Чёрное платье нещадно жало под мышками. Купила его вчера впопыхах в первом попавшемся магазине. Кто ж знал, что папе так резко станет хуже? Всего неделю назад он сидел на кухне, хрустел свежим огурцом и ворчал на последние новости.
А сегодня… мы стоим у свежей могилы, и я никак не могу уложить в голове, что в этом деревянном ящике — мой отец. Мой папа с его раскатистым смехом, запахом «Шипра» и колючей щетиной, которая царапала щёку, когда он целовал меня перед сном.
Мама тихо плакала, прижимая к губам мокрый от слёз платок. Она враз постарела, ссутулилась, будто за эти три дня на плечи ей лёг неподъёмный груз. Игорь стоял рядом — прямой как штык, с каменным лицом. Только дёрнувшийся кадык, когда он бросал горсть земли на крышку гроба, выдавал, чего ему стоит сдерживать эмоции.
День выдался сумрачный, промозглый. Ветер трепал жалкие веночки на соседних могилах. Я машинально царапала ногтем край фотографии отца. На ней он улыбался — широко, заразительно, с хитрыми морщинками у глаз. Люди вокруг говорили какие-то дежурные слова соболезнования, а я почти не слышала их.
После кладбища поехали домой. В квартире пахло валерьянкой и свежими пирогами — соседка тётя Галя расстаралась. Я скинула туфли в прихожей и прошла в свою бывшую комнату. Здесь всё осталось как прежде — старый плюшевый медведь на полке, выпускное фото в рамке. Как будто и не было этих пяти лет раздельной жизни.
— Аня, — Игорь стоял в дверях с потрёпанным семейным альбомом в руках. — Нам надо поговорить.
Я отвернулась и молча пошла за ним в гостиную. Мама сидела за столом, рассеянно перебирая конфеты в вазочке. Дождь усилился. Тяжелые капли стучали по подоконнику, словно отсчитывая секунды.
Игорь достал из ящика стола потрепанную папку, медленно развязал тесемки. Руки его чуть подрагивали.
— Папа оставил завещание.
В комнате повисла тишина. Мама вдруг принялась протирать и без того чистую чашку, старательно избегая моего взгляда.
— И? — я посмотрела на брата. — Что там?
Игорь открыл папку и достал лист бумаги.
— Квартира… переходит мне.
Я не сразу поняла смысл его слов. Точнее, поняла, но как будто они относились к кому-то другому.
— В смысле — тебе? А мне? — мой голос прозвучал непривычно высоко.
— Тебе отец оставил сбережения и дачу, — тихо сказала мама, всё ещё не глядя на меня.
Я часто заморгала. Это какая-то дурацкая шутка. Дача? Старый домишко в садовом товариществе с участком в шесть соток? И какие, к чёрту, сбережения у папы, всю жизнь проработавшего инженером на заводе?
— Ты правда думаешь, что я откажусь от своей доли наследства? — с вызовом сказала я, чувствуя, как внутри закипает обида. — Это наш семейный дом! Я что, должна просто так уйти?
Игорь молча прижал к груди семейный альбом, словно защищаясь.
— Аня, пожалуйста… — начала мама, но я перебила:
— Нет, мам! Это несправедливо! Папа любил нас одинаково, и вдруг такое… Почему, Игорь? — я повернулась к брату. — Что ты ему наговорил?
— Я ничего ему не говорил, — тихо ответил он. — Это было его решение.
— Да неужели? — к горлу подкатил ком, глаза защипало. — Ты всегда был его любимчиком! Всегда!
— Анна, хватит, — мама встала. — Сегодня не время. Мы только что похоронили отца.
— А когда время, мам? Когда Игорь выставит нас отсюда?
— Я никого не собираюсь выставлять, — брат поднял на меня усталый взгляд. — Мама будет жить здесь столько, сколько захочет. И ты всегда сможешь приходить.
— Приходить? — я горько усмехнулась. — В гости? В дом, где выросла?
Игорь молчал, сжав губы в нитку. Я схватила сумку и пошла к выходу.
— Аня, куда ты? — встревоженно спросила мама.
— Домой. Мне надо подумать. И разговор не окончен, — я обернулась в дверях. — Я не отступлюсь от того, что моё по праву. А ты, — я посмотрела на брата, — пожалеешь, что решил меня обмануть.
Я вылетела из квартиры, хлопнув дверью так, что зазвенела люстра в прихожей. Только оказавшись на улице, под проливным дождём, я позволила себе заплакать. Слёзы смешивались с дождевыми каплями, а в голове стучала только одна мысль: как папа мог так поступить со мной?
Три дня я не находила себе места. Не ходила на работу, взяв отгулы, не отвечала на звонки. Наконец, решилась и направилась к нотариусу.
Маленький кабинет, сухонький мужчина с аккуратной бородкой. Он внимательно выслушал меня, перебирая бумаги и поправляя очки.
— Понимаете, с юридической точки зрения всё безупречно. Ваш отец был в здравом уме, когда составлял завещание.
— Но как он мог лишить меня доли в квартире? Это законно?
— Вполне. Гражданин имеет право распоряжаться имуществом по собственному усмотрению.
— Я могу это оспорить?
— Теоретически да… но шансов мало. Нужны доказательства, что он действовал под давлением или был недееспособен.
Я вышла с тяжёлым сердцем. Вечером поехала в родительскую квартиру. Игорь выглядел осунувшимся, под глазами залегли тени.
В квартире пахло свежей выпечкой. Мама пекла булочки с корицей — отвлекалась от горя.
— Игорь, поговорим, — я решительно прошла в комнату.
— Я была у нотариуса. Он сказал, что всё по закону.
— Я знаю, — ответил брат.
В его спокойном тоне почудилось превосходство, и меня захлестнула обида.
— Ты знал, да? Ты всё знал заранее и просто ждал, когда можно будет меня поставить перед фактом!
— Аня, давай не будем…
— Нет, давай будем! Пять лет назад ты и папа были против моего брака с Серёжей. Это месть, да?
— Ты говоришь глупости. Это никак не связано с твоим неудачным браком.
— А с чем тогда?
Он помолчал, взвешивая слова.
— Если бы ты знала правду, ты бы не говорила так…
— Так расскажи мне! Хватит тайн!
Но Игорь только покачал головой: — Не сейчас, Аня. И не от меня ты должна это услышать.
— Отлично! Раз никто не хочет говорить правду, я сама её найду.
Два дня спустя я встретила у подъезда тётю Галю, соседку с первого этажа. Она всегда знала все местные сплетни.
— Анечка! Как ты, держишься?
— Стараюсь, тёть Галь. Может, чаю выпьем?
В кондитерской неподалёку я осторожно расспрашивала её про отца и Игоря.
— Твой папа Игорька обожал. Гордился им безмерно.
— А я? — вырвалось у меня.
— Что ты, милая! Тебя отец тоже любил! Но к Игорю отношение всегда было особенное. Он ведь всю жизнь считал, что у него перед Игорем долг…
Я едва не поперхнулась: — Какой долг?
Тётя Галя смутилась: — Ой, я, наверное, лишнего сболтнула. Не знаю подробностей, просто слышала, как твой папа говорил это твоей маме. Мол, никогда не сможет расплатиться с этим долгом перед сыном…
Эти слова засели в моей голове. Вернувшись домой к родителям, я застала маму одну.
— Мам, нам нужно поговорить, — я села напротив неё. — Что папа имел в виду, когда говорил про долг перед Игорем?
Мама вздрогнула: — Кто… кто тебе сказал?
— Неважно. Я хочу знать правду.
Мама долго молчала, перебирая бахрому на скатерти. Потом тихо произнесла:
— Я всегда говорила Володе, что надо тебе всё рассказать. Но он боялся, что ты будешь плохо о нём думать. Обещай, что не будешь судить его строго. Он очень любил тебя.
— Обещаю, — я напряжённо ждала.
И мама наконец начала рассказывать…
— Это было пятнадцать лет назад, — начала мама. — Ты училась в восьмом классе, Игорь только поступил в институт. Был такой счастливый — первый в семье с высшим образованием.
Она помолчала, собираясь с мыслями.
— А потом у отца начались проблемы на работе. Завод банкротили, зарплату задерживали. Володя переживал — как дальше жить, на что детей учить…
Я слушала, затаив дыхание. Этот период помнила смутно — подростковые годы, свои проблемы, первая любовь.
— И тут появился Михаил, старый приятель твоего отца. Предложил вложиться в бизнес. Обещал золотые горы. Володя поверил… Снял все сбережения, занял у родственников. Даже кредит взял под залог квартиры.
— Папа вложил деньги в аферу? — я не верила своим ушам.
— Он хотел как лучше, обеспечить ваше будущее. А Михаил исчез со всеми деньгами. Нам пришло извещение о необходимости погасить кредит, иначе — выселение.
— И что вы сделали?
— Мы были в отчаянии. Твой отец чуть не наложил на себя руки. Я пыталась найти работу, но времени оставалось мало…
Мама отпила чай и продолжила:
— Игорь узнал обо всём случайно. Услышал, как мы плачем ночью на кухне. И тогда… он принял решение. Бросил институт, хотя учился блестяще. Устроился на работу — днём на стройку, вечерами — охранником. Почти не спал.
— Я ничего этого не помню, — прошептала я.
— Мы скрывали от тебя. Не хотели, чтобы ты переживала. И Игорь настоял на этом. Сказал только, что решил сделать перерыв в учёбе, подзаработать. Он всё брал на себя. А ведь ему было всего восемнадцать…
Перед глазами всплыли обрывки воспоминаний: Игорь, худой, с тёмными кругами под глазами. Его загрубевшие руки. То, как он засыпал за столом над тарелкой супа.
— Но потом папа нашёл хорошую работу, — сказала я.
— Да, через два года ему повезло. Он устроился на новое место, дела пошли в гору. Мы выплатили кредит, спасли квартиру. Твой отец умолял Игоря вернуться в институт, но тот уже втянулся в работу. Только годы спустя окончил вечернее отделение. И знаешь, что сказал твой брат, когда отец предложил ему помощь?
Я покачала головой.
— Он сказал: «Папа, деньги отдавай на Анькино образование. У меня всё хорошо, а ей ещё учиться».
Что-то сжалось у меня в груди. Я вспомнила, как легко родители согласились отправить меня учиться за границу. Как не скупились на репетиторов. Как купили первую машину…
— Когда ты попала в аварию десять лет назад, и нужна была операция, — продолжала мама, — Игорь нашёл деньги. Заложил свою только что купленную квартиру.
— Что?! Но папа говорил, что это его сбережения…
— Он не хотел, чтобы ты знала. Да и Игорь запретил рассказывать.
Я закрыла лицо руками. Боже, сколько я не знала!
— Когда отец заболел, — продолжала мама, — он решил хоть как-то отблагодарить Игоря за всё. И составил завещание.
— Почему вы не рассказали раньше?
— Твой отец боялся, что ты будешь думать о нём хуже. А Игорь не хотел, чтобы ты чувствовала себя обязанной.
Мы сидели молча, пока не хлопнула входная дверь. В кухню вошёл Игорь с пакетами продуктов. Увидев наши лица, он замер:
— Что случилось?
Я встала и крепко обняла его.
— Мама мне всё рассказала. Всё, Игорь. Про папин долг, про твою жертву… про всё.
Он бросил взгляд на маму. Та виновато развела руками:
— Она должна была узнать, сынок.
Игорь тяжело вздохнул и сел. Я смотрела на его лицо — морщинки, залёгшие слишком рано, спрятанную грусть в глазах.
— Почему ты не сказал? — спросила я. — Все эти годы…
— А что я должен был сказать? «Эй, сестрёнка, цени, что я для тебя делаю»? Ждать благодарности? Это мелочно.
— Я бы хотя бы понимала, через что ты прошёл. Не была такой…
— Какой?
— Избалованной, — прошептала я. — Эгоистичной.
— Ты не такая, — он слабо улыбнулся. — Просто немного взбалмошная. В отца пошла.
Мы засмеялись сквозь слёзы. И я почувствовала, как отпускает внутри тяжесть, давившая на сердце все эти дни.
Мы просидели на кухне до полуночи. Игорь рассказывал о тех годах — как работал на стройке, как чуть не сорвался с лесов, как познакомился с прорабом, который помог ему устроиться на лучшее место.
Я слушала, поражаясь, как мы никогда раньше так не говорили.
Когда мама ушла спать, мы с братом остались вдвоём. Повисло неловкое молчание.
— Я не хочу судиться, — наконец сказала я. — Теперь я понимаю, почему папа сделал так.
Игорь кивнул: — Но и твои чувства понятны. Это отчий дом, твои воспоминания.
Он барабанил пальцами по столу, потом решительно посмотрел на меня:
— Давай продадим квартиру и поделим деньги. Я понимаю, что отец хотел как лучше, но мне не нужны твои слёзы.
— А мама? Как же она? — я растерялась.
— Она может жить со мной или с тобой, как захочет. Или купим ей отдельное жильё поменьше. Решим вместе.
Я улыбнулась сквозь слёзы: — Знаешь, ты мог бы просто принять наследство и не делиться.
— А ты правда думала, что я так поступлю? — он усмехнулся, и в этой усмешке было столько от папы, что сердце сжалось.
— Нет, — честно ответила я. — Просто… обидно было.
Мы замолчали, но теперь это было тёплое, уютное молчание.
— Как думаешь, папа там радуется? — вдруг спросил Игорь.
— Уверена. И ворчит: «Я же говорил, что они разберутся!»
Мы рассмеялись, представив его интонацию.
Через два месяца квартиру продали. На вырученные деньги купили маме уютную однушку возле парка, о которой она мечтала. Себе я взяла небольшую студию в новом районе.
Игорь часто шутит, что вместо одной квартиры теперь у нас целых три. «Но зато с тремя холодильниками», — добавляет он, намекая на мою страсть к готовке.
Каждое воскресенье собираемся у мамы. И когда я вижу, как Игорь заразительно смеётся, я думаю: как хорошо, что тогда я сказала ему эти слова: «Ты правда думаешь, что я откажусь от своей доли наследства?» Ведь если бы не это, я бы никогда не узнала правду. И не поняла бы, насколько богатым на самом деле было моё наследство.
