В гостиной было душно. Сквозь тяжелые тëмно-зеленые шторы с трудом пробивался свет уличных фонарей. Я сидела на старом диване, обхватив себя за плечи, словно защищаясь от ледяного сквозняка, которого на самом деле не было. Напротив меня стояла свекровь, Нина Петровна, крепко сжимая в руках кухонное полотенце.
Рядом с ней, чуть поодаль, топтался мой муж Паша, нервно почëсывая затылок. А на стуле у окна, уставившись в телефон, сидел свёкор, Виктор Иванович.
— Мы решили продать вашу квартиру, — повторила Нина Петровна, уже чуть громче, словно каждый слог должен был пройти сквозь стену моего непонимания.
Я невольно сглотнула. Сердце внезапно ударило так, что перехватило дыхание.
— Что значит «вашу»? — выдавила я, устремив взгляд на свекровь. — Это ведь… это же моя квартира. Моя и совсем чуть-чуть Пашина. Мы её покупали на мою долю от бабушкиного наследства плюс ипотека, и которую мы вместе выплачиваем… Вы как вообще себе это представляете — продать?
Паша сделал шаг ко мне, но тут же отступил, словно опасался родительского гнева.
— Лер, давай спокойно поговорим… — начал он.
— Да? Спокойно? — у меня из горла вырвался нервный смешок. — Ты-то знал об этом? Знал, что твои родители решили «продать нашу квартиру», не спросив меня?
— Нина, — вмешался наконец Виктор Иванович, отрываясь от экрана телефона, — может, всё-таки обойдёмся без лишних эмоций?
— Без лишних эмоций?! — я почти что вскочила, но потом снова осела на диван. — Вы хотите выкинуть меня из собственного жилья!
— Да никто тебя не выкидывает, — голос свекрови звучал резко, но в нем чувствовалась натужная попытка сохранять спокойствие. — Мы хотим, как лучше. Ну разве не так, Паш?
Паша посмотрел на меня беспомощно, и глаза его словно говорили: «Прости, я не знаю, что делать». Но слов он не произнёс.
Трудно было понять, как мы вообще докатились до этого. Если бы кто-то спросил меня ещё полгода назад, могла ли я представить такую сцену, я бы со смехом отмахнулась. Но, как оказалось, всему есть предпосылки.
Наша с Пашей совместная история началась три года назад — скромная свадьба в узком кругу, на тот момент мы были студентами: я — филфак, он — программирование. После завершения учёбы мы получили дипломы, а вместе с ними кучу кредитов на всякие вещи первой необходимости. Квартиры у нас не было, мы ютились то в съёмном углу, то у моих родителей, то у его.
Но мне повезло: после смерти бабушки мне досталась её однушка в старом районе города. Эту квартиру я решила продать, а вырученные деньги вложить в более просторное жильё. Паша оформил на себя ипотеку, и мы купили небольшую двушку на окраине — но, по сути, моих денег было значительно больше.
Мы старались обустраиваться, учились жить вместе, побывали в разных ситуациях — иногда приятных, иногда очень трудных. Всё осложнялось тем, что Пашины родители частенько вмешивались в наши дела, советовали, как лучше распорядиться финансами. Я, бывало, жаловалась маме, но она говорила: «Семья — это компромисс, старайся находить общий язык». И я пыталась.
Нина Петровна всегда была весьма властной женщиной. Она всю жизнь проработала бухгалтером: в голове всё чётко, по полочкам, никаких пустых трат и тем более «необдуманных» решений. Виктор Иванович, её муж, занимался ремонтом автомобилей.
Человек он мягкий, спокойный, но под давлением жены молчаливо соглашается. А Паша… Паша вырос в семье, где без материнского совета, кажется, не принимали ни одного решения. Я это видела и до свадьбы, но думала, что совместная жизнь нас закалит, а Паша научится самостоятельности. Ан нет.
Месяц назад мы с Пашей оказались в сложной финансовой ситуации: у него возникли проблемы на работе, выплату зарплаты задерживали. Я сама только-только устроилась в местную библиотеку на полставки, денег это приносило мало. Когда неожиданно начала разваливаться наша старая стиральная машина и обнаружились прочие мелкие поломки в квартире, я стала нервничать.
И как раз в тот момент Нина Петровна позвала нас на дачу «обсудить стратегию». Это была её обычная фраза: «Обсудим стратегию». Обычно речь шла о расходах, но, честно говоря, в тот раз я даже не догадывалась, насколько далеко всё может зайти.
На даче за большим деревянным столом мы пили чай с клубничным вареньем. Нина Петровна раскладывала какие-то бумаги перед нами, Виктор Иванович сидел рядом, тихо глядел в телефон.
— Лерочка, Паш, вы же понимаете, что с вашими доходами и такой ипотекой долго не протянешь, — начала свекровь, постукивая ручкой по столешнице. — Надо искать выход.
— Нина Петровна, — я старалась быть вежливой, — мы ищем подработки, варианты есть. Паша уже ходил на собеседования.
— Да хоть три собеседования в день проходи! — свекровь взмахнула рукой. — Вы тянете на себе кредит, коммуналку, плюс хозяйственные расходы. Вы же сами говорили, что не всегда хватает.
— Ну да… — Паша украдкой посмотрел на меня.
— Какой смысл барахтаться, когда у вас есть готовое решение? — продолжала Нина Петровна.
— Какое решение? — я почувствовала, что внутри назревает тревога.
— Продать эту вашу квартиру и взять что-то поменьше. Или комнату на первое время. А разницу в деньгах инвестировать. С умом.
Она так это сказала, будто речь шла о ящике картошки, а не о нашем доме. Во мне всё закипело, но я глотнула чаю и выдавила:
— Простите, Нина Петровна, но вы, наверное, забываете, что эта квартира и так небольшая, всего двушка. И мы уже жили в однушке, а потом ютиться ещё хуже? Да и зачем?
— Затем, чтобы освободиться от долга и перестать жить впроголодь, — она посмотрела на меня так, словно я — маленький ребёнок, который не понимает элементарных вещей.
Я бросила взгляд на Пашу, но он лишь пожал плечами. Видимо, ему уже была знакома эта идея.
— Я считаю, что лучшее решение — это не продавать всё под ноль, а найти подработку, — сказала я. — Пусть мы немного потуже пояса затянем, но у нас будет своё жильё.
— Всё хорошо, — ответил тогда свекр. — Но надо считать. И если мы найдём риэлтора, который возьмётся за всё, то в итоге решим кучу проблем.
— Да что вы всё «мы», «мы»… — я почувствовала, что сдаю позиции. — Это наше с Пашей жильё. Не ваше.
Свекровь чуть поморщилась, но спорить дальше не стала: видимо, решила, что разговор пока исчерпан.
А потом, спустя пару недель, Паша и вовсе перестал отвечать на мои прямые вопросы о квартире. Я чувствовала, что что-то назревает. Однажды он пришёл домой после встречи с родителями, сел на край кровати, и я видела, что он хочет поговорить, но не решается. Я спросила, в чём дело, но он отмахнулся: «Да ничего, устал просто». Наверное, тогда мне стоило настоять. Но я решила дать ему время.
И вот теперь мы вернулись в ту злосчастную гостиную, где свекровь с полотенцем в руках заявляла, что они «решили» продать наше жильё. Накал страстей был таков, что я чувствовала, как в горле пересохло. Мне вдруг вспомнились мамины слова: «Семья — это компромисс», но где здесь хоть малейшая возможность договора?
— Вы поймите, мы не хотим зла, — заговорила свекровь, тяжело вздохнув. — Просто знаем, насколько вам сейчас трудно. И то, что Паша опять задерживается с выплатами банку, нас тревожит.
— Да, у меня сейчас не всё гладко, — пробормотал Паша. — И, может, действительно есть смысл подумать о продаже…
— Ты серьёзно?! — я повернулась к мужу. — Паш, мы же столько сил и денег вложили в эту квартиру. Ремонт сами делали. Или твоя мама за нас этот ремонт делала?
— Да никто не говорит, что «вместо нас», — Паша замешкался, глядя куда-то в бок. — Просто у нас нет другого выхода…
— Да есть выход! — в моём голосе зазвучали слёзы. — Я найду дополнительную работу — хоть на вечерние курсы пойду, хоть в репетиторство… Мы только-только нашли свой угол, с чего вдруг мы должны всё бросать?
— Лера, ну пойми… — Нина Петровна говорила так, будто и её уже всё это начало выводить из себя. — Вы успели вложиться, да. Но если вы сейчас продадите двушку, сможете купить однушку, а остаток денег у вас будет на погашение кредитов. Разве не это — решение?
— Меня никто не спросил, хочу ли я так «решать», — пробормотала я.
— Да ладно тебе, чего сразу кипятишься, — вдруг подал голос свёкор. — Решение-то назревало давно…
— Виктор Иванович, простите, вы считаете, что всё у вас так просто? — я почувствовала, как слёзы наворачиваются. — Что я просто не хочу прислушаться к дельным советам?
— Давайте без обид, — он поднял руки, будто сдаваясь. — Но мы не можем смотреть, как вы в долгах запутались.
— Ничего мы не запутались, — я отвернулась. — Продадим квартиру — станем бомжами?
— Ну почему сразу бомжами, — свекровь скривилась. — Мы же не говорим, что надо жить на улице. Вы возьмёте однушку, и всё будет под контролем.
На мгновение все замолчали. Я услышала, как у меня внутри колотится сердце и как Паша тяжело выдыхает.
— Лерочка, может, мы как-то всё-таки примем этот вариант? — он наконец поднял на меня глаза. — Я правда устал бегать по банкам. А мама с папой плохого не посоветуют.
Я почувствовала, что закипаю. Но тут вспомнила, что обещала себе говорить спокойно:
— Плохого — может, и нет. Но мы говорим о нашей семье, Паш. Мы должны решать сами, хочешь ты этого или нет. Мы — взрослые люди.
Паша ничего не ответил, и тогда я встала с дивана.
— Я ухожу, — заявила я. — Не желаю сейчас всё это выслушивать. Нужно время, чтобы остыть.
— Подождите, давайте спокойно… — Нина Петровна протянула ко мне руку.
— Нет, Нина Петровна, — я отступила на шаг. — Вы уже всё решили без меня. В чём смысл мне что-то говорить?
— Лер, — прошептал Паша.
— Паша, поговорим дома.
Я быстро собралась и в полуобморочном состоянии выбежала из квартиры Пашиных родителей. На улице было прохладно, я вдруг поняла, что одета слишком легко, но возвращаться не хотелось. Я позвонила подруге Маше, попросила встретиться в кафе. Она согласилась.
Мы сидели в маленьком кафе на Ленинском проспекте за столиком у окна. Я грела руки об бумажный стаканчик с чаем. Маша, расправив длинные светлые волосы, слушала меня, кивая время от времени.
— Господи, Лер, звучит жёстко, — сказала она наконец. — То есть Нина Петровна просто поставила тебя перед фактом?
— Получается так.
— А Паша куда смотрит?
— Да он, как обычно, под родительским влиянием. Я-то думала, что уж в таком вопросе он встанет на мою сторону.
— Может, действительно у них там ситуация с деньгами плачевная? И они паникёры по натуре?
— Да, проблемы есть… — я грустно пожала плечами. — Но продавать жильё — это радикально. Мы смогли купить эту квартиру только потому, что у меня были бабушкины деньги. Я не хочу снова в однушку, как студенточка. К тому же у меня ощущение, что свекровь всё равно не остановится на этом.
— Ну, со свекровью всё ясно. Она, видимо, считает, что это её священная миссия — вести ваш семейный бюджет. Но Пашу ты можешь убедить?
— Попробую. Сегодня же. Хоть поругаемся как следует, но я не могу позволить им решать за меня, — я сделала глоток чая и почувствовала, что на душе становится немного легче. Всё-таки выговориться подруге — это уже полдела.
Когда я вернулась домой, Паша сидел на кухне и ковырял ложкой в тарелке с гречей, которую, по всей видимости, так и не притронулся. Увидев меня, он криво улыбнулся.
— Лер, я волновался.
— Нечего волноваться, — отозвалась я, стягивая с себя кофту. — Я в порядке. А вот насчёт «волноваться» — давай теперь о квартире поговорим?
Он тяжело вздохнул.
— Понимаешь, мне неловко. Мама с папой не понимают, почему ты так сильно против. Они считают, что мы с тобой обсуждали это.
— Они считают?! Паш, давай по-честному: ты с ними уже всё решил, а мне ничего не сказал?
— Нет! — он резко поднялся со стула. — Не всё решил. Просто они настаивали, я… я устал говорить «нет», и в какой-то момент подумал, что может, это правда выход.
— Какой это «выход»? Выход из подчинения? Ну да, избавишься от ипотеки, зато останешься без нормальных условий для жизни.
— Лер, может, поживём с родителями, если купим однушку? — Паша отвёл взгляд. — Сдавать её можно, а жить с ними… Не знаю.
— Ой, нет уж, спасибо, — я резко возразила. — Жить со свекровью под одной крышей? Мне достаточно и того, что она по телефону нас контролирует. Тем более ты в курсе, что мы едва уживаемся.
Паша снова сел, согнувшись, словно его что-то давит.
— Я не знаю, что делать. С одной стороны, и правда денег нет, всё в долг. С другой — это же наш дом. Ты права.
Я встала рядом, погладила его по плечу:
— Паш, я не против помощи твоих родителей, но должна быть граница. Пусть они хоть тысячу советов дают, но последнее слово должно быть за нами. Это наше право. Мы же отдельная семья, а не дети малые.
— Да знаю я… — он потёр лицо руками. — Но мама…
— Вот именно, — я тихо произнесла. — Давай сделаем так: ты сам скажешь Нине Петровне, что мы не собираемся продавать квартиру. Точка. Без длинных объяснений. Скажи, что готов рассмотреть иные варианты: можно рефинансировать кредит, можно искать дополнительную подработку, может, и я что-то найду. Но не квартира. Хорошо?
— Попробую, — Паша встал из-за стола и обнял меня. — Прости, Лер, что так вышло.
— Мне больно, что ты не был откровенен, — я почувствовала, что слёзы всё же пробиваются. — Я ведь люблю тебя, я понимаю, что тебе страшно. Но мы должны идти вместе.
— Всё, всё, — он крепче обнял меня и поцеловал в макушку. — Обещаю, больше никаких решений без тебя.
На следующий вечер мы снова пришли к свёкрам. Нина Петровна и Виктор Иванович сидели за столом. Казалось, всё повторяется. Но на этот раз я, чувствуя Пашину руку в своей, была готова к разговору.
— Ну что, передумали? — свекровь сразу начала в лоб.
— Извини, мам, — Паша откашлялся. — Мы решили, что не будем продавать квартиру.
— Что значит «не будем»? — брови свекрови сошлись на переносице. — Мы же обсудили все варианты!
— Мы решили искать другие пути, — я посмотрела прямо ей в глаза. — Спасибо за заботу, но это наше окончательное решение.
— Да вы хоть понимаете, что сами себе яму копаете? — возмутилась Нина Петровна. — С вашими доходами…
— Наши доходы — это наше дело, — Паша стоял, держа меня за руку. — Если придётся, возьму подработку, в такси подамся или ещё куда. Лера тоже готова дополнительные часы брать.
— Да что тут значит «готова»! — воскликнула свекровь. — Виктор, скажи им!
Свёкор неопределённо пожал плечами:
— Нина, это их квартира.
— Вот именно, — тихо добавила я, стараясь не повышать голос. — Наша. И мы сами будем решать.
Видно было, что Нина Петровна сердита, но, кажется, она почувствовала, что ломает стену, а не глиняную фигурку. Ей пришлось пойти на попятную, потому что Паша занял более твёрдую позицию, чем обычно.
— Ладно, живите, как хотите, — выпалила она в конце. — Только потом ко мне не бегайте, когда долги вас придавят.
— Мы справимся, — Паша кивнул. — И мы всегда вам благодарны за помощь, просто…
— Нина Петровна, — я решила смягчить тон, — мы понимаем, что вы искренне хотели помочь. Но давайте, если уж помогать, то по-другому. Без продажи.
— Да, — поддержал меня Паша. — Может, вы нас научите, как лучше вести бухгалтерию, например? Мама, ты же у нас спец в этих делах.
Лицо свекрови слегка смягчилось. Ей явно льстило, что её профессионализм признают.
— Ну, если только так, — проворчала она. — Рассказывайте, что у вас там с зарплатами, составим план.
— Спасибо, — улыбнулась я, посмотрев на Пашу. Он улыбнулся мне в ответ.
Той ночью, уже вернувшись в свою квартиру, мы лежали на диване в обнимку. В комнате было тихо, слышался разве что шелест ветра за окном. Я чувствовала, что впервые за несколько дней могу расслабиться.
— Лер, — прошептал Паша, проводя рукой по моим волосам. — Ты прости меня ещё раз, я совсем растерялся.
— Всё нормально, — я прижалась к нему. — Главное, что мы не дали себя запутать. Надеюсь, теперь твоя мама поймёт, что у нас есть своё мнение.
— Да, просто я привык решать всё сообща с родителями… Я постараюсь стать смелее.
— А я постараюсь быть терпеливее, — улыбнулась я. — Знаешь, в конце концов, может, нам и правда нужна их помощь, но не такая глобальная.
— Конечно, — Паша зевнул. — Уверен, мы найдём способ договориться.
Я закрыла глаза и представила, как завтра снова пойду на работу, может, попрошу ещё часов. Возможно, Паша подастся на фриланс. Трудно будет — да. Но зато мы будем жить в своей квартире. Взрослые люди, которые сами принимают решения.
И, думаю, рано или поздно Нина Петровна примет это. Иногда компромисс в семье — это именно умение не уступать того, что по праву твоё, чтобы в итоге оставаться собой и при этом сохранять мир.
И с этой тихой уверенностью я наконец-то уснула, впервые за все эти дни ощущая в душе спокойствие.
