— Убирайся отсюда и никогда не возвращайся больше!
Зоя с силой захлопнула дверь прямо перед носом у матери.
— Открой сейчас же! Как ты с матерью разговариваешь?! — заколотила кулаками в хлипкую створку Фаина Николаевна.
— Мне бабуля матерью была, а не ты! Ты даже на проводы не пришла, а теперь явилась и чего-то требуешь! — в бешенстве кричала дочь. — Уходи! Или я собаку спущу!
— Ну ладно, — зло протянула мать, — я тогда к Митьке пойду, посмотрим, как братец твой меня встретит!
Женщина направилась прочь от дома.
— Только попробуй! – Зоя открыла дверь и выскочила на крыльцо.
— Не смей трогать Митю, ты и так ему всю жизнь испортила!
— И чем же это, интересно?
Мать остановилась посреди небогатого, но ухоженного деревенского двора, уперев руки в бока.
— Неужели вам так плохо было в детстве? По городам поездили, разные места повидали. Много ли кто из друзей ваших в детстве путешествовал?
— Ты совсем с ума сошла?! — задохнулась Зоя. — Путешествия?! Места красивые?!
Она спустилась на пару ступенек и сжала кулаки. Гнев выплескивался через край, и молодая женщина не решалась подойти к матери ближе, мало ли что…
— Грязные подворотни, облезлые халупы и бесконечные пьяные мужики — это, по-твоему, Диснейленд, что ли?!
— Ну уж прямо и подворотни, — сморщила нос Фаина Николаевна. — И никаких там мужиков не было, нечего сочинять. Ну была парочка, но это были приличные люди, иногда меня навещали…
— Приличные люди по городским клоповникам ночами не шарахаются! Тем более не станут навещать среди ночи женщину с детьми и предлагать брудершафт шестилетней девочке!
— Пф-ф, — фыркнула мать, — я не знаю, откуда ты такое взяла…
— Я это все пережила и своими глазами видела! И ты бы тоже видела, если бы хоть иногда просыхала!
— А ты мне не указывай! — вдруг окрысилась мать. — Кто ты такая, пигалица бестолковая, чтобы меня судить?
Она сузила глаза и сделала пару шагов навстречу дочери.
— Ты сначала двоих детей роди, а потом я посмотрю, как ты их будешь одна поднимать!
— Ты никого одна не поднимала! У тебя была семья, дом, муж! Папа любил нас, пока ты его на свою кривую дорожку не свернула и не погубила совсем!
На глазах Зои выступили слезы. Воспоминания об отце всегда были болезненными.
— Куда я его свернула? Он взрослый мужик, мог сам выбирать свою дорожку! А если не смог, то значит, тюфяк был, чего жалеть-то? — подняла брови мать. — А меня одну оставил с прицепом, и что я делать должна была, по-твоему?
— А что другие делали? Работать идти! Тебе всегда все помогали, и бабушка, и сестра твоя, и братья! Только тебе не нужна была семья, свободы хотелось!
— А что тут такого? Я молодая была, счастье искала, не мечтала в коровнике упахиваться в навозе по колено!
— У тебя дети были! — напомнила дочь.
— И что? Я из-за вас должна была на себя рукой махнуть? Молодость и красоту в этой глуши закопать?
— Ну так ты на нас в итоге и наплевала, бросила, бабушке буквально под дверь подкинула.
— Ничего не подкинула, — возразила мать. — Я вас привезла, а бабки дома не было, не тащить же вас обратно на электричку среди ночи…
— И поэтому ты нас среди ночи на крыльце оставила? Как щенков!
— Только не надо драм, — поморщилась мать. — Бабка бы все равно вернулась, просто на ферме задержалась допоздна. Да и что бы с вами случилось? Не зима ведь, да и вы взрослые уже были.
— Мне было двенадцать, а Мите одиннадцать. Это по твоим меркам взрослые?
— Да куда бы вы делись в деревне? Даже если бы мать на ферме до утра застряла, кто-нибудь из соседей вас бы увидел, приютил. Мир не без добрых людей!
— Ага, и такие, как ты, этим вовсю пользуются. Всю жизнь ты на добрых людей надеялась. Я помню, как ты нас в первый класс собирала, по всему городу обноски выпрашивала!
Зоя даже прикрыла глаза, не в силах вынести воспоминаний, ее душил стыд.
— Ничего не обноски, — возразила мать. — Вещи все хорошие были, крепкие. А на что бы я вам форму купила, портфели и прочее? Я крутилась как могла, а ты еще и упрекать меня смеешь!
Мать, похоже, была уверена в своей правоте и сдаваться не собиралась.
— Я делала что могла, все для вас с братом старалась! Чтобы вы как все дети в школу ходили, сытно ели…
— Бесплатные завтраки в школьной столовой — единственная еда за весь день. Это сытно ели?
— Ну вот поэтому я отвезла вас к бабке! — всплеснула руками мать. — Ты сама понимаешь, что я не могла вас двоих прокормить, так какие ко мне претензии?
— Ты и не старалась! Если бы ты работать пошла, хоть в той же школе, хоть той же уборщицей, у нас бы хоть какая-то еда была, а не те черствые корки, что твои «приличные люди» после ваших пиршеств оставляли!
— Я?! Работать?! — поразилась мать.
— Да, мам, работать! Как все нормальные матери делают!
— Я в первую очередь женщина и должна думать о своем счастье, а потом все остальное!
— Надо было об этом думать до нашего рождения!
— Так тогда у меня был ваш отец, — парировала Фаина Николаевна. — Он должен был работать и всю семью содержать. И вообще, это ваш отец детей хотел, а не я. И я не виновата, что он не смог о вас заботиться!
— Он бы смог, если бы не ты и твои загулы! Это ты его за собой утащила! Ты его жизнь разрушила! Так же, как и наши! Уходи отсюда, чтобы я тебя никогда не видела! — с новой силой крикнула Зоя и, вскочив на крыльцо, скрылась за дверью.
В доме она перевела дух и бросилась набирать номер брата.
***
— Ты почему трубку не брал?! Я тебе весь день звоню! — набросилась сестра на Дмитрия, едва он вошел в дом.
— Трубка разрядилась, — буркнул тот, не глядя сестре в глаза.
— Ясно, значит, она до тебя уже добралась… Но это ничего, ты главное, ее не слушай, с ней не разговаривай, просто проходи мимо, как будто ее нет.
Молодой человек переминался с ноги на ногу, все так же не поднимая глаз.
— Ты меня слышишь, Мить?
Зоя дернула его за рукав, тот посмотрел на нее в упор.
— Мы уже разговаривали…
— Господи… Ну почему ты никогда не следишь за телефоном? Сколько тебе раз говорить, чтобы ты зарядку на работе завел? Если бы ты ответил на мой звонок, я бы тебя предупредила, что мать вернулась…
— И что толку, Зой? Она на работу пришла прямо в кабинет, где я сижу. Уж не знаю, как она узнала, где я работаю.
— А что тут узнавать-то? На ферме одна контора, долго ли там человека найти?
Она смотрела с жалостью.
— Как ты? — тихо спросила женщина и погладила брата по волосам.
Зоя была старше всего на год, но всегда опекала младшего и защищала, как взрослый защищает ребенка. От материнских «путешествий» Митя пострадал больше нее, и Зоя с тоской представляла, что он сейчас чувствует.
— Нормально, Зой, не беспокойся, — он пожал ее руку. — Мне ведь не восемь лет, я справлюсь.
— Да, я знаю, тебе двадцать пять, и большую часть из них тебе пришлось оправляться от последствий материнского воспитания…
— Не надо, Зой, — поморщился брат, — я в порядке, говорю же. Я принимаю лекарства и хорошо себя чувствую.
— Что она говорила тебе? Надеюсь, ты ее прогнал? — осторожно расспрашивала сестра.
— Нет, не прогнал, — признался мужчина. — Я не смог…
— Как так? Ты что, Мить?
Женщина подняла руки к лицу в отчаянном жесте.
—Она же снова хочет жить за чей-то счет, ты разве не понимаешь? Вид-то у нее не ахти, видимо, желающих ее содержать не нашлось, вот она о детях и вспомнила.
— Она сказала, что всегда любила нас и скучала, но не могла приехать раньше…
— Ты что, ей поверил? – всплеснула руками сестра. — Да она не приезжала, пока тут была бабуля, потому что боялась, что та на алименты подаст, чтобы нас содержать! Никогда эта кукушка к нам любовью не пылала, и сейчас ей до нас дела нет!
Зоя не могла найти слов от возмущения, но по лицу брата видела, что ее монолог его не убеждает.
— Что ты молчишь, Мить? Что еще она сказала тебе?
— Сказала, что ей тяжело, работы нет, здоровья тоже…
— Ну еще бы! После такой бурной молодости где уж здоровье взять! — ехидно заметила сестра. — Но я не удивлюсь, если она всех нас переживет.
— Сказала, что скучала по нам и очень жалеет, что пришлось отдать нас бабушке…
— Ага, жалеет она! Да она рада была от обузы избавиться! Да и я, если честно, рада, что хоть одна трезвая мысль ей в голову пришла. Ты разве не понимаешь, Мить, если бы бабушка нас у себя не оставила, мы бы просто не выжили!
— Она просила прощения, Зой… Плакала даже.
— Ну, конечно! Да она готова на коленях ползать, лишь бы ей поверили! Жить-то где-то надо и кушать хочется!
— Да, она сказала, что жить ей не на что и негде…
— Ну так это не удивительно, как я и говорила. А что, «приличные люди» закончились?
— Я не знаю, Зой, не спрашивал. Мне было ее жаль…
— А нас тебе не жаль? Меня? Себя самого наконец не жаль? Ты помнишь, каким ты был, когда она нас бабушке отдала? Как ты кричал по ночам, боялся темноты, мужиков, собак… Да я могу по пальцам одной руки пересчитать, чего ты не боялся!
— Ну, это было давно…
— Митя, приди в себя, прошу тебя! Тебе нельзя с ней говорить, нельзя сближаться. Что тебе доктор твой говорил? Ты слишком внушаемый и можешь от этого пострадать!
— Я в порядке, говорю же, — возразил брат, — и мне не восемь лет.
— Так, вот что мы сделаем. Ты возьмешь на работе отпуск и уедешь на время. Хоть куда-нибудь, на базу отдыха, на рыбалку, в автобусный тур по Золотому кольцу, я не знаю!
— Я не могу…
— Ей надоест сюда ходить, когда она поймет, что тебя нет, а я ее на порог не пущу, — не слушая брата, говорила Зоя. — Жить ей здесь негде, на прокорм никто не подаст, ибо хорошо знают, кто она такая…
— Остановись, Зой, — попросил брат. — Я никуда не уеду. Я не могу…
— Что ты не можешь? В чем дело?
Зоя взглянула внимательно и заметила виноватое выражение на лице молодого человека.
— Что такое, Мить?
— Я не могу уехать, Зоя. Я обещал маме, что найду ей жилье.
— Ты с ума сошел?! — прижала руки к щекам сестра. — У нее денег нет, ты это понимаешь? А сюда в бабушкин дом я ее ни за что не пущу, пусть даже и не мечтает!
— Она и не мечтает. Я сниму в городе квартиру, и мы будем жить там вместе, — огорошил он сестру.
Женщина от неожиданности замотала головой, как будто ей в лицо плеснули ледяной водой.
— Нет, ты такого не сделаешь… Скажи, что ты пошутил…
— Я не пошутил, я обещал маме, что сниму квартиру, и мы будем там жить вместе.
Зоя молча смотрела на брата, не в силах выговорить ни слова.
— Понимаешь, мне ее жаль. Она все-таки наша мама. Все время я скучал по ней, так хотел ее увидеть, поговорить…
Зоя закрыла глаза, не найдя слов, чтобы разогнать это наваждение.
— А теперь она вернулась, просит прощения и моей помощи, — продолжал брат. — Ты не думай, мы у тебя ничего просить не будем, ты будешь жить, как и жила. Я найду работу в городе, нам на двоих вполне хватит моих заработков.
— Митя, прошу тебя, — уже не сдерживая слез, умоляла сестра. — Подумай! Тебе это совсем не нужно, братик! Она испортила тебе все детство, ты так долго болел из-за нее. Теперь она разрушит всю твою оставшуюся жизнь! Она сделает с тобой то же, что и с папой!
— Ты не волнуйся, Зой. Мама уже совсем не та, какой была раньше, вряд ли она станет вести такую же жизнь, что и в молодости.
Зоя только покачал головой, она сильно сомневалась, что к пятидесяти годам мать обрела мудрость или хотя бы совесть и потеряла вкус к легкой жизни.
Спорить с братом было бесполезно, и она смирилась.
Дмитрий снял квартиру в городе и поселился там с матерью, как и предрекала Зоя, Фаина Николаевна своих привычек не оставила и большую часть сыновней зарплаты спускала на свои «нужды».
После ухода матери у Фаины Николаевны, однако, оставались сестра и двое братьев, которые помогали сколько могли, но только из сочувствия к Мите. Но когда их не стало, закончилась и помощь.
Дмитрий в свои пятьдесят лет живет с матерью, не имея другой семьи. К старости она немного поутихла, но совсем от старых привычек не отказалась.
Зоя иногда виделась с братом, но ни разу ему и матери не помогала. И никак не участвовала в их жизни.
