Жила я себе тихо-спокойно, пока маме не приспичило влезть со своими попытками наладить отношения. И ведь я подозревала, что неспроста она вдруг начала называть меня умницей, каковой никогда прежде не считала. Даже подарки начала дарить! Хотелось, конечно, верить в лучшее… но жизнь в отместку за мою наивность щёлкнула меня по носу.
Я сама уже замужем и всё у меня хорошо, но так было не всегда. В детстве я материнской любви и ласки толком не видела. Какие уж тут подарки — хоть бы обняли разок!
Вместо мамы любила и обнимала меня бабушка. Она сама к тому времени уже жила одна — деда не стало ещё до моего рождения, — поэтому, когда моя мать-кукушка решила заниматься своей жизнью, забрала меня к себе.
Отца я знала, но видела его нечасто. Он платил на меня кое-какие деньги, по договорённости отдавая их не матери, а бабушке, однако жизнью моей не интересовался. Когда я как-то раз подкараулила его у нашего дома и побежала обниматься, он меня оттолкнул и сказал:
— Не надо всего этого. Я за тебя деньги плачу и больше ничем тебе не обязан.
Мне было лет шесть. Ревела я тогда весь вечер, а бедная бабушка не знала, как меня успокоить. Впрочем, урок я усвоила и больше не пыталась не то, что обниматься с отцом, а даже просто с ним заговаривать.
Отец же, в свою очередь, делал вид, что меня не замечает. И даже смотрел сквозь меня, будто я — пустое место.
Мама, к счастью, была не настолько ледяной и отчуждённой, но всё равно обращалась со мной скверно.
— Ну всё, прекращай, — говорила она, если я начинала выпрашивать внимание. — Голова от тебя гудит. Надоела ты, иди поиграй.
Приходила она редко — в основном, чтобы или дать бабушке денег, или, напротив, занять. Когда у неё были обеспеченные ухажёры, мама щедро делилась с бабушкой деньгами и очень по этому поводу важничала.
— Я, вообще-то, семью содержу, — любила она прихвастнуть.
А вот когда она оставалась одна или связывалась с каким-нибудь нищим, вся спесь мигом слетала.
— Неужели дочери родной денег пожалеешь? — ныла она, сидя на бабушкиной кухне. — Мне всего-то на продукты надо.
— Если я дам денег тебе, — жёстко отвечала бабушка, — я не куплю еды твоей дочери. Я тебе не миллионерша, у меня пенсия, знаешь ли, не космических размеров. Хочешь отбирать хлеб у дочки — пожалуйста, где лежит мой кошелёк ты знаешь.
Пару раз она бессовестно этим пользовалась — залезала к бабушке в кошелёк и забирала деньги. Мы тогда сидели на пустой гречке да на макаронах. Но то ли мать совесть заела, когда она однажды пришла в гости и увидела, что я вяло ковыряюсь ложкой в тарелке, то ли что, но больше она в бабушкин кошелёк не залезала.
Зря я, наверное, пытаюсь её как-то оправдать — выставить не таким плохим человеком, каким она является. Но в детстве я ей всё это прощала. В каждом действии видела проявление любви. Все дети такие. И даже то, что мать перестала таскать у бабушки деньги, я восприняла как заботу. Мама любит меня, не хочет, чтобы я голодала.
А может, жалко ей стало вовсе не меня, а собственную мать. Теперь я этого уже не узнаю.
Несмотря на всё это, отношения у нас с матерью сложились… неплохие. Я, конечно, выросла вся в обидах на неё и на отца, но она хотя бы не пихала меня, как он, и проявляла какое-никакое внимание. Прикасаться только ко мне не любила — словно я была какая-то грязная. А я ведь чистенькая всегда была, бабуля за мной хорошо ухаживала.
— Нос вытри, — вечно командовала мать, хотя нормально у меня всё было с носом. — И руки помой, они липкие. — Руки у меня липкими вовсе не были. Попробовала бы я ходить у бабушки дома с липкими руками и сопливым носом!
Я отучилась, вышла замуж и стала потихоньку жить своей жизнью. Мать я видела в основном в гостях у бабушки — бабулю-то я часто навещала. Мой муж, Женя, даже затеял в бабушкиной квартире ремонт, поэтому одно время мы там торчали безвылазно.
Хоть мы и виделись с матерью, однако разговаривать нам было особо не о чем.
— Привет, — скажет она, бывало. — Как дела?
А я отвечу:
— Да нормально.
— А внуки когда?
— Когда-нибудь.
Преимущественно, такими были наши разговоры. Не знаю, зачем она спрашивала про внуков — ей же всё равно на них будет плевать. Может, просто не знала, о чём ещё меня можно спросить. Ну а я диалог не развивала. Мне-то какая разница, о чём говорить. Я понимала, что уже недополучу всего того, чего была в детстве лишена. Хоть я и обожала бабушку, но любому ребёнку нужны мама и папа.
Жили мы с Женей в съёмной квартире. Детей планировали только тогда, когда сможем позволить себе купить собственное жильё. Однушку мы могли себе позволить, но не видели смысла вкладываться в маленькую квартиру, раз уж планируем двоих детей. Хотелось каждому выделить комнату, так что нам нужна была как минимум трёшка.
Бабушка нас с внуками не торопила — вообще в нашу жизнь особо не лезла.
— Как сложится, так сложится, — любила говаривать она.
Муж мой ей очень нравился. Она переживала, что, не имея перед глазами правильного примера мужчины, я свяжусь с кем-нибудь нехорошим, так что, когда я привела домой Женю на знакомство, она выдохнула.
— Ну всё, — сказала она. — Душа моя спокойна.
Она даже дала нам немного денег на свадьбу. Мы тогда с ним зарабатывали мало, так как были только-только после выпуска, и эта сумма нас сильно выручила. Ни мать, ни отца я на свадьбу не приглашала — подумала, что бабушке будет обидно. Она на меня столько времени и сил потратила, а я буду приглашать тех, кто ради меня толком ничего и не сделал.
Прожили мы с Женей в браке два года — достаточный срок для того, чтобы со всех сторон узнать человека и понять, стоит ли ему доверять. И в Жене я была уверена на все сто процентов. Мой самый лучший, самый надёжный, самый любимый мужчина.
К этому времени мы уже начали подумывать о детях и о том, чтобы начать активно двигаться в сторону покупки квартиры. И тут бабушка меня огорошила новостью.
— Родная, — сказала она. — Я на тебя квартиру перепишу.
— Да рано об этом думать, бабуль, — ответила я. — Ты у меня ещё молодая и полная сил.
— Ой, внучка. — Она махнула рукой. — Всякое в жизни бывает. А тебе квартира не помешает, уж найдёте с Женей, как ею распорядиться. Я свой век доживу и будет вам подарок. Не хочу, чтобы твоей матери хотя бы поварёшка досталась.
Матери об этом решении она говорить не стала, да и я тоже молчала. Но каким-то образом мать всё равно прознала. Мне об этом бабушка рассказала, когда позвонила, чтобы обсудить учинённую матерью склоку.
— Обиделась она на меня, — сказала бабуля. — Ну а на что она рассчитывала? Я тунеядцам помогать не собираюсь.
Я думала, что и меня ждёт ссора с матерью и ожидала от неё звонка или визита в ближайшее время. Так и случилось: мать нагрянула к нам с Женей в гости. Но всё прошло не так, как я ожидала: ни ссоры, ни обид, ни оскорблений. Напротив: она вдруг вся засияла и принялась меня умасливать.
— Надо нам с тобой отношения налаживать, — заявила она. — А то бабушка твоя, мама моя, старенькая уже, вот останемся мы с тобой одни-одинёшеньки. Так хоть друг у друга будем.
— Я не одна-одинёшенька, — растерянно ответила я. — У меня муж есть, вообще-то.
— Будем навёрстывать упущенное, — будто не слыша, продолжила она.
И с тех пор принялась таскаться к нам домой каждые выходные. Да не одна, а с подарками. То что-то состряпанное принесёт, а готовила она очень вкусно. То украшение мне какие-нибудь купит. То ещё что-нибудь.
Мне в какой-то момент из-за всего этого стало неловко. «Наверное, жить ей негде, — подумала я. — Рассчитывает, что я её потом пущу в бабушкину квартиру пожить. Или что сейчас бабулю уговорю её приютить».
— Какая ты у меня успешная выросла, — заливалась мать соловьём. — Не дочка, а золото! И в кого только… уж явно не в отца.
«Да и не в тебя тоже», — подумала я беззлобно. А вслух ответила:
— В бабушку, наверное.
Женя наблюдал за всем этим с плохо скрываемым скепсисом.
— Странная у тебя мама, — сказал он как-то. — Если она думает, что все эти её хитрости незаметны, то она ошибается.
— Да ладно тебе. — ответила я. — Понятно, что она всё это не просто так делает, но… хочет — пускай.
Я бы поверила в то, что она просто пресытилась одиночеством и разными мужчинами и теперь пожелала дочерней любви, если бы она делала всё это постепенно. Но выглядели её попытки меня задобрить очень уж топорно, будто она куда-то торопилась. И верить ей я, разумеется, не собиралась. Кто в здравом уме поверит матери, от которой за всю жизнь слова доброго не слышал, зато теперь так и купается в лести?
Конечно, мне хотелось, чтобы меня любили. И если бы не Женя, я бы, наверное, растаяла. Но мне хватало и бабушкиной любви, и его, а потому потребность в материнском признании я давным-давно задвинула куда подальше.
Продолжалось это где-то полгода. Я к тому времени успела получить повышение, и мы с Женей решились взять трёшку. Подсчитали, что вполне справимся с ежемесячными платежами, а если получится, то закроем досрочно. Не получится — и ладно. Зато будет своё жильё и можно уже, наконец, начать работать над расширением семьи.
Я была готова стать матерью.
На новоселье я, как и на свадьбу, пригласила только бабушку, но мать тоже пришла, сама себя пригласив. «Не выгонять же её», — подумала я и махнула рукой. Пусть уж квартиру посмотрит. Будет повод гордиться мной. Мне станет приятно, если она в очередной раз скажет, какая я молодец, и как мы с Женей много трудимся на благо семьи.
— Вот это хоромы! — восторгалась мать, теша моё самолюбие. — И у вас получится за них расплатиться?
— Ну конечно, — ответил Женя. — Мы всё рассчитали.
— Вот вы молодцы какие! — Она покачала головой. — В моё время стольких возможностей не было, а вам повезло… ну и трудом своим, конечно, этого достигли, — тут же поправилась она.
Сама она жила со своим очередным поклонником у него в квартире. Я была у них пару раз в гостях — обычный мужчина с обычным жильём. Может, у мамы наконец-то всё сложится. Я на неё зла не держу и дурного не желаю. Пусть найдёт себе хорошего человека, выйдет за него замуж и живёт счастливо. Кто знает, может, мы даже сможем в будущем стать одной большой семьёй: бабушка, мама с её мужем, я с Женей и наши дети.
Детям ведь необязательно знать, как их бабушка поступала с их матерью. Пусть у них будут нормальные отношения.
Вскоре после этого мать в очередной раз приехала к нам в гости. Держалась она как-то странно — напыжилась, нахмурилась, вся прямая и напряжённая. Я забеспокоилась: случилась, что ли, какая-нибудь беда?
— Привози ко мне документы на квартиру, я буду ее продавать — Заявила мама
— На какую ещё квартиру? — опешила я. — На мою?
— На мою, — ответила она. — На ту, которую переписали на тебя в обход меня.
— Так там же бабуля живёт…
— К себе её забирай. У вас с Женей теперь квартира большая, поместитесь. А мне нужно как-то тоже устраиваться. Деньги нужны.
— Погоди… — Я потёрла виски. — Ничего не понимаю! Что это ещё заявления такие? Ты предлагаешь мне выгнать бабушку из её собственной квартиры, поселить её тут, а квартиру тебе подарить?
Мать кивнула головой.
— Именно. Вроде, понятно изъясняюсь, ни к чему переспрашивать.
— Это бабушкина квартира, — с нажимом ответила я. — Я заберу её к нам только в том случае, если она сама этого захочет. К тому же, она вправе распоряжаться своим жильём так, как захочет.
— Дочь, — проговорила мама. — Ты давай не юли. Квартира по праву моя. А что там твоя бабушка себе придумала — меня не волнует.
— Вы чего тут? — спросил Женя, выходя из кухни. Он как раз готовил нам на ужин мясо по-французски. По квартире разносились аппетитные запахи. Я была голодная и совершенно не хотела разбираться с маминой истерикой.
— Мама требует отдать ей документы на бабушкину квартиру, — ввела я его в курс дела. — Продать собирается.
— Как это? — удивился Женя. — Там же Раиса Михайловна живёт.
— А мы её, получается, к себе забрать должны.
Женя удивлённо посмотрел на мою мать.
— А мнение Раисы Михайловны вы спросили?
— Что мне до её мнения? — чопорно ответила мать. — Я просто хочу получить своё. И вы обязаны мне в этом помочь.
— Прям таки обязаны? — спросил Женя.
Я стояла рядом с ним и малодушно радовалась тому, что он перехватил инициативу в разборках с матерью. Я растерялась и понятия не имела, как на такую наглость отвечать.
— Конечно! — воскликнула она. — Я для вас столько всего сделала! Где благодарность?
— Столько всего — это вы про последние полгода, когда вдруг вспомнили о том, что дочка у вас есть? — Женя хмыкнул. — Так не пойдёт. Квартира по закону принадлежит моей жене. И она не желает её ни продавать, ни, тем более дарить вам.
— Так. Ну хватит! — прикрикнула она. — Забирайте бабушку к себе и отдавайте мне документы!
— Разбежались, — ответил Женя. — А теперь — уходите, дверь прямо за вашей спиной.
Мать аж вся позеленела от едва сдерживаемой злости.
— Значит, нет у меня с этих пор дочери, — холодно сказала она. — И мои двери для вас отныне будут всегда закрыты.
«Да у тебя никогда и не было дочери, — с грустью подумала я, глядя, как она уходит. — Да и в гости к тебе я никогда не рвалась».
Раздался оглушительный хлопок дверью. Женя крепко меня обнял, и я немного всплакнула у него на плече, но больше от стресса, чем из-за мамы. Я ведь знала, что всё это — фарс. Не будет у нас большой и крепкой семьи. Ну, и не надо. У меня есть любимая бабушка, дай Бог ей здоровья, есть любимый муж, есть родственники мужа, с которыми я неплохо лажу. Обойдусь без матери.
Я её с тех пор не видела — она исчезла, даже перестала звонить и писать. Может, объявился ещё. А может, нет — мне уже всё равно.
