после того как Илюша получил необходимые лекарства и уснул снова, Лена наконец рассказала родителям о произошедшем. О словах Олега, о его равнодушии к болезни сына, о том, как он выставил их из дома накануне приезда своих родителей.
— Я не для того рожала ребенка, чтобы его выгоняли из дома, — сказала Лена, глядя в окно. — Не для того, чтобы его называли нытиком.
Мать молча обняла дочь, а отец крепко сжал кулаки, но не проронил ни слова. Они всегда уважали выбор Лены, даже когда сомневались в Олеге. И сейчас не стали осуждать или подталкивать к решениям.
Весь день телефон оставался выключенным. Лене не хотелось разговоров, объяснений, оправданий. Больше не хотелось.
К вечеру следующего дня Илюше стало лучше. Температура спала, ребенок даже поиграл немного с дедушкой в шашки. Лена наблюдала за ними, чувствуя, как внутри крепнет решимость.
В понедельник, когда Илюша пошел на поправку, она включила телефон. Ни пропущенных звонков, ни сообщений от Олега. Будто она не существовала. Будто восемь лет их брака растворились в воздухе.
Через неделю Лена подала заявление на развод. Адвокат, которого посоветовала подруга, уверенно сказал, что суд встанет на ее сторону в вопросе проживания ребенка. Особенно учитывая отсутствие интереса отца к сыну.
Олег объявился только когда получил уведомление из суда. Сначала позвонил, потом примчался к дому родителей Лены. Кричал, требовал объяснений, угрожал. А потом вдруг сник, глядя на холодное, решительное лицо женщины, которую когда-то любил.
— Ты не можешь так просто всё разрушить, — сказал Олег, растерянно глядя на жену.
— Это ты разрушил. Давно. Просто я долго не замечала, — ответила Лена. — Или не хотела замечать.
— Но Илья… Он мой сын!
— Впервые слышу, чтобы ты называл его сыном, а не нытиком, — Лена покачала головой. — Восемь лет, Олег. Восемь лет, из которых последние два ты жил с нами как чужой человек. И в ту ночь всё сказал прямо: мы тебе не семья.
Суд прошел быстро. Олег не оспаривал развод, только пытался добиться, чтобы квартира осталась ему. Но судья постановил, что жилье должно остаться с матерью и ребенком.
Илюша не спрашивал об отце. Ни разу за все недели после их ухода. Будто интуитивно чувствовал, что лучше об этом не говорить. Только однажды, уже после суда, мальчик спросил:
— Мам, а мы правда больше не будем жить с папой?
— Правда, малыш, — ответила Лена, гладя сына по волосам.
— А бабушка Вера и дедушка Слава к нам приедут? — спросил Илюша, вспоминая родителей Олега.
Лена замерла. Она не думала об этом аспекте. Родители Олега никогда особо не интересовались внуком, но все же приезжали пару раз в год. Теперь эта связь разорвана.
— Если захотят увидеть тебя — конечно приедут, — сказала Лена. — Они же твои бабушка и дедушка.
Через месяц после суда Лена с Илюшей вернулись в квартиру. Олег уже забрал свои вещи, оставив ключи у соседки. Впервые за долгое время Лена почувствовала себя дома по-настоящему спокойно. Без постоянного напряжения, без ожидания упреков, без страха разбудить сына неловким движением и вызвать раздражение мужа.
В тот же день позвонила свекровь. Голос Веры Николаевны звучал растерянно:
— Лена, что происходит? Олег говорит какие-то странные вещи… Что вы больше не вместе?
— Мы развелись, Вера Николаевна, — спокойно ответила Лена. — Суд уже вынес решение.
— Но почему? Что случилось? — в голосе свекрови звучало искреннее непонимание. — Вы же были такой хорошей семьей!
— Были, — согласилась Лена. — Очень давно.
Рядом крутился Илюша, чувствуя себя хозяином в собственном доме впервые за долгое время. Мальчик улыбался — той беззаботной улыбкой, которую Лена не видела уже много месяцев. Эта улыбка стоила всех принятых решений.
— А внука… мы сможем видеть? — неуверенно спросила Вера Николаевна.
— Конечно, — ответила Лена. — Илюша будет рад вас видеть. Вы всегда можете приехать. Но теперь только с предварительным звонком. И только когда Илюша здоров и хорошо себя чувствует.
После этого разговора Лена уложила сына спать и села у окна, глядя на вечерний город. Где-то там, среди многочисленных окон, был сейчас Олег. Один. Без семьи, которую не ценил. Без сына, которого не замечал. Без жены, которой пренебрегал.
«Его семья» — как часто Олег употреблял это выражение по отношению к своим родителям. Но никогда — говоря о Лене и Илюше. И вот теперь круг замкнулся. Теперь его семья — это действительно только он один.
Лена закрыла глаза. Внутри не было ни злорадства, ни боли. Только спокойная уверенность, что она наконец приняла правильное решение. Нельзя оставаться там, где тебя не уважают. Ради себя. Ради ребенка. Ради будущего.
Новая жизнь только начиналась.
