Первые месяцы совместной жизни мы с Олегом провели в состоянии влюблённой слепоты. Всё казалось простым: я готовлю ужин, он моет посуду; я стираю, он развешивает; мы вместе убираемся по выходным под его плейлист с песнями из девяностых. Деньги лежали на общем счёте, и никто не считал, кто сколько положил и на что потратил.
Но к началу второго года что-то незаметно сдвинулось. Может быть, дело было в том, что романтика рутины уступила место просто рутине. Или в том, что мы наконец заговорили о квартире.
— Лен, нам нужно копить, — сказал Олег однажды вечером, когда мы сидели на съёмной кухне с видом на соседскую стену. — Серьёзно копить. Если будем откладывать по тридцать тысяч в месяц, через три года наберём на первоначальный взнос.
Я кивнула, представляя нашу будущую квартиру: светлую, с большими окнами, может быть, даже с балконом. Тридцать тысяч — это реально. Мы оба работаем, зарабатываем прилично. Что может быть сложного?
Сложным оказалось всё.
Первым камнем преткновения стал мой йогурт. Точнее, не сам йогурт, а место, где я его покупала.
— Четыреста рублей? — Олег вытащил из холодильника стеклянную баночку и посмотрел на неё так, будто это была банка с икрой. — За йогурт двести пятьдесят рублей?
— Это не просто йогурт, — я продолжала резать помидоры для салата, стараясь говорить спокойно. — Это фермерский продукт. Без добавок, на настоящей закваске. Ты же знаешь, что у меня после обычных йогуртов живот болит.
— Лена, в «Пятёрочке» йогурт стоит семьдесят рублей.
— В «Пятёрочке» йогурт с загустителями и Е-шками. Я не могу его есть.
Олег открыл баночку, понюхал, попробовал ложкой.
— Нормальный йогурт, — пожал он плечами. — Но за такие деньги…
Я не стала продолжать спор. Помидоры были с той же фермы, что и йогурт. Шестьсот рублей за килограмм вместо обычных двухсот. Но какие они были! Сладкие, мясистые, с настоящим томатным вкусом, а не хрустящей субстанцией, которая продаётся в супермаркетах зимой.
— Кстати, — Олег полез в морозилку, — я взял пиццы. Три штуки по акции, выгодно получилось.
Три замороженные коробки легли на полку, потеснив мои замороженные ягоды (тоже фермерские, собственноручно замороженные летом, но это была другая история).
— И пиво взял, — добавил он, явно довольный собой. — Нормальное, немецкое. Ящик со скидкой отдали.
Ящик — это двадцать четыре бутылки. Я быстро посчитала в уме: даже со скидкой это минимум три тысячи. Но промолчала. У каждого свои слабости, правда?
Следующие недели прошли в странном молчаливом противостоянии. Я покупала свои фермерские продукты — творог, яйца, овощи, мясо от проверенного поставщика. Всё это стоило дороже, но я чувствовала разницу. Это была не прихоть, это было важно для моего здоровья, для нашего здоровья.
Олег покупал свои полуфабрикаты. К пиццам добавились блинчики с разными начинками, котлеты, которые нужно было просто разогреть, наггетсы. В шкафу появились чипсы, сухарики, орешки к пиву.
— Это же удобно, — объяснял он. — Пришёл с работы уставший, разогрел за десять минут — и готово. Не нужно час стоять у плиты.
Я не возражала. Честно не возражала. Пусть ест что хочет. Но внутри копилось раздражение, когда я видела, как он вечером сидит с бутылкой пива и пачкой чипсов перед телевизором, а я в это время провожу полчаса на кухне, готовя нормальный ужин.
Однажды в субботу он ушёл с друзьями.
— В десять вернусь, — пообещал он.
Вернулся в час ночи, навеселе, пахнущий пивом и разговорчивый.
— Классно посидели, — делился он, пока я помогала ему раздеться. — Сначала в «Жигули» зашли, потом в новый бар на Маяковке, там такие бургеры делают! Потом ещё в караоке заехали…
Я промолчала. Утром он не вспомнит половину из того, что говорит.
Но через неделю повторилось. И ещё через неделю. Пятница или суббота — священное время, когда Олег встречался с друзьями. Я не против дружбы, правда. Но когда в конце месяца мы сели сводить бюджет, оказалось, что вместо тридцати тысяч на накопительном счёте лежит только восемь.
— Куда делись деньги? — Олег пялился в экран телефона, листая выписку по карте.
— Не знаю, — я тоже смотрела в свою выписку. У меня было примерно то же самое.
Мы молчали, оба погружённые в цифры. Супермаркет, доставка, кафе, снова супермаркет, АЗС, аптека, опять доставка…
— Лен, — Олег поднял на меня глаза, и в них было что-то новое, какая-то настороженность. — А сколько ты тратишь на эти свои фермерские штуки?
Я почувствовала, как напряглась спина.
— Не знаю. Не считала отдельно.
— Давай посчитаем, — в его голосе прозвучала неприятная нотка. — Йогурт — двести пятьдесят. Творог — сколько?
— Триста.
— Яйца?
— Двести пятьдесят.
— Помидоры?
— Шестьсот.
Он продолжал считать, а я чувствовала, как внутри разгорается злость. Да, я трачу больше на продукты. Но я же готовлю! Каждый день! Нормальную здоровую еду!
— Получается около пятнадцати тысяч в месяц только на твои фермерские продукты, — подвёл он итог. — Это половина того, что мы должны откладывать.
— А ты сколько тратишь на свои посиделки с друзьями? — не выдержала я.
— При чём тут это?
— При том, что ты каждую неделю уходишь в бары. Каждую! И что, там бесплатно наливают?
— Я работаю, я имею право отдохнуть, — Олег стал заметно темнее лицом.
— И я работаю! — голос мой сорвался на крик, чего я не хотела. — И я имею право есть нормальные продукты, а не эту химию из супермаркета!
— Это не химия, это обычная еда, которую едят миллионы людей!
— И болеют потом миллионы людей!
Мы замолчали, тяжело дыша, глядя друг на друга. Такого у нас ещё не было. Мелкие стычки — да, недовольство — случалось. Но чтобы вот так, в лоб, с обвинениями…
Олег первым отвёл взгляд.
— Ладно, — сказал он глухо. — Давай подумаем, как быть.
В течение следующей недели мы почти не разговаривали. То есть разговаривали о бытовых вещах — передай соль, я сегодня задержусь, нужно купить туалетную бумагу — но не о главном. А главное висело между нами, как невидимая стена.
Я пыталась понять, что происходит. Мы любим друг друга, я была в этом уверена. Но почему-то деньги, эти проклятые деньги, становились источником напряжения. И дело ведь было не в деньгах самих по себе, а в чём-то более глубоком. В праве на свою жизнь? В праве быть собой?
Олег, видимо, думал о том же. Потому что в пятницу вечером, когда я готовила ужин (запечённую курицу с овощами, всё фермерское, всё вкусное), он подошёл ко мне со странным выражением лица.
— Лен, я придумал, — сказал он.
— Что придумал?
— Как нам копить.
Я отложила нож, которым чистила морковь.
— Предлагаю делить по-честному: ты платишь за свои йогурты, а я за свою еду, — заявил мне муж.
Я молчала, пытаясь переварить услышанное.
— То есть как? — наконец выдавила я.
— Очень просто. Раздельный бюджет на еду. Ты покупаешь то, что хочешь ты, за свои деньги. Я — за свои. И коммуналку, интернет и всё остальное пополам. Так мы сразу увидим, кто сколько на самом деле тратит.
— Олег, это глупо…
— Почему глупо? Это честно! — он явно готовился к этому разговору, потому что говорил быстро, убеждённо. — Я тебе не мешаю есть свои фермерские штуки, ты мне не мешаешь есть то, что нравится мне. Просто каждый отвечает за себя. И ещё: я буду откладывать пятнадцать тысяч в месяц, и ты — пятнадцать. На общий счёт, на квартиру. Идёт?
— А как же общие ужины? Когда я готовлю на двоих?
Он на секунду задумался.
— Ну, если ты готовишь что-то общее из обычных продуктов, то пополам. А если ты хочешь готовить из своих фермерских — то это твои расходы.
Я почувствовала обиду, острую и горькую. Значит, теперь моя забота о нашем здоровье, моё стояние у плиты каждый вечер — это мои личные расходы? Но что-то в его предложении было и… интересным. Может быть, и правда надо попробовать? Показать ему наглядно, что я трачу не так уж много?
— Хорошо, — сказала я. — Давай попробуем. Месяц.
— Отлично! — Олег просветлел лицом. — Увидишь, так даже удобнее будет.
С понедельника мы начали новую жизнь. Я завела отдельный блокнот, куда записывала все свои траты на еду. Олег установил приложение для учёта расходов.
Первые дни казались странными. Я покупала продукты и думала: это моё или общее? Курица — общая, но овощи к ней — мои, фермерские. Макароны — общие, но соус из фермерских помидоров — мой. В голове был какой-то бухгалтерский кавардак.
Олег, кажется, тоже путался. Он покупал свои полуфабрикаты, разогревал их вечером на своей тарелке, а на меня смотрел как-то виноватым взглядом, когда я готовила себе салат.
— Хочешь? — спрашивала я, протягивая ему миску.
— Это же твоя еда, — неуверенно отвечал он.
— Боже, Олег, возьми салат, — раздражалась я.
Он брал, но атмосфера оставалась напряжённой. Что-то было не так в этом раздельном существовании на общей кухне.
Прошла неделя. В пятницу Олег, как обычно, собрался с друзьями.
— Пока, приду поздно, — бросил он, чмокнув меня в щёку.
— Хорошо отдохнуть, — ответила я, и в голосе моём он не уловил сарказма.
Или уловил, но предпочёл не обращать внимания.
Я осталась одна. Села с ноутбуком, открыла свой блокнот с расходами. За неделю набралось три с половиной тысячи. Умножаем на четыре недели — четырнадцать тысяч. В принципе, укладываюсь в свою норму накоплений. Даже остаётся.
А сколько у Олега?
Я не собиралась проверять, честное слово. Но его телефон лежал на столе (он взял рабочий), и я как-то машинально взяла его, разблокировала (код знала), открыла приложение с расходами.
И обомлела.
За неделю Олег потратил двенадцать тысяч рублей. На еду. За одну неделю.
Я начала изучать статьи расходов. Доставка пиццы — тысяча двести. Доставка бургеров — девятьсот. Ещё доставка — суши, тысяча пятьсот. «Жигули» бар — две тысячи триста. Какой-то другой бар — тысяча восемьсот. Магазин, пиво и закуски — две тысячи. Ещё доставка. И ещё.
Двенадцать тысяч. За неделю.
Я положила телефон обратно и сидела, глядя в пустоту. Значит, в месяц у него выйдет около пятидесяти тысяч. Пятьдесят! А он мне про мои йогурты за четыреста рублей…
Злость, которую я испытала, была холодной и какой-то отрезвляющей. Я не стала устраивать скандал, когда он вернулся за полночь, шумный и счастливый. Легла спать, отвернувшись к стене.
— Лен, ты спишь? — прошептал он, забираясь под одеяло.
— Сплю, — ответила я, не поворачиваясь.
Прошла вторая неделя. Я продолжала покупать свои фермерские продукты, готовить себе еду. Олег продолжал заказывать доставку. Почти каждый день. То пицца, то роллы, то что-то ещё. И по барам продолжал ходить.
— Как там твой бюджет? — спросила я как-то вечером, стараясь говорить легко.
— Нормально, — ответил он, не поднимая глаз от телефона.
— Откладываешь пятнадцать тысяч?
— Конечно.
Врал. Я видела, что врал. Но промолчала. Пусть сам поймёт в конце месяца.
Третья неделя принесла новый поворот. У Олега был день рождения коллеги, и они «чуть-чуть посидели» после работы. В ресторане. Олег пришёл в одиннадцатом часу.
— Сколько ты там оставил? — не выдержала я.
— Что? — он был слегка пьян и не сразу понял вопрос.
— Денег. Сколько потратил?
— Да немного, мы же в складчину… Тысячи четыре, наверное.
Четыре тысячи за один вечер. А я взвешиваю в магазине помидоры, выбирая подешевле.
— Отлично, — сказала я. — Очень экономно.
— Лен, это был день рождения…
— Конечно, конечно.
Четвёртая неделя была самой тяжёлой. Мы почти не разговаривали. Я готовила себе, он заказывал себе. Мы ели в разное время, из разных тарелок, будто жили не вместе, а просто делили пространство.
Я скучала. Скучала по нашим общим ужинам, по разговорам на кухне, по тому, как он облизывал ложку, когда я давала ему попробовать новое блюдо. Скучала по близости.
Но первым сдаться не хотела. Пусть он увидит результаты своего «честного» распределения.
И вот наступило первое число. Мы сели вечером на диван, каждый со своим телефоном.
— Ну что, подводим итоги? — спросил Олег, и в голосе его было что-то натянутое.
— Давай, — я открыла свой блокнот. — У меня за месяц вышло тринадцать тысяч восемьсот рублей на еду. Плюс я отложила пятнадцать тысяч, как договаривались.
Я подняла глаза. Олег молчал, уставившись в экран своего телефона.
— А у тебя? — спросила я, хотя уже знала ответ.
Он молчал ещё секунд тридцать. Потом тихо, очень тихо сказал:
— Пятьдесят две тысячи.
— Что пятьдесят две?
— Я потратил на еду пятьдесят две тысячи рублей.
Повисла тишина. Я не знала, что сказать. С одной стороны, хотелось сказать: «Вот видишь! Видишь теперь?» С другой — он выглядел таким растерянным, таким несчастным, что злость куда-то ушла.
— Я думал… — начал он и осёкся. — Я правда думал, что трачу меньше. Я же ем простую еду, полуфабрикаты, всё дешёвое…
— Но ты заказываешь доставку каждый день, — тихо сказала я. — А доставка — это наценка. И ты ходишь в бары каждую неделю.
— Я знаю. — Он потер лицо руками. — Я посмотрел все расходы. Это… Это просто ужас. На бары ушло больше двадцати тысяч. На доставку — ещё почти двадцать. И я даже не заметил, как это случилось.
— А отложил ты что-нибудь?
Он покачал головой.
— Нет. Не осталось.
Я чувствовала себя странно. Вроде бы я была права, вроде бы он должен был признать это. Но победы не чувствовалось. Была только усталость и какая-то пустота.
— Лен, — Олег повернулся ко мне, и в глазах его было что-то, чего я не видела давно. Уязвимость, наверное. — Прости. Я был идиотом. Я обвинял тебя в нашей неспособности копить, а сам… Я даже не думал, сколько трачу на эту всю фигню. Пицца, бары, доставка… Это же бессмысленные траты.
— А мои йогурты — осмысленные? — я не смогла удержаться от шпильки.
— Твои йогурты — это здоровье, — серьёзно сказал он. — И ты готовишь. Каждый день готовишь нормальную еду. А я… я просто был ленивым эгоистом, который захотел всё свалить на тебя.
Я молчала. Внутри что-то таяло, та обида и злость, которые копились весь месяц.
— И ещё, — продолжал он, — мне не хватало этого. Нас. Когда мы едим вместе, когда ты готовишь, а я рассказываю про работу. Когда мы просто… вместе. А не каждый сам по себе. Это было ужасно, Лен.
— Мне тоже не хватало, — призналась я.
Мы помолчали. Потом Олег обнял меня, и я прижалась к нему, чувствуя, как уходит напряжение последнего месяца.
— Давай начнём заново? — прошептал он. — Общий бюджет, но я буду считать свои расходы. Бары — максимум два раза в месяц, и не больше трёх тысяч за раз. Никакой доставки, я буду есть то, что ты готовишь. А ты… ты покупай свои фермерские продукты. Они того стоят.
— Серьёзно?
— Серьёзно. Я попробовал твой творог на прошлой неделе. Он действительно вкуснее.
Я рассмеялась. Впервые за месяц по-настоящему рассмеялась.
— Хорошо, — сказала я. — Попробуем. Но с условием: если ты действительно хочешь выпить с друзьями, не отказывай себе. Просто планируй это заранее, и чтобы мы оба понимали, сколько идёт на это. Договорились?
— Договорились.
На следующий день я готовила большую кастрюлю борща. Олег стоял рядом, резал картошку (криво, но старательно) и рассказывал про новый проект на работе. На плите булькало, пахло укропом и чесноком, а за окном шёл снег.
— Знаешь, — сказал Олег, отправляя очередную картофелину в кастрюлю, — может, нам всё-таки удастся накопить на квартиру.
— Удастся, — согласилась я. — Если будем вместе, а не каждый сам по себе.
Он поцеловал меня в шею, и я подумала, что эти слова относятся не только к деньгам. К жизни вообще. Вместе. Не идеально, не без споров и ошибок, но вместе.
А йогурты я продолжала покупать фермерские. Потому что некоторые привычки — это не просто привычки. Это забота о себе. И Олег это наконец понял.
