– Но мне нужны эти деньги, я на них рассчитывала! – возмущенно говорила Ирина сестре. – Ты же богатая, крохи не считаешь.
– И что? По закону положено, с чего нужно вдруг такие шикарные подарки кому-то делать? – усмехнулась Рената. – Отлично придумано, сестренка, но нет.
– Да хоть о племянниках подумай, для них же стараюсь! – прокричала Ирина. – Живем друг у друга на головах.
Много лет назад Рената уехала из этого города, чтобы покорить Москву. И все получилось. Она была персональным стилистом, много и хорошо зарабатывала, на личную жизнь время не тратила. Опыт собственного детства научил ее, что сначала нужно закрыть базовые потребности, купить жилье. А потом просто стало поздно, детей и мужа ей заменяла любимая работа.
– И в кого ты у нас такая? – вздыхал отец. – Все карьеру делаешь. Вон посмотри, Иришка уже третьего родила, замуж вышла.
– А за кого выходить, папа? – отвечала Роберту Ивановичу дочь. – За соседа Витальку с его постоянными запоями? За водителя Сашку с автобазы?
– Пробросаешься, будешь потом одна куковать! – возмущенно выговаривал Роберт Иванович. – Все грезишь какими-то заморскими миражами. Вот сестра твоя правильно живет. А ты, видать, в бабку пошла.
С этим утверждением Рената не спорила, ее и назвали в честь бабушки, а та была оперной певицей, потом педагогом по вокалу. Эта их большая квартира, заставленная антикварной мебелью и завешанная афишами из прошлого, по мнению отца, тоже была миражом, пережитком прошлого. А Рената даже хранила граненый стеклянный флакончик из-под бабушкиных духов. В них тоже был мираж от той утраченной эпохи.
Этот флакончик она долго возила с собой, он стоял у Ренаты дома, где бы она ни жила. Но остальные в семье относились к бабушкиной квартире, в которой жили, без особого почтения. В один из приездов домой Рената застала сестру Ирину обдирающей со стен старые афиши.
– Что ты делаешь, это же память?!
– Да ладно? А по-моему, просто старье выцветшее, – обиженно ответила Ирина. – Да ладно, сложу я этот хлам, не выброшу, в кладовке будет тебя дожидаться. А вместо него оклеим стену фотообоями с пальмами, красота получится.
– А где бабушкин буфет? – спросила Рената. – Переставили, что ли?
– Продали, уж больно громоздкий, нашелся же ценитель этакого бегемота утаскивать, – усмехнулась Ирина. – Родители были счастливы.
– Да он же безумных денег стоит! – ахнула Рената. – Ну зачем? Сказали бы мне.
– Ой, ладно, что ты его в свою Москву бы поперла? – расхохоталась Ирина. – Родители не чаяли уже от этого уродства избавиться тяжеленного, массив дуба же. А теперь поставим им современную стенку из ДСП, хорошо будет.
Рената только вздыхала. В мечтах она хотела когда-нибудь в будущем сделать в квартире что-то вроде музея в память о бабушке. Ну или хотя бы сохранить обстановку такой, как ее помнила из детства. Но родители и сестра словно специально старались уничтожить все следы прежней хозяйки квартиры.
Со временем все только усугубилось, родители постепенно дряхлели, с трудом справлялись с обычными бытовыми делами. Рената не раз предлагала:
– Давайте найму хорошую сиделку или двух? Посменно с проживанием. Будет и медицинский уход, и присмотр. И книгу вам почитают, если надо. Все расходы возьму на себя. Деньги не проблема.
– Ну, конечно, чужие люди тут будут толкаться, а маме с папой это зачем?! – возмущалась Ирина. – Еще украдут чего. Или других дел натворят.
– А так лучше, если ты к родителям забегаешь по остаточному принципу? Ну, Ира, это несерьезно. Хорошо, давай я им оплачу хороший частный пансионат для престарелых? С процедурами, массажами, всякими кружками. Уже узнавала, есть очень хорошие, с собственным медцентром.
– Ты что, собралась родителей в казенное учреждение сдать?! – заорала Ирина, словно пожарная сирена. – Господи, позор-то какой, при живых детях поедут в дом престарелых!
– Да что ты блажишь?! – рассердилась Рената. – Там условия лучше, чем в санатории. И уж точно комфортабельнее этой квартиры. Да мама с папой с третьего этажа уже даже спуститься не могут.
– Тебе деньги некуда девать, что ли?! – возмутилась Ирина. – Ну давай, швыряйся ими. А такого позора, чтобы родителей сбагрить в дом престарелых, я не допущу.
– Дочка, да, может, и ничего там, лечение, процедуры, – почти шепотом произнес Роберт Иванович. – У тебя ведь своя семья, некогда нами заниматься.
– Нет уж, это мой крест, – громогласно заявила Ирина, не слушая отца. – А ты, Ренатка, не дочь, а ехидна бездушная.
Спорить было бесполезно, роль мученицы, ухаживающей за родителями, превозмогая все, была Ирине очень по душе. Она охотно делилась с соседками подробностями немощности мамы и папы и не видела в этом ничего зазорного. Иначе как бы все вокруг узнали, насколько сложно превозмогает Ирина эти тяготы жизни.
Рената свою помощь не выпячивала, просто приезжала пару раз в месяц, закупала продукты, в том числе специальное питание для лежачих и ослабленных больных. Оплачивала контракты врачей и медсестер, которые приходили на дом. Покупала противопролежневые кровати и одноразовые простыни, подгузники, заказывала уборку. Она не считала траты, а просто делала то, что она могла.
Конечно, все это лишь отсрочило конец. Мама и папа ушли друг за другом в возрасте восьмидесяти лет, и Рената очень страдала оттого, что не успела с ними проститься как положено. А сразу после похорон сестра Ирина пристала к ней с разговорами.
– Ну что, ты же откажешься от наследства в мою пользу?
– С какой это стати?! – возмутилась Рената. – Мы обе дочери. Почему ты вдруг должна получить все?
Но Ирина искренне считала иначе, она уже выстроила в своей голове план наступления и начала приводить его в исполнение. Тогда на поминках они крепко поругались, Рената приезжала только на сороковой день, с сестрой почти не виделась. Разговаривать им было не о чем.
Но через три месяца Ирина снова напомнила о себе, она позвонила сестре и заявила:
– Ну что, когда приедешь с наследством разбираться? Из-за тебя все дело застопорилось. Учти, все соседи за меня. Как известно, кто за родителями ухаживал, тот квартиру и получает.
– Это в какой же деревне ты подхватила столь мудрое народное изречение? – уточнила Рената. – Смею напомнить, соседи права голоса не имеют.
– Да просто совести у тебя нет признать очевидное. Как дочь ты, Ренатка, полностью провалилась. А вот я свой долг исполнила до конца, как и положено, – поучительно вещала Ирина. – А теперь готова выслушать извинения.
– С какой стати? – удивилась Рената. – Но теперь мне хоть понятно, откуда ноги растут у твоего нежелания отправлять родителей в пансионат. Думала, что это автоматически обеспечит тебе квартиру?
– Так они отказались ее мне завещать, – фыркнула Ирина. – Все вещали про то, что ты много для них делаешь. А ведь раньше такого не было. Соблазнились твоими благами, не иначе. А до этого обещали, что перепишут квартиру или хотя бы внукам завещают. Тебе-то она без надобности все равно.
– Почему ты так думаешь? – удивилась Рената. – Наоборот, я готова тебе заплатить половину стоимости и выкупить квартиру.
– Не будет этого! – заорала Ирина. – В свои комнаты поселю сына, дочь и внуков. Я вообще рассчитывала их от себя наконец перевезти. А ты решила мои планы нарушить?
– Я дам хорошие деньги, – попыталась убедить сестру Рената. – Ты сможешь купить новую квартиру детям.
– А что это ты так бьешься за нее? Знаешь что-то? – подозрительно спросила Ирина. – Да наверняка! Думаешь, бабка там клад спрятала? Зря, что ли, она все про свое дворянское происхождение плела? Наверняка там драгоценности, и ты собралась их найти. Все мне ясно, запомни, не будет этого!
Рената только вздохнула, она поняла, что сестра намерена биться до конца. В конце недели она поехала в родной город, намереваясь остановиться в спорной квартире. Но оказалось, что жить там невозможно. Все стены были ободраны до основания, там, где сохранялись кирпичные перегородки, местами зияли дыры. На полу были сняты доски, точнее, отодраны, грубо и неаккуратно. Разворотили даже вентиляцию.
Рената посмотрела на то, что осталось от некогда дорогой ее сердцу квартиры. Заглянула в кладовку, там больше не было старых афиш, исчезла и вся мебель, которая еще оставалась от прошлой жизни. Рената стояла, едва сдерживая слезы, бороться здесь ей больше было не за что.
Она поехала к сестре, не желая устраивать очередную ссору по телефону, а Ирина словно только этого и ждала, завелась с пол оборота:
– Вот, послушала тебя, а что теперь?! Кто там капитальный ремонт будет оплачивать? В таком состоянии квартира! Ее разве что богатей какой купит под полную перепланировку! А все ты, Ренатка, со своими кладами!
– Ира, да я же даже про них ничего не говорила. Это ты все сама себе придумала, – вздохнула младшая сестра. – Просто хотела выкупить квартиру, чтобы сохранить память о бабушке. Кстати, где все? Мебель, афиши? Ты же понимаешь, что они тоже входят в наследство? И фото из семейного альбома, хотелось бы забрать часть.
– Вон чего ты вспомнила, – расхохоталась Ирина. – На помойке давно твое наследство. Плесень там завелась, кстати, если уж это были такие ценные и дорогие сердцу вещи, чего сразу не увезла? Приперлась теперь меня попрекать тем, чего давно нет.
– А мебель? Может, ты и считаешь ее неудобной, но там были еще дедовы кресла, диван, бабушкин гримировальный столик. Все стоит неплохих денег, если знать, кому продавать. Я бы выплатила тебе половину их стоимости, – сказала Рената, пристально глядя на Ирину.
– Ага, сейчас, опомнилась. А родителей я на что хоронила, по-твоему?! – возмутилась старшая сестра. – Все уже было обещано антиквару местному, он не поскупился. И не начинай требовать с меня половину денег. Совесть имей, племянники твои вон бедствуют. Пока тетка в Москве жирует, считай, хоть раз в жизни им помогла.
– Но это нечестно, – сказала Рената. – Я же перевела денег тебе сразу, как узнала про папу и маму.
– Ага, а у моего Мишани как раз просрочка по автокредиту пришла, приставы счета арестовали. Я и заплатила твоими деньгами. Чего им пропадать? А за мебель антиквар мне наличные дал. На все хватило, – бодро ответила Ирина. – Ничего, обойдешься! И так собралась меня как липку ободрать. Но мы еще посмотрим, я в суд пойду, будешь знать, как сестру родную грабить! Ты здесь много лет не живешь, уверена, это обязательно учтут при разделе наследства.
– Ира, я ценю твой вклад в уход за родителями, – ответила Рената. – Но и моих усилий там было предостаточно.
– Ну, конечно, сунешь денег, придут и уберут, и давление померят. Это не наша бесплатная медицина, – ответила Ирина. – Выставляла себя хорошей, а сама просто откупалась от родителей.
– Да я сто раз предлагала их в Москву забрать. И раньше, и в последние годы. Жили бы с сиделкой круглосуточной, если я в отъезде или на работе. И ты бы не разрывалась между семьей и родителями.
– Ну, конечно, – усмехнулась Ирина. – А сама бы тем временем подговорила их квартиру завещать. Я все твои ходы насквозь видела. Потому и не дала им уехать, хотя отец просился, верил в то, что получит лучшую жизнь. А что бы обо мне люди сказали? Плохая старшая дочь не смогла родителям уход сама обеспечить? Нет уж, не надо мне такого.
– Значит, это ты их все годы отговаривала? – вздохнула Рената. – А сама тем временем потихоньку распродавала имущество. Где бабушкина шкатулка, мамины колечки и серьги?
– Нет ничего! – заорала еще громче Ирина. – Да, мы не богатеи, как некоторые. Мишаня мой старшенький вечно в неприятности влипает. То тут заплати за его проделки, то там ущерб возмести. Вот и разошлось все потихоньку. А ты сама виновата в этом. Помнишь, я просила тебя дать денег на помощь племяннику? А что в ответ получила? Совет дать ему хоть раз ответить за свои поступки. Ну спасибо, сестрица. Сразу видно, что сердца у тебя нет.
– Все ясно, – ответила Рената, – жадность и глупость в тебе окончательно победили нормального человека. Можешь судиться, делать что хочешь. Я буду просить о продаже квартиры, когда оформим ее в наследство.
– Ишь чего выдумала! – привычно возмутилась Ирина.
Но вспомнила, во что ее усилиями превратилась квартира родителей, и замолчала.
Она действительно попыталась отсудить себе большую долю, но суд признал это незаконным, обе дочери получили по половине родительской квартиры.
Рената разу предложила ее продать. К тому времени никто делать в помещениях ремонт не решился, и Ирина согласилась, деньги они поделили и больше не общаются.
Старшая сестра уверена, что младшей и так слишком много досталось. А Рената горюет только об утраченных бабушкиных афишах и других семейных реликвиях. Раз уж с музеем не вышло, на вырученные от продажи квартиры деньги она учредила премию имени своей бабушки в местном музыкальном училище.
