— Не поняла… А где она?..
Кристина стояла перед открытым шкафом-купе, чувствуя, как внутри солнечного сплетения разворачивается холодная, тяжелая пружина. На средней полке, там, где обычно царил идеальный порядок, зияла пустота. Бархатный пыльник, в котором хранилась её гордость — черная сумка из зернистой кожи, купленная три недели назад с квартальной премии, — валялся в углу смятой тряпкой. Самой сумки не было.
Она перебрала вешалки с пальто, заглянула на нижние полки с обувью, даже зачем-то отодвинула корзину для белья. Пусто. Кристина выпрямилась, глядя на свое отражение в зеркальной двери шкафа. На ней было идеально отглаженное платье, макияж был безупречен, но лицо исказилось в гримасе недоумения. Она точно помнила, что вчера вечером, вернувшись с работы, протерла фурнитуру мягкой салфеткой и убрала вещь на место.
В гостиной работал телевизор. Александр лежал на диване, закинув ноги на подлокотник, и лениво листал ленту в смартфоне. На журнальном столике стояла полупустая кружка с чаем и валялись фантики от конфет. Идиллическая картина семейного вечера выходного дня, если не считать того факта, что из квартиры пропала вещь стоимостью в две средние зарплаты по региону.
— Саш, — Кристина вошла в комнату, стараясь говорить спокойно, хотя голос уже предательски вибрировал от напряжения. — Ты не видел мою новую сумку? Ту, черную, с логотипом.
Александр даже не оторвал взгляд от экрана телефона. Его большой палец продолжал ритмично дергаться, прокручивая новости.
— Видел, — бросил он так обыденно, словно речь шла о пульте от телевизора. — Я её Лене дал.
Кристина замерла посреди комнаты. Ей показалось, что она ослышалась. Слова мужа прозвучали настолько абсурдно, что мозг отказывался их обрабатывать.
— Что ты сделал? — переспросила она, делая шаг вперед.
— Дал Лене, — повторил Александр, наконец соизволив повернуть голову в её сторону. В его взгляде читалась легкая скука, смешанная с раздражением от того, что его отвлекают по пустякам. — Она заезжала пару часов назад, пока ты в душе была. У неё сегодня свидание с каким-то перспективным мужиком, то ли юрист, то ли бизнесмен. Попросила что-нибудь статусное, чтобы пыль в глаза пустить. Ну, я и вспомнил про твою обновку. Пусть поносит вечерок, не убудет.
Воздух в комнате словно стал твердым. Кристина смотрела на расслабленного мужа, на его растянутую домашнюю футболку, и чувствовала, как недоумение сменяется яростью — горячей, клокочущей, заполняющей всё существо.
— Какого чёрта ты отдал мою новую брендовую сумку, которую я купила с премии, своей сестре?! Мне плевать, что ей, по-твоему, нужнее и она хочет произвести впечатление на парня! Саша, ты в своем уме? Ты украл мою вещь, чтобы твоя сестрица пустила пыль в глаза?
Александр поморщился, словно от зубной боли, и сел на диване, спуская ноги на пол. Его спокойствие пугало больше, чем любая агрессия. Это была уверенность человека, который искренне не понимает, в чем его обвиняют.
— Ты чего истеришь? — спросил он, глядя на неё как на неразумного ребенка. — Слово «украл» тут вообще неуместно. Мы семья. В семье всё общее. Лена — моя сестра, родной человек. Ей нужна помощь. У неё реальный шанс зацепиться за нормального мужика, а встречают, как известно, по одежке. У неё гардероб — сплошной масс-маркет с распродаж. Что ей, с пакетом из «Пятерочки» идти?
— Причем тут её гардероб? — Кристина сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. — Это моя вещь. Личная. Я на неё пахала три месяца, брала переработки, закрывала сложные проекты. Я даже бирку с неё толком не сняла, выгуливала всего один раз! А ты берешь и отдаешь её человеку, который не умеет обращаться с дорогими вещами! Она же её поцарапает, зальет вином или бросит на грязный пол в такси!
— Опять ты за своё, — Александр закатил глаза и потянулся за кружкой. — Вещизм, вещизм и еще раз вещизм. Трясешься над куском кожи, как Скупой рыцарь. Это всего лишь сумка, Крис. Функциональный предмет для переноски телефона и помады. Она вернет её завтра, целую и невредимую. Подумаешь, походит один вечер. Не будь жадиной.
— Я не жадина, я собственница! — отчеканила Кристина. — Ты не имел права трогать мои вещи без спроса. Ты хоть понимаешь, что это нарушение всех мыслимых норм? Если бы я взяла твои коллекционные виниловые пластинки и дала послушать подруге на вечеринке, где все пьют пиво, ты бы тоже был так спокоен?
Александр фыркнул, отхлебывая остывший чай. Сравнение показалось ему некорректным.
— Не путай теплое с мягким. Пластинки — это раритет, их хрен найдешь. А твоих сумок в каждом магазине навалом, были бы деньги. И вообще, ты сегодня куда собралась? С девчонками в кофейню? Ну вот и иди с чем попроще. Перед кем тебе там красоваться? Ты уже замужем, тебе мужиков клеить не надо. А Ленке надо. У неё вопрос жизни и смерти, можно сказать. Ей тридцать скоро, часики тикают.
Кристина смотрела на него и видела совершенно незнакомого человека. Этот мужчина, с которым она жила три года, сейчас на полном серьезе объяснял ей, что её право собственности аннулируется потребностями его сестры. Его логика была настолько извращенной, непробиваемой и удобной для него самого, что спорить с ней было всё равно, что пытаться пробить головой кирпичную стену.
— То есть, по-твоему, если я замужем, я должна ходить в лохмотьях? — тихо спросила она, чувствуя, как внутри закипает холодная решимость. — А твоя Лена, которая ни дня в жизни нормально не работала, должна шиковать за мой счет, чтобы обмануть очередного кандидата в спонсоры?
— Не смей так говорить про Лену, — голос Александра стал жестче, в нем появились металлические нотки. — Она ищет свое счастье. А ты ведешь себя как эгоистка. У тебя всё есть: карьера, зарплата, муж. Могла бы и порадоваться, что можешь помочь. Но нет, тебе же жалко. «Моя прелесть», да? Тьфу, противно смотреть.
Он демонстративно отвернулся к телевизору, давая понять, что разговор окончен. Для него проблемы не существовало. Была лишь взбалмошная жена, которая устроила скандал на ровном месте из-за какой-то тряпки. Но Кристина не собиралась уходить. Она стояла посреди комнаты, красивая, злая и оскорбленная до глубины души, и понимала, что этот вечер уже не спасти. Как, возможно, и многое другое.
— Звони ей, — сказала Кристина. Голос звучал сухо и твердо, как удар судейского молотка. Она не сдвинулась с места, продолжая сверлить мужа взглядом. — Прямо сейчас. Набирай номер, включай громкую связь и говори, чтобы она разворачивала такси, выходила из метро или где она там сейчас находится, и везла сумку обратно. Мне всё равно, что она скажет своему кавалеру. Пусть соврет, что забыла выключить утюг.
Александр медленно опустил кружку на стол. Чай плеснул через край, оставив на полированной поверхности темную лужицу, но он даже не потянулся за салфеткой. На его лице проступило выражение брезгливой усталости, с которым обычно объясняют прописные истины умственно отсталым.
— Ты совсем берега попутала? — спросил он тихо, но в этой тишине угрозы было больше, чем в крике. — Ты предлагаешь мне позвонить родной сестре за пять минут до свидания, от которого, возможно, зависит всё её будущее, и потребовать вернуть кусок сшитой кожи? Ты хочешь, чтобы я выставил себя полным идиотом, а её — нищебродкой, которая стреляет вещи у родственников?
— Она и есть нищебродка, которая стреляет вещи, — парировала Кристина, не моргнув глазом. — И ты ей в этом потакаешь. Саша, ты не понимаешь? Это не «кусок кожи». Это моя собственность. Я не давала разрешения. Это воровство.
— Ой, да прекрати ты кидаться громкими словами! — Александр резко встал с дивана. Его расслабленность испарилась, сменившись агрессивной защитой. Он начал ходить по комнате, размахивая руками. — Воровство! Надо же придумать. Взяли поносить — это не украли. Ты посмотри на себя! Стоишь тут, вся такая упакованная, в шмотках из бутиков, с маникюром, который стоит как Ленкина коммуналка за месяц. Тебе что, жалко? У тебя отвалится что-то, если сестра один вечер почувствует себя человеком?
Кристина скрестила руки на груди. Этот аргумент она слышала не впервые, но сегодня он звучал особенно цинично.
— То есть, по твоей логике, если я зарабатываю деньги своим трудом и мозгами, то я автоматически становлюсь должником всех твоих неудачливых родственников? — спросила она. — Я пашу по десять часов в сутки не для того, чтобы спонсировать Лену. Если она хочет «чувствовать себя человеком», пусть идет работать, а не искать богатого папика.
Александр остановился напротив неё, сузив глаза.
— Не всем так повезло устроиться в теплое местечко, как тебе, — выплюнул он. — Лене не везет. У неё сложный период. А мы — семья. Семья, Кристина! Это слово для тебя вообще что-то значит, или у тебя вместо сердца калькулятор? В нормальных семьях люди делятся. У кого густо — тот помогает тому, у кого пусто. Это закон. А ты ведешь себя как куркулиха, которая чахнет над своим златом. Мещанство чистой воды.
— Мещанство — это брать чужое без спроса, прикрываясь высокими материями, — отрезала Кристина. — И не надо приплетать сюда везение. Я училась и работала, пока Лена скакала по клубам. И заметь, Саша, ты сейчас живешь в квартире, за которую большую часть ипотеки плачу я. Ты ездишь на машине, которую мы обновили с моих бонусов. Я никогда не попрекала тебя этим. Но когда ты начинаешь распоряжаться моим гардеробом как своим собственным складом гуманитарной помощи — это перебор.
Лицо Александра пошло красными пятнами. Упоминание о деньгах всегда было его больным местом, но вместо благодарности или стыда это вызывало у него лишь желание укусить больнее.
— Ах, вот как мы заговорили? — он шагнул к ней вплотную, нависая сверху. — Счетовод проснулся? Ты теперь каждый рубль мне припоминать будешь? Да, ты зарабатываешь больше. И что? Это дает тебе право унижать меня и мою сестру? Ты думаешь, деньги делают тебя лучше нас? Да ты духовно нищая, Крис. Ты готова удавиться за тряпку, наплевав на человеческие отношения. Ленке эта сумка может жизнь устроить! Если этот мужик на неё клюнет, она замуж выйдет, уедет, будет жить нормально. Это инвестиция!
— Инвестиция моей сумки в её ложь? — Кристина саркастически приподняла бровь. — Отличный план. А если мужик узнает, что всё на ней — чужое? Что она пустышка?
— А ты не каркай! — рявкнул Александр. — Твое дело — сидеть и молчать. Ты сегодня всё равно никуда не идешь, дома сидишь. От тебя не убудет. А Лене нужнее. Это принцип справедливости, если хочешь. У тебя их пять штук, у неё — ни одной нормальной. Делиться надо. В гробу карманов нет, дорогая.
Он говорил это с такой непоколебимой уверенностью в собственной правоте, что Кристине стало физически дурно. Она поняла, что перед ней стоит не просто муж, который ошибся, а человек с философией паразита. Он искренне считал, что её ресурсы — это их общие ресурсы, а его ресурсы и ресурсы его родни — это неприкосновенная зона, нуждающаяся в подпитке. Он не видел в ней личность, он видел в ней функцию: банкомат, гардеробную, повара. И сейчас этот банкомат посмел выдать ошибку авторизации.
— Хорошо, — сказала Кристина тихо. Ярость внутри неё переплавилась в холодную сталь. — Значит, принцип справедливости. У кого густо, тот делится. Я тебя услышала.
— Ну вот и умница, — Александр расслабился, решив, что сломил её сопротивление. Он самодовольно усмехнулся и похлопал её по плечу, как неразумного питомца. — Давно бы так. Не будь жадиной, тебе это не идет. Вечером Ленка вернет твою прелесть, протрешь её тряпочкой и успокоишься. А сейчас отойди, ты загораживаешь экран. У меня там рейд намечается.
Он развернулся и пошел обратно к дивану, плюхнувшись на него со вздохом облегчения. Для него конфликт был исчерпан. Жена побухтела и смирилась, как и должно быть. Кристина посмотрела на его спину, на затылок, который уже склонился над телефоном, и почувствовала удивительную ясность мысли. Разговоры кончились. Настало время наглядных пособий.
Кристина молча смотрела на затылок мужа. Он уже целиком погрузился в игру на телефоне, время от времени хмыкая каким-то своим мыслям. В этой расслабленной, сутулой позе читалось абсолютное торжество победителя. Он искренне верил, что «поставил бабу на место», преподал ей урок семейных ценностей и теперь может спокойно наслаждаться заслуженным отдыхом. Его совершенно не заботило, что чувствует она. Его не волновало, что она унижена, растоптана и обокрадена в собственном доме. Для Александра конфликт был исчерпан в ту секунду, когда он перестал слышать её возражения.
Это безразличие стало последней каплей. Если бы он кричал, если бы он чувствовал вину, если бы он хотя бы попытался извиниться — возможно, всё сложилось бы иначе. Но это спокойное, сытое равнодушие запустило в Кристине механизм, который уже невозможно было остановить. Слова закончились. С дипломатией было покончено. Наступило время действий, понятных даже одноклеточным организмам.
Она медленно прошла мимо дивана. Александр даже не шелохнулся, уверенный, что жена отправилась на кухню «остывать» и греметь посудой, как обычно бывает после ссор. Но Кристина прошла мимо кухни. Она направилась прямиком к тумбе под огромным телевизором, где в специальной нише, подсвеченная мягким неоновым светом, стояла его гордость.
Игровая консоль последнего поколения. Дефицитная, купленная втридорога у перекупщиков полгода назад. Александр сдувал с неё пылинки. Он мог часами рассказывать друзьям о терафлопсах, трассировке лучей и тактильной отдаче геймпада. Это была не просто приставка — это был его тотем, его статус, его любимая игрушка, к которой Кристине запрещалось прикасаться даже во время уборки, «чтобы не поцарапать глянец».
Кристина присела на корточки. Консоль тихо гудела, выгоняя теплый воздух. — Ты чего там копошишься? — лениво спросил Александр, не поворачивая головы. — Если ищешь пульт, он на кресле.
— Нет, я не ищу пульт, — спокойно ответила Кристина.
Она протянула руку за заднюю панель устройства. Пальцы нащупали жесткий кабель питания и шнур HDMI. Она не стала аккуратно расшатывать разъемы. Она просто дернула их на себя — резко, с силой. Штекеры выскочили из гнезд с неприятным пластиковым щелчком. Телевизор, который работал в фоновом режиме, показывая меню приставки, мгновенно погас, высветив синюю табличку «Нет сигнала».
— Эй! — Александр подскочил на диване, выронив телефон. — Ты что творишь? Там же игра не сохранена была, я в меню висел! Совсем с дуба рухнула?
Он всё еще не понимал. В его голосе было больше раздражения на технический сбой, чем реальной тревоги. Он думал, она просто выдернула шнур из розетки, чтобы насолить ему по-мелкому. Детский сад, женская месть.
Кристина поднялась, держа тяжелую белую консоль под мышкой, как буханку хлеба. Геймпад, который лежал рядом на зарядной станции, она сгребла второй рукой.
— Ты чего удумала? — Александр встал, на его лице появилась растерянная ухмылка. — Решила в ломбард сдать? Или спрятать? Крис, не смеши меня, это уже даже не цирк, это палата номер шесть. Поставь на место, она тяжелая, уронишь еще.
— Я не собираюсь её прятать, — голос Кристины был ровным, лишенным каких-либо эмоций. Она смотрела на него так, словно видела впервые. — Я вспомнила твои слова, Саша. Ты прав. В семье не должно быть жадин. Нужно делиться.
Она развернулась и пошла в прихожую. Александр, всё еще глупо ухмыляясь, поплелся за ней, шаркая тапками.
— И с кем же ты решила поделиться моим имуществом? — ехидно спросил он. — С кошкой?
— С соседским мальчиком, с Пашкой, — ответила Кристина, надевая туфли. Она даже не стала застегивать ремешки, просто сунула ноги в обувь. — Помнишь, ты говорил, что у них отец пьет и денег вечно нет? Мальчишка ходит в штопаных штанах. Ему нужнее. У него, как ты выразился, нет шансов в жизни. А эта приставка — его билет в мир счастья. Пусть поиграет, почувствует себя человеком.
Улыбка сползла с лица Александра, как старая краска. Он остановился в проеме двери гостиной, глядя на то, как жена открывает входную дверь. До него, наконец, начал доходить смысл происходящего.
— Ты… ты шутишь сейчас? — его голос дрогнул и поднялся на октаву выше. — Кристина, это не смешно. Эта штука стоит восемьдесят тысяч! Это не сумка!
— Какая разница? — она пожала плечами, удерживая дверь бедром. — Это всего лишь кусок пластика и микросхем. Функциональный предмет для развлечения. Не будь мещанином, Саша. Ты же не будешь трястись над железякой, когда ребенку нужна радость? Это ведь принцип справедливости. У кого густо — тот делится.
— Поставь на место! — заорал он, срываясь с места. — Быстро! Ты больная! Ты не имеешь права трогать мои вещи!
— А, то есть «твои» вещи трогать нельзя? — Кристина шагнула на лестничную клетку. Бетонный пол был холодным и грязным. Она наклонилась и аккуратно поставила белоснежную консоль прямо на пыльный коврик у соседской двери. Сверху положила геймпад. — Странно. А час назад ты пел про общий котел и взаимопомощь. Лицемерие, дорогой, это грех.
— Сука! — взревел Александр, подлетая к дверям. В его глазах плескался неподдельный ужас. Он видел свою драгоценность, лежащую на грязном полу подъезда, где в любой момент мог пройти кто угодно. — Я тебя убью, если с ней что-то случится!
— Забирайте даром! — громко крикнула Кристина в гулкий пролет подъезда, чтобы эхо разнеслось по этажам.
— Замолчи! — зашипел он, вылетая в подъезд босиком, в одних домашних трениках и растянутой футболке. Он бросился к консоли, как мать бросается к упавшему ребенку, закрывая её своим телом от воображаемых врагов.
Кристина наблюдала за этим с ледяным спокойствием. Она видела, как он схватил приставку, как начал судорожно отряхивать её рукавом, проверяя, нет ли царапин. В этот момент он выглядел жалким. Вся его напускная вальяжность, всё его мужское превосходство испарились. Остался только испуганный мальчишка, у которого отняли любимую игрушку.
— Ты совсем рехнулась! — орал он, прижимая консоль к груди. — Я же тебе говорил! Я же объяснял! Ты просто мстительная стерва! Я сейчас занесу её домой, и мы с тобой так поговорим, что ты…
Кристина не стала дослушивать. Она сделала шаг назад, в квартиру. Её рука легла на тяжелую металлическую ручку двери. Александр, стоящий на коленях перед соседской дверью в трех метрах от неё, поднял голову. В его глазах мелькнуло понимание, но было уже слишком поздно.
— Поговоришь ты теперь со своей сестрой, — сказала Кристина и с силой толкнула дверь.
Тяжелый металлический щелчок ригелей верхнего замка прозвучал в тишине прихожей как выстрел в упор. Кристина не остановилась на этом. Она хладнокровно повернула «барашек» нижнего замка, а затем, подумав долю секунды, накинула еще и ночную задвижку. Теперь дверь превратилась в монолитную плиту, отделяющую её мир от подъездного хаоса.
Снаружи наступила пауза — та самая секунда осознания, когда мозг отказывается верить в происходящее. А затем в дверь глухо ударили. Не кулаком — Александр, видимо, боялся выпустить из рук свое сокровище, поэтому бил плечом или, возможно, коленом.
— Кристина! — его голос звучал приглушенно из-за толстого слоя шумоизоляции, но в интонациях отчетливо слышалась паника, смешанная с яростью. — Ты что творишь? Открой немедленно! Это не смешно!
Кристина прижалась лбом к прохладной обивке двери. Она чувствовала вибрацию от его ударов, и это странным образом успокаивало. Впервые за весь вечер, да и, пожалуй, за последние несколько лет, она полностью контролировала ситуацию.
— Я не шучу, Саша, — произнесла она громко и отчетливо, глядя в глазок.
Оптическая линза искажала пространство, превращая лестничную клетку в рыбье око. Александр стоял там — нелепый, взъерошенный, в растянутых домашних штанах с пузырями на коленях и в одном носке (второй, видимо, сполз в процессе гонки). Он прижимал к груди белую консоль так крепко, словно это был аппарат жизнеобеспечения. Геймпад он зажал подмышкой. Вид у него был жалкий и одновременно комичный.
— Открой дверь, дура! — заорал он, теряя терпение. — Я босиком! Тут сквозняк! Тут бетон ледяной! Ты хочешь, чтобы я заболел?
— А мне плевать, — ответила Кристина. В её голосе не было ни злорадства, ни сочувствия — только сухая констатация факта. — Ты же сам сказал: не надо быть мещанином. Тело — это всего лишь биологическая оболочка. Подумаешь, постоишь немного на бетоне. Зато вещь спас. Ты же за ней бежал, а не за мной.
— Ты совсем поехала на почве своей тряпки! — взвизгнул Александр. Он попытался нажать на ручку, дергал её вниз-вверх, надеясь на чудо, но механизм был непреклонен. — Я вызову МЧС! Я дверь вскрою!
— Попробуй, — усмехнулась Кристина. — Квартира в моей собственности, прописана тут только я. Ты здесь никто, Саша. Просто гость, который засиделся. МЧС попросит документы, а они у тебя где? Ах да, в тумбочке, внутри. Вместе с ключами от машины и кошельком.
За дверью повисла тишина. Александр перестал дергать ручку. До него, наконец, начал доходить весь ужас его положения. Он стоял в грязном подъезде, без денег, без документов, без ключей, с бесполезным куском пластика в руках, который даже некуда подключить.
— Крис… — тон его голоса резко сменился. Агрессия уступила место заискивающим ноткам. — Ну хватит. Ну перегнули палку, с кем не бывает. Ну погорячился я с сумкой. Давай ты откроешь, я зайду, положу приставку, и мы нормально поговорим. Я даже позвоню Ленке, попрошу вернуть сумку завтра утром. Слышишь? Я обещаю.
Кристина отошла от двери. Это унизительное торгование вызывало у неё тошноту. Он всё еще думал, что это игра, что можно нажать кнопку «загрузить сохранение» и переиграть уровень. Он не понимал, что игра закончилась, и титры уже идут.
Она прошла в гостиную, где на диване сиротливо лежал его смартфон, который он выронил, когда она выдернула шнур. Экран светился уведомлением — пришло сообщение из чата «Танки».
— Тебе сообщение, — крикнула она в сторону коридора, беря телефон в руки.
— Какое сообщение? — донеслось из-за двери. — Кристина, не трогай мой телефон! Это личное пространство!
— О, теперь мы заговорили о личном пространстве? — она разблокировала экран. Пароль был примитивным — год его рождения. — А как же «в семье всё общее»? Смотри-ка, тут у тебя контакт «Лена Сестра». Отличный повод проверить теорию семейной взаимовыручки на практике.
Она быстро открыла мессенджер. Пальцы летали по клавиатуре, набирая текст. Кристина чувствовала себя хирургом, ампутирующим гангренозную конечность — больно, грязно, но необходимо для выживания организма.
— Что ты делаешь? — голос Александра сорвался на визг. Он снова начал колотить в дверь, на этот раз ногой. — Отдай телефон! Открой дверь, сука! Я тебе устрою! Ты у меня попляшешь!
Кристина дописала последнее предложение и нажала «Отправить». Затем она подошла к входной двери в последний раз.
— Я отправила сообщение Лене, — сказала она громко, перекрывая его вопли. — Написала, что ты, как любящий брат, решил переехать к ней. Прямо сейчас. Что ты жертвуешь своим комфортом ради её счастья. И что ты везешь ей ценный подарок, который можно продать и купить ей хоть десять сумок.
— Ты что написала?! — за дверью что-то грохнуло. Кажется, он уронил геймпад.
— Я написала ей, чтобы она вызывала тебе такси. Оплатит по прибытии, у тебя же нет денег, — продолжила Кристина ледяным тоном. — Адрес она знает. Жди внизу, у подъезда. Не позорься перед соседями, тут люди ходят.
— Кристина, открой! Мне некуда идти! У Ленки однушка, там этот мужик! Куда я пойду с приставкой?!
— Это уже не мои проблемы, — отрезала она. — У кого густо, тот делится. У меня густо с жилплощадью, но я жадина. А у Лены теперь густо с братом. Всё справедливо.
В этот момент телефон в её руке завибрировал. Пришел ответ от Лены: «Саша, ты пьяный? Какой переезд? У меня свидание! Не смей сюда приезжать!».
Кристина усмехнулась, но отвечать не стала. Она наклонилась, просунула смартфон в щель под дверью — благо, зазор между полом и полотном позволял — и толкнула его пальцем наружу. Аппарат проскользил по кафелю и ударился о ногу Александра.
— Забирай, — сказала она. — И уходи. Если через пять минут ты будешь еще здесь, я вызову наряд и скажу, что под дверью буянит какой-то бомж.
— Ты пожалеешь! — заорал Александр. Слышно было, как он подхватил телефон. — Ты приползешь ко мне! Ты никому не нужна, старая эгоистка! Ты сдохнешь одна в этой квартире!
— Возможно, — ответила Кристина, глядя на закрытый замок. — Зато с моей сумкой.
Она развернулась и пошла вглубь квартиры, не оглядываясь. За спиной Александр продолжал выкрикивать проклятия, пинал дверь и звонил сестре, судя по обрывкам истеричных фраз, но для Кристины эти звуки уже превратились в белый шум. Она зашла в спальню, плотно закрыла за собой дверь и впервые за вечер глубоко, полноценно выдохнула, чувствуя, как в пустой квартире воцаряется идеальная, чистая, благословенная тишина…
