— Это что? Я тебя спрашиваю, это что за бумага? — Андрей швырнул на кухонный стол смятый конверт с гербовой печатью. Бумага проехалась по клеенчатой скатерти и замерла возле чашки с травяным чаем, от которого пахло сеном и прелыми листьями.
Марина даже не вздрогнула. Она медленно подняла глаза от телефона, в котором мелькали какие-то бесконечные сторис с женщинами в белых платьях, кружащимися на балийских пляжах. На её лице застыла та самая странная, чуть блуждающая полуулыбка, которая раздражала Андрея последние три месяца. Это была улыбка человека, которому известна великая тайна вселенной, недоступная простым смертным, работающим с девяти до шести.
— Не кричи, Андрюша, ты блокируешь свои чакры, — мягко произнесла она, отпивая мутную зеленую жижу из чашки. — Это просто уведомление. Вселенная посылает нам знаки, иногда они приходят в казенных конвертах. Это проверка. Проверка на то, насколько мы готовы принять изобилие.
Андрей почувствовал, как у него темнеет в глазах. Кровь ударила в виски тяжелым, гулким молотом. Он схватил лист, расправил его дрожащими от ярости пальцами и ткнул в строку с суммой.
— Изобилие? Ты называешь долг в полмиллиона изобилием? — его голос сорвался на хрип. — Здесь написано: «Постановление о возбуждении исполнительного производства». Ты понимаешь, что это значит, блаженная ты моя? Это значит, что суд уже был! Без меня! Потому что повестки ты, видимо, выкидывала в мусорку вместе с моими нервами!
Он тяжело осел на табурет, чувствуя, как ноги становятся ватными. В голове не укладывалось. Он пахал на двух объектах, брал сверхурочные, экономил на обедах, чтобы закрыть ипотеку досрочно, а в это время у него за спиной росла черная дыра.
— Я не выкидывала, — спокойно возразила Марина, поправляя выбившийся локон. — Я их сжигала. Огонь очищает негативную информацию. Элонара говорит, что если не концентрироваться на долгах, они растворятся в квантовом поле. Ты слишком материален, Андрей. Ты вибрируешь на низких частотах страха, поэтому притягиваешь приставов.
Андрей смотрел на жену и впервые за десять лет брака видел перед собой абсолютно незнакомого человека. Где та Марина, которая проверяла чеки из «Пятерочки» и радовалась акции на стиральный порошок? Перед ним сидело существо с пустыми, стеклянными глазами, в которых не было ни грамма раскаяния, только фанатичная уверенность в бреде, которым её накачали через экран смартфона.
— Ты взяла кредит на мое имя, подделав подпись, чтобы оплатить курсы женской энергии и дыхания маткой у какой-то шарлатанки в соцсетях? Марина, к нам пришли приставы описывать имущество! Ты променяла благополучие семьи на вебинары инфоцыганки!
Его крик отразился от кафельных стен кухни, но Марина лишь поморщилась, словно от резкого звука расстроенной скрипки.
— Не шарлатанка, а наставник, — поправила она тоном учительницы, объясняющей первокласснику, что дважды два — четыре. — Элонара — проводник. Она научила меня дышать. Ты знаешь, что у тебя проблемы с деньгами только потому, что у меня заблокирован денежный центр в матке? Я инвестировала в нас, Андрей. В твой успех. Просто чтобы поток открылся, нужно сделать весомый вклад. Энергия требует обмена. Деньги — это просто бумага, ресурс. Чем больше отдаешь, тем больше приходит.
Андрей схватил себя за волосы, с силой потянул, пытаясь физической болью заглушить моральную.
— Какой обмен? Какой, к черту, поток? — он вскочил и начал мерить шагами маленькую кухню. — Ты загнала нас в яму! Полмиллиона! Под сорок процентов годовых в какой-то микрофинансовой конторе! Ты хоть читала договор? Или ты его тоже маткой сканировала?
— Договор — это условность старого мира, — Марина пожала плечами, снова беря в руки телефон. — Элонара сказала, что банки — это эгрегоры, которые питаются нашей энергией, но мы можем их перехитрить, если возьмем ресурс и направим его на духовный рост. Тогда система сломается и долг обнулится кармически.
— Кармически? — Андрей резко остановился напротив неё, упершись руками в стол так, что костяшки пальцев побелели. — Завтра придут люди в форме, Марина. Они не знают про карму. Они знают про опись имущества. Они заберут телевизор, компьютер, микроволновку. Они арестуют мою зарплатную карту. Ты понимаешь, что мне завтра не на что будет заправить машину, чтобы доехать до работы? Ты понимаешь, что мы будем жрать твою гречку без масла следующие три года?
Марина вздохнула, откладывая телефон экраном вниз. В её взгляде появилось снисхождение.
— Ты так ничего и не понял. Вещи — это балласт. Пусть забирают. Освободится место для нового. Ты держишься за старый телевизор, как за спасательный круг, а надо довериться Вселенной. Я прошла курс «Богиня Изобилия VIP», Андрей. Там была личная инициация от Элонары. Это стоит любых денег. Я теперь чувствую, как энергия течет через меня. Скоро ты начнешь зарабатывать миллионы, просто находясь в моем поле. Нужно просто подождать и не истерить.
Андрей смотрел на неё и чувствовал, как внутри него что-то умирает. Умирает жалость, умирает привязанность, умирает желание понять. Остается только холодная, расчетливая злость и желание выжить.
— Пока я в твоем поле, я зарабатываю только нервный тик и долги, — глухо произнес он. — Значит так. Я хочу видеть, что именно ты купила за полмиллиона моих денег. Прямо сейчас. Открывай свой телефон, показывай мне эти курсы, чеки, переводы. Я хочу видеть, сколько стоил этот воздух.
— Ты не готов, — Марина попыталась накрыть телефон ладонью. — Это сакральные знания. Мужчинам нельзя это видеть, это разрушит твою мужскую суть.
— Мою суть уже разрушили твои кредиты, — Андрей грубо перехватил её запястье и отдернул руку от смартфона. — Открывай. Или я этот телефон сейчас разобью об стену вместе с твоим денежным потоком. Быстро!
Марина испуганно дернулась, впервые потеряв свою маску невозмутимости. Грубая физическая сила мужа пробила её энергетический купол быстрее, чем доводы рассудка. Она дрожащими пальцами разблокировала экран.
— Смотри, — прошипела она со злой обидой. — Смотри и завидуй, что тебе никогда не достичь такого уровня осознанности.
Андрей склонился над экраном. Ему предстояло увидеть прейскурант на собственное разорение.
Андрей с ужасом смотрел на экран смартфона, прокручивая историю транзакций. Цифры, красные, жирные, с минусами спереди, мелькали перед глазами, сливаясь в одну сплошную кровавую рану на теле их семейного бюджета. Его пальцы, привыкшие к шершавому бетону и холодному металлу инструментов, неловко скользили по глянцевому стеклу, боясь нажать не туда и увидеть еще большую бездну.
— Сто пятьдесят тысяч рублей… — прошептал он, чувствуя, как в горле пересыхает. — Перевод на карту ИП «Пупкина Е.В.». Марина, сто пятьдесят штук за один раз! Это что, золотой унитаз? Или мы купили акции «Газпрома»?
— Это не Пупкина, это земное юридическое лицо Элонары, — с раздражением в голосе, но все еще сохраняя маску снисходительности, ответила Марина. Она сидела напротив, сложив руки на груди, словно отгораживаясь от его «токсичности». — А сто пятьдесят тысяч — это оплата за пожизненный доступ в закрытый чат «Алмазные матки». Там всего двести женщин со всего мира. Мы создаем коллективное поле намерения. Ты хоть представляешь, какая там концентрация энергии?
Андрей поднял на нее глаза. В них больше не было вопроса, там плескалось чистое, незамутненное бешенство.
— Чат? — переспросил он тихо, и от этого тона на кухне стало холоднее. — Ты отдала три моих зарплаты за доступ в группу в Телеграме? За возможность читать бредни таких же сумасшедших?
— Ты судишь поверхностно, — фыркнула Марина. — В этом чате Элонара каждое утро скидывает голосовое сообщение с настройкой дня. Это меняет вибрации ДНК.
— Вибрации ДНК… — Андрей нервно хохотнул. Смех был страшным, лающим. — А вот это что? «Гайд по открытию горловой чакры через оральные ласки Вселенной». Двадцать тысяч? За пдф-файл? Марина, ты в своем уме? Я плитку кладу по двенадцать часов в сутки! У меня колени к вечеру не разгибаются, спина горит огнем! Я дышу цементной пылью, чтобы заработать эти двадцать тысяч! А ты спускаешь их на картинки с текстом, который можно найти в интернете бесплатно?
Он ткнул пальцем в экран, где красовалась фотография той самой Элонары — девицы с неестественно пухлыми губами, сидящей в позе лотоса на капоте арендованного «Бентли».
— Посмотри на неё! — заорал Андрей, суя телефон под нос жене. — Это же обычная мошенница! На ней фильтров больше, чем штукатурки на старой хрущевке! Она сидит в Дубае и ржет над такими идиотками, как ты, попивая коктейли за твои, нет, за мои деньги!
Марина резко оттолкнула его руку. Её лицо пошло красными пятнами, маска блаженства дала трещину.
— Не смей оскорблять Наставника! — взвизгнула она, и в её голосе прорезались истеричные нотки. — Ты просто завидуешь! Ты завидуешь её успеху, её свободе! Ты привык жить в своем болоте, считать копейки и бояться завтрашнего дня. А она учит жить в потоке!
— В потоке дерьма она тебя учит жить! — рявкнул Андрей. — Ты посмотри на реальность, Марина! Оглянись вокруг! У нас обои в коридоре отклеиваются, кран течет уже месяц, а ты покупаешь «дыхание маткой»! Где твой результат? Где миллионы? Пока я вижу только долги и приставов на пороге!
— Результат не приходит мгновенно к тем, кто не верит! — Марина вскочила со стула, её глаза лихорадочно блестели. — Это всё из-за тебя! Твой скепсис, твое нытье, твоя тяжелая энергетика — они блокируют мой канал! Я делаю практики, я дышу, я визуализирую, но потом приходишь ты со своим усталым лицом, со своими разговорами про ипотеку и цены на бензин, и всё рушишь! Ты — мой главный кармический урок, Андрей. Ты — гиря на моих ногах!
Андрей замер, словно получил пощечину. Слова жены ударили больнее, чем цифры в банковском приложении. Он смотрел на женщину, с которой делил постель и стол, и понимал, что она искренне, по-настоящему верит в то, что говорит. Для неё он был не мужем, не опорой, не человеком, который обеспечивает её существование, а досадной помехой на пути к воображаемому величию.
— Значит, я гиря? — медленно произнес он, чувствуя, как внутри разливается ледяное спокойствие — предвестник бури. — Я, который оплачивает эту квартиру, твою еду, твою одежду и, как выяснилось, твою дурость? Я гиря?
— Да! — выкрикнула Марина, чувствуя себя героиней какой-то драмы. — Ты тянешь меня вниз! Элонара предупреждала, что близкие начнут сопротивляться, когда я выйду на новый уровень. Это называется «ведро с крабами». Ты пытаешься затащить меня обратно в свою серость, потому что боишься, что я стану богатой и свободной без тебя!
Андрей снова опустил взгляд в телефон. Там, внизу списка, была еще одна транзакция. Самая свежая. Вчерашняя. «VIP-инициация. Личный разбор матрицы судьбы». Сумма: двести тысяч рублей.
— Двести тысяч… — он покачал головой, не веря своим глазам. — Это те деньги, которые мы откладывали на ремонт машины? Те, что лежали на накопительном счете?
— Деньги должны работать, — дерзко ответила Марина, вскинув подбородок. — Я вложила их в себя. В свой личный бренд. После этого разбора я смогу сама вести курсы. Я стану такой же, как Элонара. Я буду зарабатывать миллионы, и тогда ты приползешь ко мне просить прощения за каждое свое слово. Но будет поздно.
— Ты не станешь такой, как она, — жестко отрезал Андрей, бросая телефон на стол. Экран глухо стукнул о дерево. — Потому что для того, чтобы быть мошенницей, нужны мозги и цинизм. А у тебя, Марина, вместо мозгов — вата, пропитанная ароматическими палочками. Ты не хищник, ты — корм. И ты только что скормила этому хищнику всё, что у нас было.
Он подошел к окну, уперся лбом в холодное стекло. За окном была серая, грязная весна, такая же безнадежная, как его нынешнее положение.
— Я хочу знать одно, — сказал он, не оборачиваясь. — Кредит оформлен на меня. Онлайн. Для этого нужен доступ к моему кабинету на Госуслугах, цифровая подпись, подтверждение через смс. Мой телефон запаролен. Мой паспорт лежит в сейфе на работе, я приносил его домой только на выходные две недели назад. Как ты это сделала, Марина? Как ты провернула это всё без меня?
За спиной повисла тишина. Не та звенящая тишина из любовных романов, а тяжелая, липкая тишина преступления, которое только что вытащили на свет.
— Рассказывай, — Андрей повернулся. Его лицо было серым, как асфальт. — Рассказывай подробно. Потому что от этого зависит, что я сделаю в следующие десять минут.
Марина вздохнула, словно её попросили объяснить квантовую физику муравью. Она поправила воротник своего шелкового халата — тоже, наверное, купленного для «раскачки женской энергии» — и посмотрела на мужа с пугающим спокойствием. В её глазах не было ни страха, ни вины, только холодный расчет фанатика, уверенного, что цель оправдывает любые средства.
— Ты слишком крепко спишь, Андрей, — произнесла она обыденно, будто говорила о погоде. — Когда ты приходишь со смены, выпиваешь свои две банки пива и валишься на кровать, тебя хоть из пушки буди. Ты храпишь, как трактор, и ничего не слышишь.
Андрей почувствовал, как по спине пробежал неприятный холодок. Он вспомнил те ночи. Тяжелые, без сновидений, когда усталость наваливалась гранитной плитой. Он спал рядом с ней, беззащитный, доверяющий, а она…
— Ты взяла мой телефон, пока я спал? — его голос звучал глухо, как из подвала.
— Я взяла ресурс, — поправила она. — Твой палец. Я просто приложила его к сканеру. Ты даже не шелохнулся. Технологии сейчас очень удобные, Андрюша. Не нужно никуда ходить, не нужно унижаться перед клерками в банке. Всё делается в два клика. Приложение банка, заявка, подтверждение через Госуслуги. Код из смс приходит мгновенно, я его ввела и тут же удалила сообщение. Ты утром проснулся, пошел на работу и ничего не заметил.
Андрей смотрел на свои руки. На свои широкие, мозолистые ладони с въевшейся в кожу грязью, которую не брало ни одно мыло. Он смотрел на указательный палец правой руки и чувствовал физическое омерзение, словно его использовали в чем-то грязном, постыдном против его воли.
— Это… это же статья, — прошептал он, поднимая взгляд на жену. — Это мошенничество. Кража личности. Ты понимаешь, что ты совершила преступление? Ты использовала меня как… как кусок мяса с отпечатком пальца!
— Не драматизируй, — Марина закатила глаза. — Мы муж и жена. У нас всё общее. И долги, и доходы. Я действовала в интересах семьи. Элонара говорила, что иногда нужно проявить хитрость, чтобы обойти сопротивление среды. Мужчины часто не видят дальше своего носа, и женщина, как шея, должна повернуть голову туда, где свет. Я повернула нас к свету, Андрей!
— К свету?! — Андрей ударил кулаком по столу так, что чашка с недопитым зеленым зельем подпрыгнула и опрокинулась, разливая мутную лужу. — Ты загнала меня в кабалу! А паспорт? Его не было дома!
— Был, — Марина невозмутимо взяла салфетку и начала промокать пятно, всем своим видом показывая, что истерика мужа волнует её меньше, чем чистота скатерти. — Две недели назад. Ты приносил его, когда оформлял страховку на машину. Помнишь? Ты кинул куртку в прихожей. Пока ты мылся в душе, я достала паспорт, сфотографировала все страницы и загрузила их в анкету микрозайма. Я готовилась, Андрей. Я знала, что скоро стартует курс, и мне нужны были деньги. Я манифестировала эту возможность, и Вселенная дала мне шанс через твою забывчивость.
Андрей отшатнулся от неё, врезавшись спиной в холодильник. Пазл сложился. Это не было спонтанным решением, не было минутным помутнением. Она планировала это. Она следила за ним, выжидала момент, фотографировала документы, пока он, ничего не подозревающий идиот, намыливал голову в ванной. Она жила с ним, ела его еду, спала в его постели и хладнокровно готовила операцию по его разорению.
— Ты не жена, — выдохнул он, глядя на неё как на ядовитое насекомое. — Ты враг. Самый настоящий враг, который спит под боком. Ты же понимала, что я не смогу это выплатить? Ты видела, как я корячусь, чтобы закрыть ипотеку!
— Я верила в нас! — Марина вдруг отшвырнула мокрую салфетку. — Если бы ты не был таким зажатым скупердяем, деньги бы уже пришли! Ты сам перекрыл канал своим страхом! Элонара сказала, что после оплаты курса в течение трех дней должна прийти крупная сумма из неожиданного источника. Но ты всё испортил своей негативной аурой! Ты притянул приставов вместо бонуса!
— Я притянул приставов?! — Андрей горько рассмеялся, и в этом смехе было что-то страшное. — Я?! Нет, дорогая. Приставов притянула твоя жадность и тупость. Ты украла мои данные. Ты повесила на меня полмиллиона. И теперь ты сидишь здесь и обвиняешь меня в том, что магия не сработала?
Он вдруг почувствовал, как внутри лопнула последняя струна. То, что держало их брак — привычка, общие воспоминания, жалость, надежда, — всё это рассыпалось в прах. Перед ним сидела чужая, опасная женщина. Зомбированная сектантка, которая ради одобрения какой-то мошенницы из Инстаграма продала собственного мужа.
— Знаешь, что самое страшное? — спросил Андрей тихо, и от его тона Марина впервые за весь разговор напряглась. — Не деньги. Деньги я заработаю, я мужик, я выкручусь. Самое страшное — это то, как ты на меня сейчас смотришь. Ты ведь даже не раскаиваешься. Ты считаешь, что имела право залезть ко мне в карман, в мой телефон, в мою жизнь, пока я спал. Ты считаешь меня ресурсом. Батарейкой для твоих «вибраций».
— Ты говоришь как жертва, — процедила Марина, скрестив руки на груди. — Элонара предупреждала: когда женщина начинает расти, мужчина либо растет с ней, либо отваливается, как сухая корка. Видимо, ты — корка, Андрей.
— Корка, значит? — Андрей выпрямился. Его лицо окаменело. В глазах погас огонь ярости, уступив место ледяной решимости хирурга, готового ампутировать гангренозную конечность. — Отлично. Раз я корка, раз я балласт и низкие вибрации, то тебе нечего делать рядом со мной.
Он шагнул к ней. Марина инстинктивно вжалась в стул, испугавшись его взгляда — тяжелого, прямого, безжалостного.
— Что ты собираешься делать? — пискнула она, и в её голосе впервые прорезался настоящий, животный страх, не имеющий ничего общего с «проработками» и «инсайтами».
— Я собираюсь повысить свои вибрации, Марина, — Андрей хищно улыбнулся одними губами. — Прямо сейчас. Методом очищения пространства от паразитов.
Он резко развернулся и вышел из кухни. Через секунду из прихожей донесся звук открываемой двери и грохот падающей с вешалки сумки.
— Андрей! Ты куда? — крикнула она, вскакивая.
Но он не ответил. Он вернулся в кухню, держа в руках огромный чемодан на колесиках — тот самый, с которым они ездили в Турцию три года назад, когда еще были нормальной семьей. Он швырнул чемодан на середину кухни. Пластиковые колеса жалобно скрипнули.
— У тебя есть десять минут, — сказал он, глядя на настенные часы. — Время пошло.
Марина смотрела на раскрытый чемодан, как на инопланетный объект, внезапно материализовавшийся посреди её «места силы». Её губы скривились в нервной, дерганой усмешке. Она всё еще не верила. В её мире, сотканном из аффирмаций и розового тумана, мужья не выгоняют жен. Мужья могут поворчать, поорать, но потом они смиряются, потому что так устроена система.
— Ты блефуешь, — фыркнула она, скрестив руки на груди. — Это манипуляция. Абьюз чистой воды. Ты пытаешься меня запугать, чтобы вернуть контроль. Но я не поддамся. Я в принятии, Андрей. Я принимаю твою агрессию и трансформирую её в любовь.
Андрей не ответил. Время слов закончилось. Он молча прошел мимо неё в спальню, задевая плечом так жестко, что Марину качнуло. Через секунду оттуда послышался грохот открываемых шкафов.
— Что ты делаешь?! — взвизгнула она, бросаясь следом.
Картина, представшая перед ней, была кощунственной для её «тонкой душевной организации». Андрей не складывал вещи. Он сгребал их. Он хватал её платья, блузки, те самые белые балахоны для ритуалов, и комом швырял их на пол. Звук вешалок, стучащих друг о друга, напоминал треск ломающихся костей.
— Не смей! Это шелк! Это заряженные вещи! — Марина вцепилась ему в руку, пытаясь остановить. Её ногти впились в его предплечье, но Андрей стряхнул её с себя, как назойливую муху.
— Это тряпки, купленные на ворованные деньги, — рявкнул он, не глядя на неё. Он подхватил охапку одежды и потащил её в кухню, запихивая в чемодан ногой, чтобы утрамбовать. — У тебя осталось семь минут. Советую собрать свои амулеты, камни, свечи и прочий мусор, пока я не спустил их в мусоропровод.
— Ты не имеешь права! Это наша квартира! — закричала она, переходя на ультразвук. — Я здесь прописана! Я вызову полицию!
Андрей резко выпрямился над распухшим чемоданом. Его лицо было белым, глаза — абсолютно черными, бездонными колодцами ненависти.
— Вызывай, — тихо, но страшно произнес он. — Давай, звони. Прямо сейчас. А когда они приедут, я напишу заявление о мошенничестве, хищении средств и подделке документов. Я покажу им выписки, покажу IP-адреса, покажу, как ты оформила заем, пока я спал. И поверь мне, Марина, ты поедешь не к маме, а в СИЗО. Ты этого хочешь? Или ты сейчас заберешь свои манатки и исчезнешь из моей жизни?
Марина застыла. Упоминание реальной уголовной ответственности пробило брешь в её эзотерической броне. Она поняла: он не шутит. Он действительно готов посадить её, лишь бы не видеть рядом.
— Ты чудовище… — прошипела она, и в этом шепоте было столько яда, что можно было отравить город. — Ты мелочный, мстительный, нищий духом урод. Я спасала тебя! Я хотела, чтобы мы жили как короли!
— Ты хотела жить как королева за счет раба, — Андрей швырнул в чемодан её косметичку. Банки посыпались с грохотом. — Всё. Время вышло.
Он с силой захлопнул крышку чемодана. Замок не сходился. Андрей навалился всем весом, не заботясь о том, что внутри что-то хрустнуло — может быть, тот самый «денежный алтарь» или флакон с дорогим маслом. Молния с визгом проползла по периметру, запечатывая прошлую жизнь.
— Забирай, — он поставил чемодан вертикально и толкнул его к выходу. — Вали к родителям. Дыши маткой там. Открывай потоки на даче, заряжай воду в огороде, делай что хочешь. Но чтобы духу твоего здесь не было.
Марина металась по квартире, хватая с полок какие-то статуэтки, зарядки, ноутбук. Она уже не изображала богиню. Это была обычная скандальная баба, которую вышвыривают за воровство.
— Ты пожалеешь! — кричала она, натягивая сапоги в прихожей. Руки её тряслись, она не попадала ногой в голенище. — Когда я стану миллионершей, когда я куплю себе виллу, ты приползешь ко мне на коленях! Ты будешь умолять меня вернуться, но я даже не посмотрю в твою сторону! Ты сгниешь здесь в своих долгах, неудачник!
— Вон, — Андрей распахнул входную дверь. Из подъезда пахнуло табаком и сыростью.
Марина схватила ручку чемодана. Она выпрямилась, попытавшись напоследок вернуть себе хоть каплю достоинства. Поправила волосы, вскинула подбородок, но эффект был испорчен размазанной тушью и красными пятнами на шее.
— Ты никогда меня не любил, — бросила она ему в лицо, как последнее обвинение. — Ты просто пользовался моим телом, пока я была удобной. А как только я начала развиваться, ты меня предал. Вселенная всё видит, Андрей. Бумеранг уже летит.
— Бумеранг — это уведомление от приставов, Марина, — устало ответил он. — И он прилетел не мне, а нам обоим стараниями твоей безмозглой головы.
Он сделал шаг вперед, буквально вытесняя её на лестничную площадку. Марина попятилась, едва не споткнувшись о порог. Колесики чемодана громыхнули по плитке подъезда.
— Чтоб ты сдох со своей ипотекой! — визгнула она уже с лестницы, окончательно теряя человеческий облик. — Ничтожество!
Андрей не ответил. Он смотрел на неё и не чувствовал ничего. Ни боли, ни жалости, ни любви. Только брезгливость, как будто выносил пакет с протухшим мусором, который слишком долго отравлял воздух в доме.
Он взялся за ручку тяжелой металлической двери.
— Прощай, богиня, — сказал он и с силой захлопнул дверь.
Грохот металла отрезал вопли Марины, оставив их там, в холодном подъезде. Щелкнули замки — один оборот, второй, третий. Потом задвижка.
Андрей прислонился спиной к двери и сполз на пол. В квартире повисла тишина. Не звенящая, не драматичная, а плотная, густая тишина руин. Взгляд упал на кухню. На столе всё так же валялся смятый лист постановления суда, рядом — лужа пролитого чая и разбросанные вещи, которые не поместились в чемодан. На стене висела «Карта желаний» с наклеенными картинками яхт и пачек долларов.
Андрей медленно поднялся, прошел на кухню и сорвал ватман со стены. Бумага с треском порвалась. Он скомкал её в плотный шар и швырнул в мусорное ведро.
Он был один. С полумиллионным долгом, пустой квартирой и разрушенной жизнью. Но впервые за три месяца ему стало легко дышать. Воздух в квартире больше не пах дешевыми благовониями и ложью. Он пах пылью и одиночеством. И это был самый честный запах на свете…
