— Звонили из «Олимпа», — произнесла Мария ровным, лишенным интонаций голосом, глядя, как муж обильно поливает пельмени майонезом. — Спрашивали, подтверждаю ли я передачу прав на карту новому владельцу. Какому-то Артему Свиридову.
Игорь замер с вилкой у рта. Капля майонеза сорвалась и шлепнулась обратно в тарелку, но он этого даже не заметил. Его глаза, только что бегавшие по экрану смартфона, где в прямом эфире мелькали футболисты в зеленых майках, теперь уставились в одну точку на скатерти. Пауза затягивалась, становясь вязкой и неприятной, как остывший жир.
— Ну, звонили и звонили, — наконец выдавил он, отправляя пельмень в рот и начиная жевать с нарочитой небрежностью. — Ошиблись, наверное. База у них кривая, ты же знаешь этих администраторов. Наберут девочек после колледжа, они кнопки путают.
— Они не путают, Игорь. Девушка назвала номер договора. Твоего договора. И сказала, что ты лично пришел с заявлением и паспортом сегодня в два часа дня. Как раз в обеденный перерыв, когда ты якобы был на совещании.
Мария отодвинула стул и села напротив. Она не кричала, не размахивала руками. Её руки спокойно лежали на столешнице, пальцы были сцеплены в замок так крепко, что костяшки побелели. Она смотрела на него, как патологоанатом смотрит на тело, причину смерти которого он уже определил, и теперь осталось лишь заполнить скучные графы в протоколе.
Игорь отложил вилку. Аппетит пропал. Он вытер губы бумажной салфеткой, скомкал её и бросил рядом с тарелкой.
— Слушай, Маш, ну чего ты начинаешь? — в его голосе прорезались нотки раздражения, словно это она сделала что-то неприличное, заговорив об этом за ужином. — Ну продал. Да. Не хотел тебе говорить, пока не выгорит, сюрприз хотел сделать. Подумаешь, карта. Кусок пластика.
— Сюрприз? — тихо переспросила она.
— Ну, да!
— Ты продал абонемент в фитнес-клуб, который я подарила тебе на день рождения, чтобы сделать ставку на спорт? Игорь, я копила на этот подарок три месяца, потому что ты жаловался на спину! Ты променял мое здоровье и заботу на азарт?
Она произнесла это буднично, констатируя факт, и от этого слова звучали страшнее.
— Ты не понимаешь, — Игорь откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. Его лицо приняло выражение снисходительного превосходства, которым он всегда прикрывал свои провалы. — Там коэффициент был бешеный. Верняк. «Реал» должен был порвать их в первом тайме. Я хотел как лучше. Удвоить сумму, купить тебе тот фен, на который ты в витрине пялилась, а себе взять абонемент попроще, в качалку в подвале. Зачем мне этот пафосный «Олимп» с бассейном? Я туда ходить буду раз в год.
— Ты ни разу туда не сходил, — напомнила Мария. — Ни разу за месяц. А спина у тебя болела каждый вечер. Ты просил мазать тебе поясницу, ныл, что не можешь разогнуться. Я отказывала себе в бизнес-ланчах, носила еду в контейнерах, ходила пешком от метро, чтобы сэкономить эти несчастные тридцать тысяч. Я хотела, чтобы ты занялся собой. А ты просто взял и обналичил мою заботу.
— Ой, давай без этого пафоса про «отказывала себе», — поморщился Игорь, снова бросив быстрый взгляд на экран телефона, где счет матча, судя по всему, его не радовал. — Ты всегда всё драматизируешь. Тридцать тысяч — это не деньги сейчас. Это пыль. Я хотел сделать из них шестьдесят. Быстро. Без твоей этой мышиной возни и экономии на спичках. Это называется инвестиция, Маша. Риск. Мужской поступок.
— Мужской поступок? — Мария наконец расцепила пальцы. — Мужской поступок — это пойти и заработать. А продать подарок жены на «Авито», чтобы зарядить на футбол — это поступок наркомана.
Игорь резко подался вперед, его лицо пошло красными пятнами.
— Не смей меня так называть! Я не наркоман. Я просто ищу варианты. Ты сидишь в своем болоте, считаешь копейки, акции в «Пятерочке» высматриваешь. А я мыслю шире. Да, я продал абонемент. Потому что он лежал мертвым грузом. Это актив, который не работал. Я пустил его в оборот.
— В какой оборот, Игорь? — Мария кивнула на телефон. — Судя по твоему лицу, «Реал» не забил?
Игорь схватил смартфон и перевернул его экраном вниз. Звук удара пластика о дерево прозвучал как выстрел.
— Это временно, — процедил он сквозь зубы. — Матч еще не закончился. Там добавленное время. Еще всё может измениться. Ты просто не веришь в меня. Никогда не верила. Тебе лишь бы я был удобным, сидел на попе ровно, ходил в бассейн и не отсвечивал. А то, что я пытаюсь вырваться из этой нищеты, тебе плевать.
Мария смотрела на него и видела перед собой совершенно чужого человека. В его глазах не было ни грамма раскаяния, ни тени вины. Там горел лихорадочный огонь человека, который проиграл всё, но убеждает себя, что он в шаге от победы. Самое страшное было не то, что денег больше нет. Самое страшное было то, с какой легкостью он перешагнул через её усилия, превратив три месяца её ограничений в одну ставку в букмекерской конторе.
— Значит, денег нет, — подытожила она, вставая из-за стола и забирая свою тарелку с нетронутым ужином. — И абонемента нет. И спина у тебя, видимо, резко прошла, раз ты так бодро бегал переоформлять договор.
— Спина болит! — рявкнул Игорь. — Но я терплю. Ради нас, между прочим. А ты зациклилась на этой карте. Куплю я тебе новую, с первой же зарплаты куплю! Отстань только. Дай досмотреть.
Он снова перевернул телефон. Экран засветился, освещая его напряженное лицо синеватым мертвенным светом. Мария подошла к раковине и вывалила содержимое своей тарелки в мусорное ведро. Еда, приготовленная с любовью час назад, теперь казалась ей такой же испорченной, как и воздух в этой кухне.
— С зарплаты? — переспросила она, не оборачиваясь. — С той самой, которой вечно не хватает на коммуналку? Или с той, которую ты тоже планируешь «инвестировать» в чужие ноги, бегающие по траве?
Игорь не ответил. Он что-то бурчал себе под нос, гипнотизируя экран, где маленькие фигурки людей решали судьбу его семейного бюджета. Для него разговор был окончен. Он считал, что отбился. Что жена побухтит и успокоится, как всегда. Но он не видел её лица. Там не было привычной обиды. Там была пустота, которая бывает в квартире, из которой только что вынесли всю мебель.
— Всё. Слили. Кривоногие уроды, чтоб у вас колени в обратную сторону выгнулись! — выдохнул Игорь и с силой ударил кулаком по столу. Чашка с недопитым чаем подпрыгнула, выплеснув бурую лужицу на скатерть, но он даже не дернулся её вытирать.
Он сидел, сгорбившись, и массировал виски, будто у него раскалывалась голова от непосильного интеллектуального труда. В комнате повисла тяжелая, липкая тишина, нарушаемая лишь гудением холодильника. Мария продолжала стоять у раковины. Она медленно вытирала руки полотенцем, тщательно обрабатывая каждый палец, словно пытаясь стереть с себя не воду, а ощущение грязи, в которую её только что окунули.
— Значит, ноль? — спросила она, не оборачиваясь. Голос звучал глухо, как из бочки. — Тридцать тысяч рублей, три моих месяца работы, превратились в ноль за девяносто минут?
— Не начинай, а? — Игорь поморщился, как от зубной боли. — Тебе легко говорить. Ты ничем не рискуешь. Ты живешь в своем маленьком, уютном мирке: работа — дом — сериал. А я пытаюсь пробить потолок!
— Пробить потолок? — Мария наконец повернулась. В её глазах стояли сухие слезы. — Игорь, ты не потолок пробиваешь, ты пробиваешь дно. Ты понимаешь, что я не покупала себе зимние сапоги? Ходила в старых, клееных, чтобы у тебя была здоровая спина. Я думала, мы команда. Что я прикрываю тебя, пока тебе тяжело.
Игорь резко встал, стул с визгом проехал по плитке. Он прошелся по кухне — три шага туда, три обратно, — словно зверь в тесной клетке. Его лицо исказила гримаса раздражения, смешанного с презрением.
— Да сдались мне твои сапоги! — рявкнул он. — И твои жертвы эти показательные мне не нужны! «Я не ела, я копила». Ты сама себя слышишь? Ты мыслишь категориями нищеброда, Маша! Копить по три копейки, откладывать в конвертик, трястись над каждой тысячей. Это психология бедности! Я хотел одним махом решить вопрос. Поставить тридцать, поднять шестьдесят, потом сто двадцать. Я хотел купить тебе не сапоги, а шубу! Машину хотел обновить! А ты зациклилась на этом дурацком спортзале.
— Но ты проиграл, — тихо напомнила она. — Ты не купил шубу. Ты просто спустил мои деньги в унитаз.
— Потому что ты под руку гундела! — взорвался Игорь, тыча в неё пальцем. — Ты своей негативной энергией всё поле перекрыла! Я же чувствовал: надо было ставить на тотал меньше, но нет, вспомнил твою кислую мину и решил рискнуть. Это ты виновата, Маша. Ты в меня не веришь, ты меня не поддерживаешь, ты меня только гнобишь своим этим «надо экономить, надо лечиться». С таким настроем удача в дом не приходит!
Мария смотрела на него и чувствовала, как внутри неё что-то обрывается. Тонкая нить, на которой держалось её уважение к этому человеку, лопнула с отчетливым звоном. Он стоял перед ней — взрослый, тридцатилетний мужчина — и на полном серьезе обвинял её «ауру» в том, что одиннадцать миллионеров на другом конце света не смогли забить мяч в ворота.
— То есть, моя вина в том, что я заботилась о твоем здоровье? — медленно проговорила она. — А твоя спина? Ты же выл по ночам. Ты же говорил, что грыжа тебя убивает.
Игорь отмахнулся, словно от назойливой мухи.
— Да нормально у меня всё со спиной. Поболит и перестанет. Найз выпью, мазью натрусь. Это всё терпимо. Я, может, специально краски сгущал, чтобы ты меня пожалела, внимание обратила. А ты вместо того, чтобы просто мужу ласку дать, потащила меня в этот пафосный клуб. Зачем мне бассейн? Я плавать не люблю. Мне деньги нужны, Маша! Деньги! Чтобы чувствовать себя мужиком, а не приживалкой, который у жены на сапоги просит.
— Так иди работай, — сказала она. Это было так просто и очевидно, что Игоря перекосило.
— Я работаю! — взвизгнул он. — Но на моей работе миллионы не платят! Там оклад и жалкие проценты. А здесь… здесь был шанс. Реальный шанс. Ты просто не понимаешь математику игры. Один раз повезет — и мы в дамках. Я ведь изучал статистику, я читал прогнозы. Это не просто «пальцем в небо», это аналитика! Свиридов, которому я карту продал, он вообще не торговался. Сразу деньги перевел. Это был знак! Знак, что бабки надо крутить!
Он снова сел за стол, притянул к себе телефон и начал что-то нервно листать.
— Слушай, — его тон резко изменился, стал заискивающим, вкрадчивым. — Там сейчас второй матч начинается. «Ювентус» играет. Это вообще железобетон. Я посмотрел составы, у них основной нападающий вышел. Коэффициент чуть ниже, но зато надежно.
Мария напряглась. Холодок пробежал по спине.
— И что? — спросила она.
— У нас же есть отложенные? Ну, те, что на страховку машины? — Игорь поднял на неё глаза. В них не было любви, не было стыда. В них горел тот самый азартный, безумный огонек, который сжигает города и судьбы. — Маш, дай мне пятнадцать тысяч. Я отыграюсь. Я верну тебе за карту, клянусь! Прямо сегодня вечером верну. Мне просто нужно перекрыть минус. Нельзя уходить в минусе, это закон. Нужно отбить.
— Ты хочешь взять деньги, которые мы откладывали полгода на КАСКО, и тоже поставить их? — её голос дрогнул, но не от слез, а от ужаса осознания бездны, в которую он её тащил.
— Не поставить, а инвестировать! — поправил он раздраженно. — Ну что ты такая тугая? Я же объясняю: «Реал» — это была случайность. Статистическая погрешность. А тут я уверен. Ну давай, не жмись. Мы же семья. У нас общий бюджет. Я же не на водку прошу, я для нас стараюсь. Представь: завтра просыпаемся, а у нас на счету плюс сорок тысяч. Мы пойдем в ресторан, отметим. Я тебе цветы куплю. Ну?
Он протянул руку ладонью вверх, ожидая, что она, как всегда, вздохнет, поворчит, но достанет заветный конверт из шкатулки в спальне. Ведь она всегда так делала. Спасала, помогала, входила в положение.
Но Мария не двигалась. Она смотрела на его протянутую руку и видела не ладонь мужа, а ненасытную пасть чудовища, которое поселилось в их квартире. Чудовища, которое сожрало её подарок, её заботу, её экономию, а теперь требовало добавки. И самое страшное было в том, что он искренне не понимал, почему она медлит. Для него её деньги были просто ресурсом, топливом для его игры, а её чувства — досадной помехой на пути к выигрышу.
— Нет, — твердо сказала она.
— Что «нет»? — Игорь не убирал руку.
— Денег нет. И на страховку нет.
— В смысле? — он нахмурился, в голосе появились угрожающие нотки. — Куда ты их дела? Потратила? На шмотки свои?
— Нет, Игорь. Я их не потратила. Но тебе я их не дам. Никогда.
— Ты крысишь от меня наши общие деньги? — он медленно поднялся, и теперь в его позе была не просто обида, а настоящая агрессия. — Я, значит, тут кручусь, схемы ищу, а ты сидишь на кассе, как собака на сене? Давай сюда карту. Или наличку, где они там у тебя лежат. Живо.
Он сделал шаг к ней. Мария инстинктивно отступила к холодильнику, чувствуя лопатками холодный металл. Впервые за пять лет брака она испугалась его по-настоящему. Это был уже не просто безответственный лентяй. Это был человек, у которого ломка, и который готов перешагнуть через что угодно ради дозы. Даже если эта доза — электронные цифры на сайте букмекера.
— Ты ищешь это? — Мария кивнула на верхнюю полку кухонного шкафа, где за банками с крупой обычно лежал конверт с надписью «НЗ».
Игорь замер, не дотянув руку до дверцы. Он медленно опустил её, повернулся и посмотрел на жену взглядом затравленного зверя, который внезапно понял, что капкан захлопнулся не на лапе, а на шее.
— Там пусто, Игорь, — сказала она. Голос был сухим, ломким, как старый пергамент. — Я проверила сегодня утром, когда искала квитанцию за свет. Конверта нет. Я думала, я сама переложила и забыла. Или ты взял, чтобы оплатить интернет, а сдачу не вернул. Но теперь я понимаю. Ты и туда добрался?
Игорь молчал, нервно покусывая губу. Его бегающие глаза выдавали лихорадочную работу мысли: он искал оправдание, нелепое и спасительное, как соломинка.
— Ну, взял, — наконец выплюнул он, отходя к окну и демонстративно глядя в темноту двора. — Не украл же. Взял. Это наши общие деньги. Семейный бюджет. У меня возникла необходимость. Срочная.
— Необходимость? — Мария усмехнулась, но улыбка вышла страшной, похожей на оскал черепа. — Там было семьдесят тысяч рублей. Семьдесят тысяч, которые мы откладывали два года на случай болезни или увольнения. Это была наша подушка безопасности. На что у тебя возникла «необходимость»? На очередной «верняк» в третьей лиге Бразилии?
— Ты не понимаешь! — Игорь резко развернулся, и его лицо исказилось злобой. — Я должен был отыграть прошлый минус! Это система, Маша! Нельзя останавливаться, когда идет черная полоса, потому что за ней всегда идет белая! Я вложил эти деньги в дело. В экспресс-ставку. Там коэффициент был двадцать пять! Ты хоть понимаешь, сколько это? Мы могли купить новую машину прямо с салона! Я хотел прийти к тебе и кинуть ключи на стол, сказать: «Вот, любимая, езди, не позорься в метро».
— А вместо этого ты стоишь здесь и врешь мне в лицо, — перебила она его поток сознания. — Ты проиграл подушку безопасности месяц назад? Или неделю? Когда именно мы стали нищими, Игорь?
— Мы не нищие! — заорал он так, что на шее вздулись вены. — Прекрати драматизировать! У меня есть планы, есть стратегии. Я подписался на закрытый канал каппера, он дает стопроцентные прогнозы. Просто нужно время и оборотные средства. А ты… ты душишь меня! Ты своими конвертиками, своими отчетами, своей кислой рожей превращаешь мою жизнь в тюрьму строгого режима!
Он подошел к ней вплотную, нависая, пытаясь задавить морально, раз уж аргументы кончились.
— Ты скучная, Маша. Ты невероятно, убийственно скучная. Твой предел мечтаний — это фитнес-клуб и поездка в Турцию раз в год. Ты не даешь мне дышать. Я мужчина, мне нужен риск, мне нужен драйв! А ты заставляешь меня отчитываться за каждую копейку, как школьника. «Игорь, где семьдесят тысяч? Игорь, почему ты продал карту?» Да потому что меня тошнит от твоего контроля! Тошнит от твоей «заботы», которая на самом деле — просто поводок!
Мария слушала его и чувствовала, как внутри неё умирает последняя капля жалости. Перед ней стоял не муж, не партнер, а наркоман, который оправдывал свою ломку философией свободы. Он обвинял её в скуке, потому что она обеспечивала ему сытую жизнь, пока он спускал их будущее в унитаз.
— Значит, я скучная, — медленно повторила она. — Я скучная, потому что плачу за квартиру. Я скучная, потому что забиваю холодильник едой, которую ты жрешь, пока смотришь свои матчи. Я скучная, потому что лечу твои зубы и твою спину. А ты — веселый. Ты — праздник. Человек-фейерверк, который сжигает всё вокруг себя.
— Да, я живой! — Игорь ударил себя в грудь. — Я пытаюсь вырваться из этого болота! А ты тянешь меня назад. Знаешь, почему я взял деньги? Не только ради выигрыша. А чтобы не просить у тебя. Чтобы не видеть этот твой взгляд благодетельницы. «На, Игорек, купи себе пивка». Унизительно!
— Унизительно — это воровать у жены, пока она спит, — отрезала Мария. — Унизительно — это продавать подарок на день рождения первому встречному, чтобы зарядить на футбол. Ты не мужчина, Игорь. Ты паразит. Глист, который считает, что организм, в котором он живет, обязан его кормить и развлекать.
Игорь побагровел. Слова ударили его больнее, чем пощечина.
— Ах так? Глист, значит? Паразит? — он зло рассмеялся, и смех этот был похож на лай. — Ну хорошо. Раз я такой плохой, то, может, поговорим о твоих заначках? Думаешь, я не знаю про твой счет в приложении? Тот, который «На мечту»? Сколько там? Сотня? Две?
Мария похолодела. Она никогда не говорила ему пароль от телефона, но он часто брал его «посмотреть погоду» или «заказать такси».
— Ты лазил в мой телефон? — спросила она тихо.
— А что такого? Мы же семья, у нас нет секретов, — издевательски протянул он. — Я видел уведомление из банка. Так вот, дорогая моя «скучная» жена. Раз уж ты такая правильная, то давай делить по-честному. Мы в браке. Всё имущество — общее. И долги, кстати, тоже. А у меня, между прочим, пара микрозаймов висит, которые я брал, чтобы перекрыть прошлые минусы. И знаешь, кто их будет платить, если я не отыграюсь? Мы. Вместе. Из твоей «Мечты».
Он победно ухмыльнулся, довольный произведенным эффектом. Он был уверен, что загнал её в угол. Что страх потерять последние сбережения заставит её заткнуться, дать ему денег и позволить «отыграть всё». Он привык, что наглость — это второе счастье, а шантаж — лучший способ дипломатии.
Но он ошибся. Взгляд Марии стал не испуганным, а стеклянным. Она смотрела на него так, как смотрят на грязное пятно на любимом платье — с брезгливостью и пониманием, что вещь испорчена безвозвратно и её проще выкинуть, чем пытаться отстирать.
— Микрозаймы? — переспросила она абсолютно спокойным голосом. — Ты набрал кредитов?
— Ну, пару штук. Там копейки, процентов на пятьдесят набежало, — небрежно махнул рукой Игорь. — Но это ерунда. Если ты сейчас дашь мне доступ к твоему счету, я закрою их завтра же. Еще и сверху останется. Я чувствую, Маш, сейчас попрет. Я сон видел вещий. Давай, не будь стервой. Спасай семью.
Он протянул руку, ожидая, что она сдастся. Но Мария молча обошла его, направляясь в коридор.
— Эй, ты куда? — крикнул он ей в спину. — Мы не договорили! Я требую, чтобы ты меня выслушала! Я муж, в конце концов!
— Разговор окончен, Игорь, — донеслось из коридора, сопровождаемое звуком открываемого шкафа-купе. — Я не буду спасать семью. Я буду спасать себя.
— Держи. Это спортивная сумка, — Мария швырнула пыльный баул на пол коридора. Тот глухо стукнул, подняв в воздух облачко мелкой серой взвеси. — Раз уж ты не дошел до спортзала, спортзал пришел к тебе. Тренировка начинается прямо сейчас. Упражнение первое: сбор вещей на скорость.
Игорь стоял в дверном проеме кухни, всё еще сжимая в руке телефон. Его лицо, только что искаженное злобной гримасой шантажиста, теперь выражало растерянность. Он переводил взгляд с сумки на жену, пытаясь понять, блефует она или нет. В его картине мира жены не выгоняют мужей вот так — спокойно, без истерик, без битья посуды, просто посреди вечера вторника.
— Ты чего удумала? — он криво ухмыльнулся, но в глазах мелькнул испуг. — Решила пугать меня? Цирк устраиваешь? Маш, ну хорош. Поорали и хватит. Я же сказал, я всё разрулю.
— Это не цирк, Игорь. Это финал, — она подошла к вешалке и сняла его куртку. Бросила её поверх сумки. Молния звякнула о паркет. — Квартира моя. Куплена до брака. Ты здесь прописан временно, и регистрация, если мне не изменяет память, заканчивается через месяц. Но ждать я не буду.
— Ты не можешь меня выгнать! — взвизгнул он, и голос его сорвался на фальцет. — Я твой муж! Мы семья! У нас общий быт, общее хозяйство! Ты не имеешь права выкидывать человека на улицу на ночь глядя!
— Общее хозяйство? — Мария холодно посмотрела на него. — Общее у нас было только мое терпение и твои долги. Терпение кончилось. Долги забирай с собой.
Игорь сделал шаг вперед, пытаясь снова включить режим агрессии, который так хорошо работал последние полчаса. Он надулся, расправил плечи, пытаясь казаться больше и страшнее.
— А если я не уйду? Что ты сделаешь? Полицию вызовешь? — он с вызовом посмотрел ей в глаза. — Так они не приедут на семейную бытовуху. Я тут живу, мои вещи тут лежат. Я имею право здесь находиться. И вообще, по закону…
— По закону, Игорь, ты вор, — перебила она его ровным тоном, от которого у него по спине побежали мурашки. — Ты украл мои деньги. Ты украл деньги из нашего тайника. Ты набрал кредитов, повесив риски на наш адрес. Мне не нужна полиция. Я просто завтра сменю замки. И если ты сейчас не соберешь свои вещи добровольно, я вызову грузчиков, и они вынесут тебя вместе с твоим барахлом на помойку. Поверь, им будет плевать на твои права.
Игорь замер. Он всматривался в её лицо, пытаясь найти хоть намек на сомнение, на ту мягкую, удобную Машу, которой можно было манипулировать. Но той женщины больше не было. Перед ним стоял чужой человек, смотревший на него как на таракана, которого нужно вымести веником за порог.
Он понял, что проиграл. Не ставку, не матч, а всё.
С глухим рычанием он пнул сумку, та отлетела к обувной полке.
— Ладно! — рявкнул он. — Ладно! Подавись своей квартирой! Думаешь, я пропаду? Да я без тебя взлечу! Ты меня только тормозила! Вечно со своей экономией, со своим нытьем. Я найду женщину, которая будет в меня верить, а не считать копейки!
Он начал лихорадочно хватать с вешалки одежду и запихивать её в сумку. Он не складывал вещи, он комкал их, заталкивая внутрь с остервенением, словно хотел сделать им больно. Рубашки, джинсы, свитера — всё летело в бездонное чрево баула вперемешку.
— Игровую приставку положи на место, — голос Марии прозвучал как щелчок кнута, когда Игорь потянулся к тумбочке под телевизором.
— Это мой «Плейстейшн»! — огрызнулся он.
— Нет, Игорь. Это подарок моих родителей нам на Новый год. А свои подарки ты уже продал. Абонемент в фитнес-клуб, помнишь? Ты продал мою заботу, чтобы сделать ставку. Вот и считай, что приставку ты тоже поставил. На «черное». И выпало «зеро».
Рука Игоря замерла в воздухе. Он хотел возразить, хотел заорать, ударить кулаком в стену, но что-то в её взгляде остановило его. Это было не просто упрямство. Это была сталь. Он понял, что если сейчас тронет приставку, она действительно сделает что-то страшное. Может, не полицию вызовет, а просто разобьет эту приставку о его голову.
Он отдернул руку, пробормотав грязное ругательство, и схватил с полки свои кроссовки.
— Ты пожалеешь, Маша, — шипел он, пытаясь застегнуть молнию на переполненной сумке. Замок заело, он дернул его со всей силы, и собачка осталась у него в руках. Сумка так и осталась полуоткрытой, из неё торчал рукав несвежей толстовки. — Ты приползешь ко мне, когда я поднимусь. Когда я приеду на «Гелендвагене», ты будешь локти кусать. Но я тебя не пущу. Слышишь? Ты для меня умерла!
— Ключи, — Мария протянула ладонь.
Игорь выпрямился, тяжело дыша. Его лицо было красным, потным, волосы всклокочены. Он выглядел жалким, но в собственных глазах он всё еще был непризнанным героем, которого предала мелочная мещанка.
Он полез в карман джинсов, достал связку ключей и с силой швырнул их на пол. Металл звонко ударился о плитку и отлетел к плинтусу.
— Забирай! — выплюнул он. — Чахни над своим златом, Кощейша. Живи в своей скуке. А я буду жить на полную катушку!
Он подхватил сумку, закинул её на плечо. Тяжесть явно давила на его больную спину, он поморщился, но гордость не позволила ему застонать.
— И знаешь что? — он уже открыл входную дверь, впуская в квартиру прохладный воздух подъезда. — Тот абонемент… Свиридов, которому я его продал, он звонил мне. Сказал, что там отличная сауна. Хоть кому-то пригодилось!
Он расхохотался своим лающим, нервным смехом и шагнул за порог.
Мария не сказала ни слова. Она не стала желать ему удачи, не стала проклинать. Она подошла к двери и взялась за ручку. Игорь стоял на лестничной площадке, ожидая какой-то последней реакции, последнего слова, может быть, слез, которые подтвердили бы его значимость.
Но Мария просто смотрела на него. В её взгляде не было ничего. Ни любви, ни ненависти, ни обиды. Так смотрят на мусорный пакет, который вынесли на лестничную клетку, чтобы утром забрать в контейнер.
— Ты болен, Игорь, — произнесла она тихо, закрывая дверь. — И лечиться тебе надо не в спортзале, а у психиатра.
Щелчок замка прозвучал в тишине подъезда как выстрел контрольного в голову их браку.
Мария провернула задвижку, потом еще раз — верхний замок. Затем она наклонилась, подняла с пола ключи, которые он бросил. Они были теплыми от его кармана, и это ощущение вызвало у неё приступ тошноты. Она пошла на кухню и бросила связку в мусорное ведро, прямо поверх недоеденных пельменей и майонеза.
В квартире было тихо. Не было слышно бубнежа комментатора, не было раздражающего клацанья по экрану смартфона, не было тяжелого дыхания человека, который вечно всем недоволен.
Мария села на стул. Она посмотрела на свои руки. Они не дрожали. Она ожидала, что накроет истерика, что польются слезы, но внутри была лишь звенящая, кристальная пустота и невероятная легкость. Словно она сняла с плеч рюкзак с камнями, который таскала пять лет.
Она достала телефон, зашла в банковское приложение и заблокировала все карты, к которым у него мог быть доступ. Затем сменила пароль на вход. Уведомление о списании ежемесячной платы за обслуживание пришло мгновенно.
Мария улыбнулась. Это были самые разумные траты за последние три месяца. Она встала, налила себе стакан чистой воды и сделала глоток. Вода была вкусной. Жизнь, лишенная паразитов, обещала быть такой же — чистой и спокойной. А ставка… ставку она сделала на себя. И это был единственный верный вариант…
