Одиночество – вот что чувствуют женщины, которые слышат от врача: «Вам нужно удалить матку». Вначале – страх, потом – одиночество. Наша читательница решила поделиться своей историей, чтобы доказать – вы не одни! всё будет хорошо!
«Плоскоклеточный рак шейки матки» — прочитала я. И будто стало темно. Никогда, никогда я не могла даже представить, что это случится со мной. Еще и плоскоклеточный, знать бы, что это за зверь… Первое жгучее желание — отмотать время назад. Хоть на полчаса. И не знать, не знать, не читать этого. Следующее желание — во что бы то ни стало держаться. Не кричать и не рыдать. Унять дрожащие руки. Спокойно выйти на кухню и сказать обо всем мужу. А кому еще?
Говорить ли мужу?
Это потом я прочитаю в интернете, что многие врачи, оказывается, советуют пациенткам с таким диагнозом не рассказывать о нем мужьям. Не знаю. Я рассказала сразу. И он сразу заставил меня выпить крепкого чаю и повел гулять в парк. А пока гуляли, двести раз повторил, что все будет хорошо, что меня вылечат. И что он со мной.
На следующий день мы поехали к врачу. И меня не то чтобы успокоили… Объяснили, что все удалось «поймать» на ранней стадии и что достаточно всего лишь удалить матку. «И будете спать спокойно».
Даже если не болит, надо проверяться!
Мне 49 лет и я всю жизнь считала себя везучей. С больницами дела практически не имела — кроме тех случаев, когда рожала дочек. И вдруг такое. Хотя здесь, похоже, без везения тоже не обошлось. Ведь обнаружили все по чистой случайности. У меня ничего не болело, практически ничего не беспокоило. Разве что цикл начал сбиваться, и не на день-два, а сильно.
Старшая дочь постоянно твердила: мама, сходи к врачу, ты давно не проверялась, мама, не тяни, просто сдай анализы, мама, профилактика спасает жизнь! Где она этого нахваталась? У нас в семье принято избегать больниц до последнего, как чумы. Там ведь уколы и прочие процедуры неприятные.
Прежде чем лечь в стационар
А тут пришлось вплотную познакомиться со всеми специалистами. Мне выдали длинный, как простыня, «бегунок». Предстояло обойти массу врачей, сдать литры крови, а еще — о ужас! — тот страшный ФГДС, когда надо глотать кишку (неужели в XXI веке не придумали чего-то менее противного?), и не менее страшное МРТ, когда надо полчаса лежать в «саркофаге», не шевелясь, без связи с внешним миром.
Что ж, я справилась. С детства падала в обморок при виде шприца, а если приходилось сдавать кровь из вены, сразу предупреждала: приготовьте нашатырь. Теперь — пфф! Ерунда какая, скажу я вам!
«Бегунок» был заполнен. Специально купленная папка распухла от бумажек. Пора было ехать со всем этим добром к онкогинекологу. В областной онкодиспансер. Слова-то какие… Но к тому времени я уже сумела собраться.
А вдруг ошиблись?
Кроме мужа по-прежнему никто не знал моего диагноза. Родителям и детям бодро сказала — ничего страшного, надо удалить небольшую миому, обычное дело, не волнуйтесь. Хотя старшая, думаю, все поняла, когда приехала навестить меня перед операцией… Но вида не подала — кремень-девочка. Шутила и развлекала.
Самый запоминающийся момент был, когда я сидела и ждала результатов пересмотра моих анализов — такая процедура, должны подтвердить диагноз и есть ма-а-аленькая надежда на то, что ошиблись. Ну со всеми же бывает! Ну конечно, ошиблись! У меня ведь ничего не болит, я здорова!
Ждать пришлось около двух часов. В коридоре онкодиспансера. Напротив сидел пожилой дядька, очень разговорчивый, пока ждал своей очереди, всем рассказал о своей политической позиции и кого-то даже в чем-то переубедил. То и дело поглядывал на меня, а потом сказал: а вы что здесь делаете, молодая и цветущая? Поезжайте домой и никогда здесь не появляйтесь, будьте здоровы!
А я смогла только вымученно улыбнуться: в голове стучало — хоть бы ошибка, хоть бы здорова. Если так — сегодня же напьюсь, дала я, непьющая, себе слово. Вот прямо целый бокал вина выпью!
Но чуда не произошло. Правда, врач еще раз подтвердила: все захватили на самой начальной стадии, так что шансы очень хорошие.
В больнице тоже шутят и смеются
За два дня собралась — новый халат, новая ночнушка, тапочки простые, тапочки резиновые для душа… Электронная книга, зарядка для телефона, кружка, ложка…
Палата на четверых, две пожилые очень разговорчивые тетушки и женщина помоложе, Люда. Сразу мне сказала: тебе повезло, тебя будет оперировать завотделением, а к ней не так уж легко попасть. Завотделением — моя тезка, я это сочла еще одним хорошим знаком.
Атмосфера в отделении, на удивление, не гнетущая, как я ожидала. Вполне себе спокойно все, медсестры и санитарки внимательные и даже сердечные, везде чистота. В коридоре на тумбочке — три десятка потрепанных книжек. Я их перебрала из любопытства: Устинова, Донцова, «Скарлетт», «Сын полка», историк Бахревский, «Гороскоп для двоих», «Народная медицина»…
В нашей палате — постоянный хохот. 60-летняя Лариса, бывший массовик-затейник, почти не умолкает. Это порой раздражает, зато отвлекает. Ситуация меняется после того, как из операционной привозят Люду. Мы притихаем. Она бледная и слабая, я постоянно смазываю ей пересохшие губы ваткой, смоченной в воде. Но уже через день Люде разрешают вставать, и я осторожно, под руку, провожу ее по палате. А еще через день — моя очередь.
Операция позади, но многое ещё впереди
Почему-то совсем не страшно. Видимо, действует таблетка, которую заставили принять рано утром. Я совершенно спокойна и очень этому удивляюсь. В операционной с любопытством разглядываю лампы под потолком и даже не брыкаюсь, когда мои руки фиксируют какими-то широкими лентами. А потом моргаю — и надо мной уже другой потолок.
Реанимация. Уже все позади? Правда, что ли? Но расслабиться мне не дают — в горле какая-то трубка, и мне настойчиво повторяют: дыши! Глубоко вдыхай, сильнее! Дышать трудно, трубка мешает, хочется ее выдернуть, но я не могу поднять руки. Дышу, куда деваться… Зато потом мне говорят: молодец! — и вот я уже еду на каталке по коридору.
Чему я удивлялась больше всего — это отсутствию боли. Ну то есть боль была, конечно, но совершенно не критичная. Видимо, все эти уколы делали свое дело.
В палате меня встретили как героя. Теперь уже за мной ухаживали соседки. Скоро пришла врач и рассказала: мне сделали лапароскопическую операцию, то есть вместо разреза — четыре прокола, а значит, заживать все будет быстрее. Удалили и матку, и яичники…
Я себя чувствовала на удивление неплохо, только не могла говорить: першило в горле после тех трубок, очень хотелось выпить воды и прокашляться, но ни пить, не кашлять пока было нельзя. Поэтому мужу я отправила эсэмэску.
Через день я начала потихоньку вставать. Кружилась голова и довольно часто тошнило — мне объяснили, что это такая реакция после наркоза. Зато я ходила своими ногами, это казалось счастьем. «Таня, почему меня все время тошнит?» — простонала я, когда в палату вошла медсестра. Она отреагировала мгновенно: «Беременная. Анестезиолог же мужчина был? Ну вот. Воспользовался». Такой больничный юмор. А смеяться больно.
На следующий день после операции мне уже давали куриный бульон, потом разрешили жидкую кашу и суп. А в целом уже через три дня я себя чувствовала вполне сносно. Ходила по коридору — ходить необходимо, чтобы не образовались спайки. На ночь уже даже отказывалась от обезболивающего укола, и так было нормально. Очень неприятно и больно, когда вытаскивают дренаж. Будто наживую вытягивают кишки, бррр…
Жизнь после удаления матки
Через неделю после операции меня выписали. На прощанье вручили распечатку с рекомендациями: принимать капли «ременс», еще что-то… Но главное — стали известны результаты гистологии, и мне сказали, что все нормально, ничего злокачественного в организме больше нет. Теперь я должна через три месяца прибыть в онкодиспансер на контроль, а пока наблюдаться по месту жительства у онколога и гинеколога.
Уже в машине, покидая больницу, я разглядела нижнюю строчку в выписке. Там было написано: «Инвалидность – 3-я группа». «Будешь пенсию получать, нормально же, не расстраивайся, ну что ты, уже все позади, все будет хорошо теперь», — это муж. А я долго не могла остановить слезы. Вот когда накрыло, ведь все эти дни и недели хорошо держалась, не раскисала. А теперь догнало осознание: я – инвалид.
Ну что… Пошел уже второй месяц после операции. Швы зажили, ничего не болит, иногда только немного ноет живот. Недели три были небольшие выделения, это нормально. Хуже другое — как оказалось, после такой операции наступает «хирургический климакс». То есть, если бы не операция, то климакс пришел бы постепенно, как у всех, а так меня резко в него выдернули.
И все сопутствующие «прелести» — приливы, когда тебя обдает жаром, будто сунули головой в печку, а потом, через полминуты, бьет озноб. Внезапная усталость. Раздражительность. И так будет, как мне пояснила врач, от двух месяцев до полугода, а возможно, и дольше. Назначили гормонозамещающую терапию, надеюсь, поможет.
Зато я уже научилась жить в новом статусе. Приняла себя без этого органа, который пришлось удалить. Теперь могу всем сказать: профилактика спасает жизни! Не обходите врачей стороной, проверяйтесь регулярно. В матке, как я узнала, нет нервных окончаний, поэтому там может долго развиваться болезнь, а вы ничего и не почувствуете, ее можно обнаружить только с помощью анализов.
А главное — жизнь продолжается. Это просто такой момент, его надо пережить. Очень хочется верить, что дальше все будет хорошо.
