— Фёдор, слушай, что-то у меня поясницу прихватило, а дома пылища, я и в прошлую неделю пропустила уборку. Может возьмешь хотя бы пылесосом полы пройдешься, чтобы крошки под тапками не хрустели! — Марья Петровна как вчера резко встала со стула, так и застыла в одной позе, и теперь каждый день Петровну навещала местный фельдшер и делала ей уколы обезболивающего.
— Ты что, женщина, хочешь, чтобы я — взял и стал выполнять женские обязанности по дому? — поднял голос на свою больную супругу Федор Иванович.
Фёдор Иваныч в своей прямолинейном сером веществе почему-то еще с детства себе зарубил, что в жизни дела и обязанности делятся на мужские и женские.
Вот трактор отремонтировать, забор поставить, крышу залатать, чтобы не текла — это мужские обязанности, а вот посуду мыть, готовить, стирать, убираться в доме — это обязанности женские.
И если он, Фёдор Иванович, вдруг возьмется ненароком одновременно двумя руками — одной за тарелку, а другой за губку с моющим средство, то это «считай, кранты, в бабу превратился», а бабой Федор Иваныч быть боялся.
— Не мужское это занятие — быть бабой, — логически рассуждал Федор, всячески опасаясь браться за домашнюю работу.
Вот так и жили. Федор один раз в жизни установил забор, да и трактор не так часто ломался, а кровлю Федору, вообще, монтировали наемные кровельщики.
А вот Марья Петровна была обязана каждый день мыть посуду, стирать, гладить, убирать дома.
— Будь любезна, так сказать, всё у нас пополам — у меня мужские дела, а у тебя — женские! — всем видом показывал Федор своей жене.
— Ладно, Федя, подождет уборка, сейчас чуть лучше станет, тогда уж как-нибудь сама пройдусь! — уже пошла на попятную Петровна, видя, как рассвирепел её ненаглядный, с непониманием косясь на жену, которая требовала от него просто невообразимого.
— Апчхи, апчхи…, — расчихался Федор Иваныч, — что же я так чихаю, не могу остановиться!
-И действительно! Наверное, с чистого воздуха, аж в носу зачесалось от его чистоты и переизбытка в нем озона! — пыталась захохотать Марья Петровна, но боль в пояснице напомнила женщине, что лучше этого не делать.
Вдруг в доме зазвонил проводной телефон.
Да в деревнях еще часто пользуются проводной связью, особенно в тех местах, где мобильные вышки еще не полностью покрыли уверенной сетью отдаленные места нашей страны.
— Как?! Коля?! С дерева упал?! Расшибся?! Спина болит?! Выезжаю! — кричал
Федор в трубку, уже надевая ботинки и забирая ключи от машины.
— Федя, ты куда сорвался? Что случилось? — Петровна с трудом повысила голос, чтобы окликнуть мужа, так как даже такое напряжение отдавало в поясницу.
— Ты чего, глухая?! Зойка звонила, говорит, Коля яблоню в саду пилил, на сучок залез, и вместе с сучком грохнулся, да неудачно. В общем со спиной теперь мается! — с широко раскрытыми глазами, сняв обратно ботинки и не зная, что ему делать, в спальню к лежащей жене забежал Федя.
— Подожди, Федя, ты чего забегал-то? Ты мне толком объясни, кто такой Коля? Я что-то запамятовала, родственник что-ли какой твой? — не понимала Петровна.
— Ну как же, Коля! У меня ведь сестра есть Валька! У Вальки дочь — Зойка, а у дочери Валькиной — муж есть Коля! Вот он у себя дома пилил яблоню, на сук залез, а сук гнилой оказался, вот он и упал! Надо бы съездить, проведать человека.
Так, а ну-ка где у тебя тут мази для спины, тебе всё равно они как мертвому припарка, ему-то нужнее будут! — очень сумбурно выражался Федор от переживаний по поводу Николая, и сгребал в пакет все мази на тумбочке.
Петровна как лежала неподвижно на кровати так и лежала, но лицо ее выразило знатное изумление.
— Слышь, ты, заботливый мой, не смей трогать мои мази. Я их, между прочим, на свою пенсию покупала! А у Коли твоего, наверное, жена есть, которая что надо ему, то и купит в аптеке! И они же за 200 км от нас живут! Неужели сейчас поедешь? — попыталась поднять голос на супруга Петровна, но тщетно. Федор Иваныч не слушал свою супругу.
— Всё я уехал, к ночи обратно вернусь, дай Бог! — бросил супруге фразу Федор и уже опять напяливал свои ботинки.
— Федя, а я тебя хотела попросить поднять меня, до санузла хотя бы довести, а то лежу терплю какой час! — лишь проронила со слезами на глазах Петровна.
— Еще чего, вон телефон возьми в прихожей, да позвони кому-нибудь, соседке, например, или родственники у тебя в соседней деревне живут! Чай приедут помогут! — попутно бубнил себе под нос Федор Иваныч.
— Да и, вообще, хорош уже со своей спиной валяться. Второй день она лежит, не встает. Кто супы будет варить нам с дедом? Да на выходных гости к деду приедут, а ты тут лежишь разлеглась как бегемот в болоте! — Федор со злостью закрыл за собой дверь, завел свою старую «Ниву» и дал по газам в направлении соседней области, где жил его дальний родственник.
В деревенском доме настала тишина, только слышен был ход настенных часов с маятником, да жужжание назойливой мухи, которая не могла понять, что между ней и улицей есть стекло.
Петровна попыталась пошевелиться, но дикая боль молниеносно отдала ей в поясницу, будто говоря ей: «Лежи! Ишь куда захотела! Тебе покой нужен, потерпишь!»
Женщина скорчилась от боли и заплакала, не в силах пошевелиться, поливая своего «заботливого» мужа отборными ругательствами.
Петровна всю свою жизнь посвятила служению (именно так можно назвать ее сожительство с Федором, как бы пафосно это не звучало) своему мужу и его родственникам.
Федор Иваныч даже благодарил свою супругу не банальным «спасибо», а «благодарю за службу».
Федор Иваныч сам любил служить окружающим людям, в его голове это было какой-то самоцелью, что он являлся эдаким спасителем, который словно супер-герой помогает всем и вся. И не важно, кому Федор Иваныч «служил» — начальству на работе, своим родителям, дальнему родственнику Коле, многочисленным членам большого своего семейства.
Но Петровна за всё 40-летие совместной жизни не могла понять одного, почему это «служение» не распространяется на неё — её законную супругу.
Нет, Петровне не надо было служить, но поберечь супругу, хотя бы ради приличия сказать добро слово «отдохни»… Но Марья Петровна с упорством ждала от своего благоверного слов благодарности «за службу», слов сочувствия или сострадания, но пока не дождалась.
Женщина воспринимала себя в глазах супруга какой-то адской машиной, которая не знает ни усталости, ни сбоев в работе, которая всегда приведена в рабочий порядок и готова к применению.
«Всегда готов!!!» — лишь цитировал пионерский лозунг Иваныч, именно этим лозунгом он видел боевую функцию своей верной и незаменимой подруги.
Мало того, что Петровна занималась домашним хозяйством, опалывала, поливала и ухаживала за большим семейным огородом, содержала в порядке свой дом, так еще и содержала дом уже возрастных родителей Федора, где также надо было содержать всё в чистоте и порядке, ухаживать за родительским огородом, принимать и провожать родственников мужа.
А тут «мотоблок» сломался, но Федор не спешил его ремонтировать, а занимался своими текущими делами, а именно «служению окружающему миру»
— Так, в общем у Коли всё обошлось! Синяк у него, конечно, знатный, я ему тоже мазей всяких накупил. Говорит, завтра, на работу пойдет! — уже ближе к ночи вернулся домой Федор Иваныч.
— Попутно к сестре Вале заехал, гостинцев ей с деревни завез, — отчитывался о прошедшем путешествии Федор.
— Ну я рада за Колю, и за Валю тоже. У Вали всё хорошо, как себя чувствует, таблетки принимает, давление в норме? — пыталась ёрничать супруга, которая по прежнему неподвижна лежала на кровати.
— Федя, давай, иди меня подтолкни, ну не могу я встать! — повторила свою прежнюю просьбу Марья Петровна.
-Ну? Федя, ой, ну я же не бревно, аккуратнее можешь? — лишь говорила мужу Марья Петровна.
— Экая ты, балда, всё так и лежишь, не затекла еще? Ты бы давно встала, размялась бы: полы бы протерла, глядишь, и отпустило бы твою спину. Аж пнуть тебя хочется, лежебоку! Лежишь, ничего не делаешь, толку от тебя! — выругался на Петровну муж.
— Ой, а я же отца забыл покормить! Он, старый, теперь сидит у себя в доме, ждет меня, а я? — вдруг спохватился Федор, опять недобро косясь на Петровну.
Ведь обычно, пока Федя занимался своими делами, к старому деду Ивану ходила Марья Петровна, готовила ему щи с капустой да выслушивала его ругательства по поводу того, какая же она «несносная» невестка.
Так и провела два дня в неподвижном состоянии Петровна, чуть ли не потея от боли когда ей приходилось двигаться, ходить по нужде, да на кухню, чтобы хотя бы чем-нибудь подкрепиться.
Фельдшер утром придет, укол сделает, тут Петровна хотя бы немного начинала шевелиться, а к обеду опять ее одолевала дикая боль.
Когда Марья Петровна наконец-то пришла в себя, а поясницу как-то неожиданно отпустило(также как неожиданно прихватило), то женщина не узнала свое жилище. На кухне были накиданы горы грязной посуды, на обеденном столе был раздрай и крошки, весь деревенский дом пришел в запустение из-за принципиального нежелания Федора заниматься домашним хозяйством.
Женщина пару часов потратила, чтобы хотя бы немного разобраться с бардаком на кухне, после чего вспомнила, что надо бы наведаться в дом к отцу Федора, ведь там ситуация должна быть такой же в плане бардака и беспорядка.
Просто женщина знала про шизу Федора, что мыть посуду и готовить еду — это «не мужские» обязанности, и Федор принципиально не будет этим заниматься, а больше в том доме некому этим заняться, если, конечно, он не заставит это делать 90-летнего отца-старика.
Но когда Марья Петровна зашла в дом Ивана Григорьевича то не поверила своим глазам. Федя, как ни в чем не бывало, насвистывая себе под нос какую-то беззаботную мелодию, шинковал на разделочной доске овощи, добавляя их по вкусу в кастрюлю с будущим борщом.
После того, как Федя разделался с борщом, мужчина также беззаботно помыл тарелки с ложками и буквально до блеска натирал их сухой тряпкой.
— Ничего себе какие чудеса в нашем королевстве… Значит — это немужские обязанности?! Да ты похоже обабился, Федя! — сзади чуть ли не тайком окликнула Марья Петровна своего такого хозяйственного по домашним делам супруга.
— Это чего это я, обабился? — даже не моргнул глазом в сторону супруги Федя, продолжая до блеска натирать тарелку. Чай в армии мы и посуду мыли и картошку чистили. Просто там баб не было, некому было это делать, а вот когда баба в доме, а мужик посуду моет — вот это непорядок, вот это, значит, мужик — уже не мужик! Понятно? — объяснял своей непонятливой супруге Федор.
— А! Дошло до дуры. Теперь понятно! — Петровна улыбалась Федору такой блаженной улыбкой сошедшей с ума женщины, а самой хотелось налупить скалкой по этой хитровыделанной голове своего супруга.
— Ну раз понятно, тогда домывай посуду! — Федя бросил полотенце в руки супруги, а сам пошел смотреть вечерние новости вместе со своим отцом.
— Ну подожди, Федя, попляшешь ты у меня еще, как пить дать, попляшешь! — затаила злобу на мужа Марья Петровна.
Ждать Петровне долго не пришлось. Скоро у Федора забарахлил его любимый трактор, и он провозился за ним на очень обманчивом мартовском солнышке, даже успел полежать под ним.
В итоге на следующий день Федя ближе к вечеру как сел на диван перед телевизором, так и замер в позе «ждуна», моргая своими удивленными глазками на супругу.
— Ну? Эка невидаль — ну подумаешь, прихватило! — усмехнулась Марья Петровна, глядя на неподвижного Иваныча.
— Маша, я без шуток, подойди ко мне, помоги подняться! — требовал властный муж от своей супруги.
— Я не могу, дорогой, у меня важные дела — надо всем родственникам своим помочь. Вот у моей троюродной сестры по материной линии пятка зачесалась, надо бы навестить, съездить почесать. Заодно заеду еще к двоюродной сестре, мази от спины дам, а то она недавно на поясницу жаловалась! А потом… еще что-нибудь придумаю…, — на серьёзных «щах» ответила супругу Петровна, собираясь в гости.
— Ты!!!! Я тебе приказываю!!!! А ну бегом ко мне!!!! — попытался рыкнуть на жену Федор, но острая боль в спине не дала ему это сделать.
— Неужели ты не понимаешь, что я не могу сам, мне нужна твоя помощь! — уже чуть смягчившись, произнес Иваныч супруге, а его тон был уже более похож на просьбу, чем на приказ.
— Так какие проблемы, Федь? Дойди до телефона в прихожей и вызови себе помощь! — Марья Петровна вспомнила слова мужа, когда тому было некогда подойти к ней во время ее болезни.
— Ты, ненормальная что ли?! Мозги включи! Как я в таком состоянии до телефона дойти смогу-то?! — Иваныч попытался поднять руку чтобы стукнуть себя кулаком по голове, но поясница опять не дала ему этого сделать.
— Ну надо же!!! А мне кто-то серьезно это предлагал проделать, когда я также лежала! Не помнишь, дорогой? Только у тебя преимущество — ты сидишь, а я тогда лежала! — укорила супруга Марья Петровна.
— Не было такого! Не говорил я такого, поняла! — чуть ли не в слезах кричал из гостиной на уходящую жену Федя.
— Ладно, я не изверг. Таскать твою 100-килограммовую тушку я тоже не намерена, на тебе телефон, посмотришь, как все сейчас сбегутся к тебе на помощь! — Петровна кинула трубку радио-телефона на диван рядом с Иванычем и ушла по своим делам.
Да, Петровна, действительно навестила всех родственников, справилась о здоровье каждого, погостила у всех как можно дольше и лишь к первому часу ночи чуть хмельная приехала на такси домой.
Дома было темно. Марья Петровна думала, что муж уже давно спит, но в темноте послышался жалобный голос Федора из гостиной.
Марья Петровна включила свет и обомлела от увиденного. В кресле с телефоном в руке сидел заплаканный ее супруг, который сам неделю назад браво навещал своих родственников, пока та, обезножив, лежала на кровати.
— Ну? Не приехали твои родственники? — уже серьезно проговорила Марья Петровна и с сожалением посмотрела на своего немощного мужа.
— Ну что с тобой делать… Фельдшеру звонить поздно, давай, ложись на диван, сейчас укольчик тебе сделаю, должно легче стать! — Петровна сделала укол обезболивающего своему мужу, намазала его поясницу разнообразными мазями.
— Да как же так-то… Да я об них всех забочусь, каждую неделю навещаю, про здоровье спрашиваю. Кого в санатории устраиваю, кого к хорошим врачам по блату записываю через свои связи… А они… Ни одна… не приехала! — плакался супруге, словно маленький обиженный ребенок Федя.
— Так-то Федя, для этого и придумана семья. Цени Федя, жену свою, ибо не будет жены, так и помрешь в этом кресле, никто к тебе не приедет! — лишь сказала Петровна, обняв своего глуповатого мужа.
Марья Петровна была постоянно со своим мужем, делала ему уколы, натирала его больную спину лечебными мазями, даже притащила от подружки какой-то инновационный аппарат с какими-то радио-токами, чтобы супругу стало легче.
В эти пару дней, пока Федя был обездвижен — он никуда не торопился. Казалось, Федя с Машей никогда столько не разговаривали, ведь всё их общение до этого проходило мимолетом или «между делом», как любил выражаться деловой Федор.
— Эх, Машка — ты моя самая, что ни на есть, — боевая подруга! С тобой в разведку я бы пошел! — лишь не мог нарадоваться на обходительную супругу Федор.
Потом Федора отпустило, и он вернулся в привычный ритм своей жизни, которая называется психологами «синдром спасателя». Федор спасал всех и вся, опять забыв про свою супругу.
-Ой, Машка, там сестра в гости к отцу приехала, я побежал на стол накрывать, а ты подгребай! Надо же гостей уважить! — уже как прежде, словно молодой козлик, прыгал Федор.
— Тьфу ты, не даром пословицу про горбатого придумали. Что верно, то верно, — лишь выругалась Марья Петровна на своего мужа.
Федор уже через неделю забыл, что с ним произошло, забыл, что никто из его родственников к нему не приехал помочь, и был рад, что нужно опять «служить» своим многочисленным соплеменникам.
