– Не пойдешь сама — выкину с балкона.
Она побледнела. Начала кричать, что я хамка, неблагодарная. Я просто указала ей на дверь.
Вот ведь угораздило вернуться пораньше. А тут – на тебе! Кухня моя, а хозяйничает… Людмила Степановна, свекровь, самолично.
– Ой, Зоенька, здравствуй, – защебетала она, как сорока на пригорке. – А я тут… Толику ужин готовлю. Что-то ты, милочка, совсем его не кормишь. Вон, кожа да кости остались.
Я, конечно, удивилась. Неприятно так удивилась. Вроде и замуж вышла недавно, всего полгода, а уже мне указывают, как мужа кормить.
– Людмила Степановна, я думала, мы с Толиком сами разберемся, кто кого кормит.
– Да разве я против вашей самостоятельности, Зоенька? – Она сделала такое невинное лицо, будто я её незаслуженно обидела. – Просто… Анатолий у меня, знаешь ли, желудок нежный. Ему бы домашнего, полезного, а не твои полуфабрикаты.
– У меня не полуфабрикаты, а нормальная еда, – огрызнулась я. – И вообще, как вы сюда попали?
– А что, Толенька тебе не говорил? У меня ключики остались, после прошлогоднего ремонта. Он сказал, пусть будут, вдруг что понадобится.
Что понадобится?! Ей что, скорая помощь вместо меня понадобиться может? Это наша квартира, наше личное пространство.
– Людмила Степановна, мы женаты полгода. Вы должны были ключи вернуть.
– Да ладно тебе, Зоенька, – отмахнулась она. – Мне что, сына родного проведать нельзя? Я же только добра ему желаю.
Вечером вернулся Толик. Я ему сразу с порога:
– Толь, твоя мама сегодня у нас хозяйничала. Готовила ужин, ключами своими открыла.
Он как-то равнодушно пожал плечами.
– Ну и что? Мама же просто заботится.
– Заботится? А мне эта забота как кость в горле! Она приходит без приглашения, лазит по моим шкафам, перекладывает вещи. Сегодня съела мой творог, который я специально покупала!
Толик засмеялся.
– Зоя, ну что ты как маленькая? Творога тебе жалко? Мама просто хотела сделать нам приятное.
– Приятное? Толик, это наша квартира, а не проходной двор! Она должна спрашивать разрешения, прежде чем сюда приходить!
– Да ладно тебе, Зоя. Не злись. Я поговорю с ней.
Разговор, конечно, ни к чему не привел. Точнее, привел к тому, что я в следующий раз застала Людмилу Степановну… убирающей в нашей квартире!
– Ну что ты такая неряха, Зоенька? – заявила она, размахивая моей тряпкой. – Толик у меня никогда в такой грязи не жил. Взяла вот наше белье, простираю в машинке, как следует сполосну, с твоими порошками потом не отстирать.
Потом начались эти её «заботы» о моем «женском здоровье». Какие-то травки, настойки…
– Попей, Зоенька, – совала она мне стакан с какой-то мутной жидкостью. – Для женского здоровья очень полезно.
А потом я нашла эту книгу… «Почему ты еще не мать?». С надписью от руки: «Зоенька, пора подумать о детях!».
Я взорвалась. Показала книгу Толику.
– Толик, что это такое?!
Он как всегда отмахнулся.
– Да ладно тебе, Зоя. Мама просто волнуется.
Однажды, вернувшись домой, я увидела в своей спальне… Людмилу Степановну с гадалкой! Они что-то шептали, раскладывали карты на моей кровати.
– Что здесь происходит?! – закричала я.
– Зоенька, не кричи, – спокойно ответила Людмила Степановна. – Мы тут… порчу с тебя снимаем.
– Какую порчу?! Я сейчас с вас обеих её сниму! Вон из моего дома!
Я выгнала их обеих. Толику устроила истерику.
– Значит так, – заявила я. – Либо твоя мама возвращает ключи и больше не приходит сюда без приглашения, либо… либо я ухожу.
Толик пообещал поговорить с матерью. Разговор, само собой, ни к чему не привел. Людмила Степановна устроила ему скандал, обвинила меня во всех бедах. Ключи, разумеется, остались у неё.
И вот однажды… Я зашла в ванную и увидела, как Людмила Степановна роется в моей аптечке!
– Что вы здесь делаете?!
Она вытащила из моей косметички таблетки – противозачаточные.
– Ах вон оно что! Значит, ты обманываешь моего сына! Не хочешь рожать ему детей!
Я не выдержала. Схватила её ключи со столика в прихожей, подскочила к Людмиле Степановне и буквально вытолкала её из квартиры.
– Больше не смейте сюда приходить! – закричала я, захлопывая дверь. – И ключи я вам больше не отдам!
В квартире воцарилась тишина. Но Толик ходил мрачный. Считал, что я поступила неправильно.
– Мама же просто интересуется нашими делами, – бубнил он. – Заботится о нас.
Вечером он долго разговаривал с матерью по телефону. Я подслушала. Конечно, он оправдывался передо мной. Ничего не изменилось. Он по-прежнему считал, что я во всем виновата.
– Да погоди, ма, Зоя остынет… Потом я за варениками заеду, ты ей пока под руку не попадайся.
И точно. По выходным он стал навещать мать. Возвращался с пакетами, набитыми домашней едой. Вареники, пирожки, котлеты… Он выкладывал все это в холодильник и восхвалял кулинарные способности матери. Пытался вызвать у меня ревность, что ли?
Я, чтобы избежать скандалов из-за еды, просто перекладывала принесенные блюда на отдельную полку. Пусть ест, что хочет. Мне все равно.
Но визиты Толика к матери становились причиной нарастающего напряжения в семье. Он все чаще сравнивал порядки «у мамы» с нашими. И, разумеется, сравнения были не в мою пользу.
– Вот у мамы всегда чистота и порядок, а у нас…
Однажды, когда я собиралась в магазин, столкнулась с Людмилой Степановной прямо у подъезда.
– Здравствуй, Зоенька, – как ни в чем не бывало поздоровалась она. – А я к вам в гости.
У меня внутри все закипело.
– Толика нет дома, – коротко ответила я.
– Ничего, я подожду, – заявила она, показывая сумку. – Я ему блинчиков с мясом напекла. Он их так любит.
Я просто развернулась и уехала. Оставила её стоять у подъезда с этими её блинчиками.
Через час телефон начал разрываться от звонков. Сначала звонил Толик, потом какой-то незнакомый номер. Я догадалась, что это соседи дали Людмиле Степановне позвонить.
Вернулась домой только через три часа. Думала, что она уже ушла. Как бы не так! Толик встретил меня недовольным взглядом.
– Ты почему маму не пустила? Она целый час у подъезда простояла!
– Я ей сказала, что не хочу незваных гостей, – спокойно ответила я.
– Но она же с угощением пришла! Блинчики с мясом! Ты знаешь, как я их люблю! Какое это имеет отношение к тебе?
– Это мой дом, и я решаю, кого в него пускать, – ответила я.
– Ах, твой дом! Ты мне постоянно этим тычешь! Я себя здесь как гость чувствую!
Вечером разговор продолжился.
– Толя, я устала чувствовать себя злодейкой в своем доме, – сказала я.
– Но мама же ничего плохого не делает!
– Она не уважает наши личные границы! Приходит без предупреждения, роется в моих вещах, учит меня жить! Это невыносимо!
– Она просто заботится о нас!
– Забота проявляется в уважении! А твоя мама по-прежнему считает, что может распоряжаться нашей жизнью!
Толик промолчал. Я видела, что он до сих пор ничего не понимает.
Через неделю произошел очередной инцидент. У меня разболелась голова, мигрень прихватила. Вернулась с работы пораньше. И что я увидела? Людмила Степановна спокойно себе готовит суп, осматривает содержимое шкафов, наводит «порядок». Как у себя дома! Видимо Толик опять дал ей дубликат ключей.
– Зоенька, я тут решила тебе помочь, – защебетала она. – Ты же так устаешь на работе.
У меня лопнуло терпение. Я подошла к свекрови вплотную и глядя ей в глаза рявкнула:
– Повторяю последний раз — эта квартира моя! Ключи, быстро на стол, рот закрыла и вон отсюда! Не пойдешь сама — выкину с балкона.
Она побледнела. Начала кричать, что я хамка, неблагодарная. Я просто указала ей на дверь.
Когда Толик вернулся домой, Людмила Степановна уже успела ему все рассказать. Конечно же, в своей интерпретации. Он набросился на меня с обвинениями.
– Ты совсем оборзела! Запрещаешь моей матери готовить нам ужин!
– Я ей не запрещаю готовить, – ответила я. – Я ей запрещаю приходить сюда без моего разрешения! Она проникла в мою квартиру, используя ключи, которые ты опять ей отдал, несмотря на то, что я была против!
– Ты истеричка! – заорал он. – Моя мать просто хотела нам помочь!
– Я не собираюсь это обсуждать! – перебила его я. – Либо ты живешь со мной и мы строим свою семью, либо ты возвращаешься к своей мамочке, где тебе все позволено! Выбирай!
Толик, увидев серьезность моих намерений, медленно прошел в спальню и начал собирать вещи в дорожную сумку. Он делал это нарочито медленно, надеясь, что я передумаю и попрошу его остаться.
Я молча сидела с чашкой чая и смотрела в окно.
Перед тем как уйти, Толик обернулся.
– Ты еще пожалеешь, Зоя, – сказал он.
– Возможно, – ответила я. – Но ты пожалеешь об этом раньше.
И закрыла за ним дверь.
Прошло два месяца. Я постепенно привыкала жить одна. Оформила развод. Делить нам было нечего, так как квартира принадлежала мне, а Толик спорить не стал.
От знакомой я узнала, что Толик вернулся жить к матери. Та была счастлива и даже расставила его детские фотографии по всей квартире. Меня это не удивило.
Однажды, проснувшись в выходной день и посмотрев на солнце, заливающее мою спальню, я впервые за долгое время почувствовала настоящее спокойствие. В квартире не слышно было звона ключей в замке и чужих шагов за спиной. Только тишина и я. И это было прекрасно.
